– Конечно, конечно… ни в коем случае, – соврал Сонни. – На ваш вопрос «кто» отвечаю: не знаю. Но за этим стоит русская служба безопасности. Кнут Сведберг лежит в больнице, и его ничто не может спасти. Ничто. Остается только молиться за его душу. Последние слова он произнес по-русски. Сонни поискал глазами, на чем писать. Поверх шеститомника Хемингуэя лежала пачка неоплаченных счетов. Достал из кармана ручку и, ни на что хорошее не надеясь, попробовал. По неписаному правилу первая попавшаяся ручка обычно оказывается негодной, но на этот раз повезло. – Но почему именно Сведберг? Решение, насколько мне известно, принимает правительство, а не «Свекрафт»? Вопрос риторический. Сонни и так знал ответ. Спросил, чтобы выиграть время и привести в порядок расплывчатые после двух с половиной литров пива мысли. Сел на диван и начал писать на обороте счета от телекоммуникационной компании. – Потому что Сведберг очень влиятелен. В вопросах энергетики правительство к нему прислушивается. Не только прислушивается, более того, поступает так, как он советует. И если он… исчезнет – проблема решится сама собой. Голос искренне взволнованный. – А вам известно, что за яд? Сонни физически почувствовал желание собеседника нажать на кнопку отбоя. «Сейчас и нажмет», – решил он, но неожиданно последовал ответ. – Полоний. – Полоний? Никогда не слышал о таком. Что это за штука? – Это вы можете узнать сами. Мы и так говорим слишком долго. – Подождите… а кто… Разговор прервался. Сонни так и остался сидеть, уставившись на замолчавший Blackberry. На него укоризненно таращились пустые глазки пивных банок на полу. Идиот. Он пнул ногой банку. Она покатилась по полу, оставляя за собой капли пива. Время позвонить Челлю, его старому другу из отдела контршпионажа. Том Главная контора «Свекрафта», Стокгольм, январь 2014 Гелас Дирави попросила слова. Восемь человек, все руководство «Свекрафта» плюс председатель совета директоров; он – по видеосвязи из своего дома на Ривьере. – Мы собрались по просьбе Кнута. Гелас оглядела собравшихся и продолжила: – Надеюсь, Оскар, ты меня слышишь там, на солнышке, – она повернулась к камере. Настроение – хуже некуда. По-видимому, все уже поняли, что хороших новостей не будет. Полумрак за окнами тоже оптимизма не добавлял. Всего двенадцать часов дня, а погода такая, что трудно отличить день от ночи. – Знаю – все хотят узнать, что произошло с Кнутом. Я только что из Каролинки. Никакого улучшения. Скорее, наоборот. Пока о выписке и речи не идет. – Насколько серьезными могут быть последствия кишечного гриппа? Начальник финансового управления смотрел на Гелас так, будто ставил под сомнение ее слова. – Не знаю. Но врачи не считают, что это кишечный грипп. Что-то другое, более серьезное. У него по-прежнему очень болит живот, непрекращающаяся рвота. Помутнение сознания. Его держат на капельницах. Кнут. Том прикрыл глаза. Вовремя Кнут заболел. Иначе бы ему пришлось отвечать на разные неприятные вопросы. Насчет его отношений с Ребеккой, например. Он не спал почти всю ночь. Анализировал слова Ребекки. Пытался вспомнить, как отреагировал Кнут, когда он сказал ему про семейные неурядицы. Иногда ему казалось, что можно отмести все сомнения. У Кнута роман с Ребеккой. А иногда – что он сходит с ума. Гелас продолжала говорить, но Том словно оглох. Видел, как шевелятся ее губы, но не слышал ни слова. Как это могло случиться? Состояние Кнута ухудшилось прямо на глазах, буквально за пять-десять минут. В такси по дороге в «Дипломат» он был совершенно здоров и энергичен, как всегда. В полной боевой раскраске. Он посмотрел в окно – у причала стоял русский лайнер. Регулярные рейсы Стокгольм – Санкт-Петербург с заходом в Хельсинки и Таллинн. Теплый свет из окон сотен кают делал корабль похожим на небольшой город. Забавно, русские туристы очень часто выбирали именно его, чтобы спросить, как пройти туда-то и туда-то. Ксения считала, что он похож на русского и к тому же у него добродушный вид. Может быть, никто не удивлялся, когда он отвечал по-русски. – Мы должны набросать план на тот случай, если Кнут заболел серьезно, – произнес с экрана председатель правления, раздробился на секунду на тысячи цветных квадратиков и появился вновь. Голос слышен так, будто он на соседнем стуле. Но он не на стуле. Он сидит в шезлонге. Развалился в шезлонге на пляже и любуется на античную голубизну Средиземного моря. У них просто-напросто нет человека, который мог бы взять на себя роль Кнута. Видимо, единственное, чего Кнут не смог, – подготовить преемника. А может, просто не думал об этом. Считал себя вечным. Одна из возможных кандидатур – Том. Он всего лишь заведовал международным отделом, но опыта и знаний у него было побольше, чем у других. Но решится ли правление поручить ему руководство предприятием, снабжающим электроэнергией половину Швеции? И самое главное – хочет ли он? Перед глазами – сжавшаяся фигурка Ксении. «Вы оба психи». И ненависть во взгляде. Нет. Сейчас не время взваливать на себя эту ношу. – А что будет, когда пронюхают, что Кнут лежит в больнице в тяжелом состоянии? – спросил начальник кадрового отдела. Его огненно-рыжие волосы наверняка политы каким-то спреем – торчат на пять сантиметров над головой, как нимб у святого. Побарабанил пальцами по столу и продолжил: – Это же вопрос времени, не так ли? Вопрос повис в воздухе. – Рынок среагирует, и не слабо, если узнают, что «Свекрафт» обезглавлен, – сказал с экрана председатель. – Мы должны этому помешать. Пока по возможности – никому ни слова. Я готов приехать в любую минуту, если Кнуту не станет лучше. – Через пять дней заседание по рынку капитала, – встревоженно произнесла Гелас. – Нам придется объяснять, почему Кнута нет. – Решим как-нибудь, – сказал председатель. Видно было, что он торопится – подошло время ланча. Государство – самый значительный акционер «Свекрафта», и председатель совета директоров – государственный чиновник. Том знал, что Кнут хотел от него избавиться и поставить на его место более знающего и заинтересованного человека. Том дождался, пока все уйдут. Осталась одна Гелас. – Как он на самом деле себя чувствует? – На самом деле? Хуже некуда. Я очень беспокоюсь, Том. – А диагноз? – Не знаю. И Аврора, и я много раз спрашивали, и врачи не знают. Но говорят, состояние быстро ухудшается. Том сложил ладони и сильно потер физиономию. – Ухудшается… – Да. Организм не удерживает жидкость. Критическое обезвоживание. И еще что-то с анализами крови. – Что с анализами? – У него, как они говорят… сейчас вспомню… – Гелас внимательно посмотрела на люстру, словно там была шпаргалка. – Да… апластическая анемия. – И что это за чертовщина? – Недостаток красных кровяных телец. – При заболевании кишечника? Гелас безнадежно пожала плечами. Он вспомнил неизменную тему их последних разговоров – «Западный поток». Без Кнута вряд ли удастся заключить договор о поставках русского газа в качестве компенсации за прокладку трубы в шведском шельфе. Что это означает? Разочарование акционеров и подрядчиков. Неизбежное падение курса акций. Финансовые потери рядовых акционеров – во всяком случае, номинально. На бумаге. Гелас словно прочитала его мысли. – Кнут хотел, чтобы ты на время оставил в покое немцев с их бурым углем и занялся договором с Россией. Встал с ним в одну упряжку. – Я? – Ты, конечно. Что здесь странного? Думаешь, не справишься? Вопрос застал его врасплох. Испытывает она его, что ли?