Благодаря быстроте реакции Иэн успевает подхватить девочку, чтобы она не ударилась головой о бревно, камень или корень дерева. – Вера, очнись! – говорит он, слегка встряхивая ее. Бережно положив Веру на землю, он щупает ей пульс. Убирает с лица листья. Потом вытирает руки о пальто и видит на ткани кровь. Чувствуя учащенное сердцебиение, ощупывает свои бока и грудь. Вроде все в порядке. У Веры на теле, кажется, тоже нет ран. Взгляд Иэна падает на ее красные перчатки, ярко выделяющиеся на фоне мха, почвы и опавших листьев. – Ничего себе! – выдыхает он, осторожно сняв одну из них, и с Верой на руках несется к дому Мэрайи Уайт. Звонок в дверь раздается в тот момент, когда Мэрайя оборачивает мокрую голову полотенцем. Завязав пояс купального халата, она торопливо спускается. Боже правый! На часах ведь уже половина одиннадцатого, у нее ребенок спит! Кому хватило наглости побеспокоить их в такое время? В тот момент, когда она уже готова взяться за ручку двери, с другой стороны начинают нетерпеливо стучать. Сердито стиснув зубы, Мэрайя открывает и видит перед собой Иэна Флетчера. Ее ярость тут же улетучивается, когда она замечает у него на руках обмякшую Веру. – Ох… – Голос Мэрайи дрожит, она пятится, пропуская Иэна. – Я нашел ее в лесу, – говорит он, наблюдая за тем, как мать трогает виски и щеки дочери. – У нее кровь. Ей нужно в больницу. Мэрайя закрывает ладонью рот, чтобы не разрыдаться, и поднимает Верин рукав, ожидая увидеть порез на запястье, но Иэн вместо этого стаскивает с девочки перчатку. – Поехали! – говорит он. – Чего ждете? – Да-да, сейчас… Взбежав по лестнице, Мэрайя бросается в ванную и надевает то, что выбросила в корзину для грязного белья. Вернувшись в прихожую, хватает с вешалки сумочку и ключи от машины. В лагере у дороги заметно оживление. Репортеры, которым уже давно надоело сидеть впустую, заметили, что ребенка несут к дому, причем делает это не кто-нибудь, а Иэн Флетчер. Включаются видеокамеры, вспышки щелкают, как фейерверки, и сквозь весь этот шум унылой нитью тянется хоровой призыв о помощи, обращенный к лежащему без сознания ребенку. Мэрайя открывает заднюю дверь машины, Иэн, не дожидаясь никаких просьб, забирается с Верой в салон и устраивает ее у себя на коленях. Мэрайя садится на место водителя, кладет на руль дрожащие руки и сдает назад, стараясь не задавить кого-нибудь из зрителей, непременно желающих дотронуться до автомобиля. Посмотрев в зеркало заднего вида, Мэрайя встречается с Иэном взглядом: – Как это случилось? – Не знаю. – Иэн убирает волосы с Вериного лба, и Мэрайя замечает это движение. – Думаю, она поранилась до того, как я ее нашел. Мэрайя, притормаживая, ведет машину вниз по изгибу холма. Неужели Вера пыталась покончить с собой? Она не задает Иэну тех вопросов, которые хочет задать. Почему рядом с моей дочерью оказались вы? Почему она не пришла ко мне? Подъехав к входу отделения экстренной помощи в медицинском центре, Мэрайя впереди Иэна бежит в приемный покой, готовясь уговаривать медперсонал принять их без очереди. Но медсестра безо всяких уговоров, только взглянув на ребенка, потерявшего сознание, и на кровь, которой перепачкана одежда мужчины, вызывает доктора и санитаров с каталкой. Веру увозят так быстро, что Мэрайя едва поспевает бежать следом. Думать об Иэне ей некогда, и она не просит его тоже пройти в отделение, но не удивляется, когда видит, что он тем не менее идет. В тот момент, когда с Вериной руки снимают вторую перчатку, Мэрайя чуть не падает, но даже не замечает этого. Иэн подхватывает ее. – Давление? – Сто на шестьдесят, пульс нитевидный. – Мне нужна группа крови, перекрестная проба, клинический анализ, анализ на токсины и на электролиты. – Доктор смотрит на неподвижное тело Веры. – Как зовут? Мэрайя пытается ответить, но голос не слушается. – Вера, – говорит Иэн. – Вера! – произносит доктор, наклонившись. – Просыпайся, моя хорошая! Он выпрямляется и велит медсестре готовить давящие повязки, потом переводит взгляд на Мэрайю: – Она наглоталась каких-нибудь таблеток? Или, может, выпила что-нибудь из бытовой химии? – Нет! – в ужасе шепчет Мэрайя. – Ничего такого. – Когда я нашел ее, – прокашлявшись, вмешивается Иэн, – у нее уже шла кровь. Из-за перчаток я не сразу заметил. Потом она упала в обморок. – Он смотрит на часы. – Это было с полчаса назад. Врач-стажер ощупывает Верину ступню: – Ни симптома Кернига, ни симптома Брудзинского, по-моему, нет. – На колотые раны тоже, кажется, не похоже, – говорит медсестра. К каталке подходит дежурный врач и начинает давить на Верино плечо. – Кровотечение не замедляется. Вызовите консультанта по хирургии кисти. Вы отец? – спрашивает он у Иэна. – Друг, – мотает Иэн головой. Врачи кажутся Мэрайе огромными стервятниками, слетевшимися к маленькому телу ее дочери. Медсестра поднимает правую руку Веры и сильно нажимает на плечевую артерию. Мэрайя смотрит на рану, которая, как маленький чистый тоннель, проходит сквозь ладонь: в этот момент ее пронзает свет. Вера вдруг дергает ножкой, ударяя врача-стажера в подбородок. – Не-е-ет! – кричит она, пытаясь вырваться из рук медсестер, которые крепко прижимают ее к каталке. – Нет! Больно! Мэрайя делает шаг вперед, но Иэн удерживает ее, положив руку ей на плечо. – Они знают, что делают, – бормочет он. Доктор, пытаясь успокоить девочку ласковым голосом, спрашивает: – Вера, как ты поранила ручки? – Никак. Я их не… Ой! Из них просто пошла кровь, а пластырь не держался, и… Не надо! Мамочка, скажи им, пусть перестанут! Стряхнув руку Иэна, Мэрайя бросается к своему ребенку, но ее отталкивают назад, едва она успевает дотронуться до Вериного бедра. – Уберите ее отсюда! – рявкает врач, но его голос едва пробивается сквозь крики. Чем дальше Мэрайю уводят, тем громче звучат рыдания, и, проведя несколько секунд в объятиях Иэна, она понимает, что это уже не Вера кричит, а она сама. Ночью в больнице бывает тихо по-особенному. Эти островки тишины, дрейфующие среди стонов, вздохов и приглушенных гудков, словно бы объединяют людей, которые не разошлись по домам, а все еще бродят по коридорам или сидят у постелей близких. Можно встретить в лифте женщину и сразу понять, что у нее горе. Можно увидеть возле кофейного аппарата мужчину и с первого взгляда определить, что у него рожает жена. Можно, даже не отдавая себе в этом полного отчета, начать расспрашивать незнакомого человека о том, какая беда его сюда привела, хотя при встрече на улице вы бы не обратили на него никакого внимания. Мэрайя и Иэн стоят, как часовые, у Вериной кровати в детском отделении. Сейчас девочка спокойно спит, ее забинтованные руки сливаются с простыней. – Как ватные палочки, – произносит Иэн вполголоса. – Что? – У нее ручки как ватные палочки. Тоненькие и на концах белые. Мэрайя улыбается. За последние несколько часов она так отвыкла от этого мимического движения, что теперь ей больно. Вера, повернувшись на бок, продолжает спать. Иэн вопросительно приподнимает брови и кивком указывает на дверь. Они с Мэрайей выходят и идут по коридору мимо медсестер, тихо болтающих за своей стойкой, потом мимо лифта. – Я до сих пор не поблагодарила вас за то, что вы принесли Веру домой, – говорит Мэрайя и обхватывает себя руками: ей вдруг стало зябко. – Спасибо вам за это и за то, что не включили камеру, не начали фотографировать… Иэн смотрит ей в глаза: – А откуда вы знаете? Почувствовав сухость во рту и в горле, Мэрайя вспоминает, как Иэн сидел на заднем сиденье машины с Верой на руках. – Просто знаю. Они останавливаются у стеклянной стены отделения новорожденных. Спеленатые младенцы лежат бок о бок, как продукты на полке в магазине. Один малыш высвободил ручонку из одеяла и размахивает ею, растопырив похожие на лепестки пальчики. Мэрайя не может не заметить, какая у него ладошка – свеженькая, розовенькая и целенькая. – Вы верите? – произносит Иэн, глядя на детей, но обращаясь к Мэрайе. На этот вопрос ей отвечать не следует. Это неподходящая тема для обсуждения со скандально известным телеведущим, который сегодня повел себя по-рыцарски, но завтра снова станет их с Верой врагом. Тем не менее за последние несколько часов между ним и Мэрайей образовалась связь, похожая на те тончайшие шелковые нити, которые пауки способны протягивать на огромные расстояния. И пожалуй, Иэн все-таки заслужил ответа. – Да. Я не знаю, что именно видит моя дочь и почему она видит это. Но я верю, что она говорит правду. Иэн едва заметно встряхивает головой: – Я не то имел в виду. Я имел в виду, верите ли вы в Бога? – Не знаю. Я бы хотела ответить: «Да, конечно!», но, к сожалению, не могу сказать этого с легким сердцем. – Значит, вы колеблетесь.