- Ты слышала стук ворот и шаги? Валентин Григорьевич тревожно посмотрел на Глафиру. Она пожала плечами и сильнее вцепилась в его руку. - Так может ветер поднялся? - предположила она. - Вон, и фонари моргать начали… Она поправила пряди, выбившиеся из короткого хвоста, и потянула Валентина Григорьевича на террасу. - Подожди! - остановил он ее и, прищурившись, попытался всмотреться в темноту за пределами фонарей. Сначала он ничего не видел, но постепенно в воздухе начал вырисовываться силуэт, напоминающий человеческий скелет. Валентин Григорьевич зажмурился и снова быстро открыл глаза - видение не исчезало. Вообще-то он ждал Григория. Но тот, видимо, застрял в объятиях “Нонны”, благо там было где застрять. А тут какие-то скелеты мерещатся, такие обычно стоят в кабинетах биологии в школе или в медицинских институтах, наверное. Он точно, конечно, не знает. - Глафира… ты это… что-нибудь видишь? - и Валентин Григорьевич неопределенно махнул в сторону. - Вижу! - сказала она строго. - Подвыпившего старого “детектива”, который видит то, чего нет! “Детектив” вздохнул и послушно пошел к террасе, одной рукой поддерживая Глафиру, а другой пытаясь “стереть” видение. Но тут перед ним материализовался Григорий. - Ой, как хорошо, что ты пришел, - сказала Глафира. - Мне надо посуду помыть, а Валентин Григорьевич беспокоится что-то, поговори с ним, а? Григорий подхватил отца под руку, и освобожденная Глафира устремилась к осиротевшему подносу, схатила его и в обнимку с ним скрылась за стеклянной дверью. Но через минуту снова появилась с домашним вином, бокалами и бутербродами. Отец и сын сели в плетеные кресла, накрылись пледами, принесенными Глафирой вслед за едой. “И как она все успевает? - подумал Григорий. - А главное, как терпит характер его отца?” Но тут же вспомнил, что она не живет с ним под одной крышей. Ее аккуратный маленький домик стоял рядом с гостевым домом Валентина Григорьевича. И как бы поздно он не засиживался на своей террасе, она, накормив его ужином, уходила к себе домой. А вот куда переселилась его мать? Этот вопрос занимал Григория с того самого момента, как ему исполнилось 13 лет. Он помнил, как отец зашел к нему в комнату и сказал, что Маргарита Сергеевна оставила ему письмо. “Где она?”- спросил Гриша, привыкший к тому, что мать часто бывала в разъездах. Валентин Григорьевич пожал плечами и вышел из комнаты. С тех пор ее больше не было в их жизни. Только короткие письма. Пару-тройку раз. Однажды Григорий все-таки узнал - она уехала на раскопки какого-то археологического чуда. И он забредил археологией. Но с таким размахом, как у Маргариты Сергеевны, у него не получилось. Все как-то скромнее. Пока, во всяком случае. И почему-то именно сейчас Григорий вспомнил, что в одном из этих трех ее писем было что-то о большом красивом доме на полуострове, который у него обязательно будет. И почему-то именно сейчас он решил, что самое время спросить об этом у отца. Он с тоской подумал об Арине, которая заперлась в гостевой комнате, заявив, что раз уж она Нонна, то и будет вести себя соответственно, то есть непредсказуемо и взбалмошно. - Ну раз уж ты Нонна и играешь Дездемону, то можно я у тебя спрошу? - прошептал у двери Григорий и, ни на что не надеясь, пошутил: - Молилась ли ты на ночь, Арина? Нонна-Дездемона-Арина ничего не ответила. И Лестов отправился восвояси. Начать разговор с отцом было нелегко. Разливая вино по бокалам, Григорий тщательно и осторожно подбирал слова, словно расчищая от вековой пыли уникальные артефакты. Но они ему не понадобились. На краю террасы возникла высокая статная фигура в полицейской форме. Арина Васильевна Субботина держала под мышкой свою черную папку и велела всем оставаться на своих местах. Глава 50. Выход на бис – А… Арина? – воскликнул изумленный Григорий, будто она отсутствовала тысячу лет, и ее появление здесь и сейчас противоречило всем мыслимым и немыслимым законам мироздания. Он медленно принялся пить вино из бокала, рассматривая рубашку и юбку участковой, а потом, спохватившись, спросил: – Ты… вы откуда... такая... официальная? – Да вот, только что отыграла спектакль, – усмехнулась Субботина. – Вы что, Лестов, не помните свою роль: молилась ли ты на ночь, Арина? А, Отелло? – Отелло! – засмеялся Валентин Григорьевич, смачно пригубив вина. Он с интересом наблюдал еще за одной ролью Нонны или Арины, а точнее, ее выходом на бис. Григорий вскочил, засуетился, принялся искать бокал и плед для внезапно возникшей Субботиной. На террасе материализовалась Глафира и принесла все то, что так безуспешно искал Гриша. Но Арина покачала головой и придвинула плетеное кресло к столу. Все волшебство тихого семейного вечера мгновенного разрушилось. На террасе стало неуютно, тревожно, с озера подул прохладный ветер и потянуло сыростью. Звезды исчезли под темными пузатыми тучами. Глафира, поежившись, предложила: – Может, уже отдыхать пойдем, завтра поговорите и все выясните… – Выясним, конечно, но только прямо сейчас, – перебила ее Субботина голосом, в котором снова зазвенели ледяные нотки, так знакомые Григорию. Он вздохнул, сложил руки на груди и сосредоточился, насколько это было возможно в Гришином чуть расслабленном состоянии. Он старательно таращил глаза, словно Йозеф свои темные глазницы, но у него так и не получилось сфокусировать взгляд на лице Арины. Перед ним вздымалась ее грудь, спрятанная под форменную рубашку. И его почему-то клонило в сон. – …Лестов! – донеслось до него будто из погреба. Ночной запах сырости усиливал эффект. Он еще шире раскрыл глаза и увидел бледное лицо в обрамлении темных локонов. Но у Арины светлые волосы! Или это не она? Лицо приближалось к нему, обдавая холодными дыханием. Пухлые, почти белые губы, коснулись его щеки, и тысячи льдинок пронзили его тело. “Любимый, я нашла тебя… Наконец-то я нашла тебя… Пойдем со мной…” Черное небо разрезала неоновая молния, и по террасе застучали мелкие и колючие градинки. – Лестов, Лестов! – трясла его за рукав Субботина, – заходим все в дом! Вы уснули, что ли? – Да… Нет, – Григорий огляделся – по террасе действительно барабанил град, и все дружно забегали в открытую дверь. В небольшой комнате посередине стоял полированный стол, а вдоль стен – диван и кресла с торшерами. Валентин Григорьевич, подняв руки вверх, легко и изящно внес еще два плетеных кресла с террасы. В комнате было тепло, сухо, уютно. Субботина быстро заняла одно из кресел и разложила на столе свою легендарную папку. Она вытащила из нее, будто фокусник из шляпы, чистые листы, ручку, и, обведя присутствующих прозрачно-ледяным взглядом, спросила: – Ну что, продолжим? В комнате повисло молчание. Арина Васильевна приняла его за согласие и продолжила: - Откуда у вас, Григорий Валентинович, в багажнике взялся человеческий скелет? – В каком багажнике? – переспросил Гриша с удивленно-глупым выражением лица, кутаясь в плед, который предназначался для Арины, его тело все еще покалывало, и он слегка подергивался. – В обыкновенном, знаете, такое специальное пространство для вещей есть практически в каждой машине, и тем более в вашей. – В моей? – упражнялся в слабоумии Лестов. – Вы теперь вопросы, что ли, будете задавать? – и Субботина приподняла бровь, вгоняя Григория в еще больший ступор. – А давайте я задам вопрос? – вдруг предложил Валентин Григорьевич, занявший кресло с торшером, он дергал шнурок с кисточкой, включая и выключая лампочку под абажуром. Субботина приподняла вторую бровь. Этот жест, видимо, означал полнейшее ее внимание, так как она ничего не ответила и перевела взгляд на отца Гриши. Он, как и полагается, выдержал паузу, а потом громко спросил: – А вам нравится мой сын? Глава 51. По ту сторону окна “Он мой! Мой! Он мне, мне нравится!” - Грета прильнула к окну, наблюдая за происходящим в доме и от злости барабанила по стеклу. Ей совсем чуть-чуть не хватило сил, чтобы захватить Григория в свой плен и укутать своей нежностью. Он должен быть только с ней! Но эта ужасная женщина перехватила его, затащила в дом и как хозяйка уселась за столом. Грета чувствовала, что знает ее, что когда-то эта великанша присутствовала в ее жизни, но смутные воспоминания-ниточки пока не давали ответа. Женщина сидела к ней спиной, но Грета “видела” ее мимику, чувствовала ее настрой. Эта великанша знала ответ на вопрос, который задал ей приятный седовласый мужчина. Только отвечать на него не собиралась. А ОН надеялся услышать из ее пухлых розовых уст, что хоть немного ей нравится. Ах, если бы Грета была на ее месте, если бы хоть капельку ее губы приобрели такой нежный жизненный цвет! Уж она бы ответила как надо… “На ее месте!” - Грета от радости подпрыгнула, и молнии-стрелы безжалостно начали терзать темные пухлые тучи, разрывая их на мелкие кусочки. Дождь и град сплошной стеной накрыли и озеро, и склон, и короткорстриженную поляну, обрушившись всей мощью на крышу деревянного домика так, что круглые и прилаженные друг к другу бревна затрещали. И тут прямо перед собой за пенными струями по ту сторону стекла Грета увидела фарфоровое лицо и расширенные прозрачно-голубые глаза, обрамленные черными загнутыми ресницами. Ах, какие глаза! ОН в них точно утонет, как незадачливый пловец в волнах Волги. Да, да, ей срочно нужны такие глаза! Пловец… в очередной вспышке молнии, она на секунду увидела широкую реку и пустую лодку посередине. Видение тут же исчезло, а глаза в окне – нет. Они бесстрашно и упорно вглядывались в бушующую стихию, и Грета отступила. Но все же не так далеко, она хотела услышать разговор. Она должна знать, что эта женщина хочет от НЕГО и почему ОН так смотрит на нее. Г-Р-И-Г-О-Р-И-Й. Какое сложное и красивое у него имя. А она произносит его так пренебрежительно! Но ничего, скоро она все исправит. Григорий ведь тоже ее боялся, даже сбежал. Выходит, эта женщина его сама догнала? И это ему понравилось? Когда лицо великанши исчезло, Грета снова прильнула к стеклу и увидела, как Григорий сел за стол напротив Арины, так, кажется, он ее называл. А на вопрос седовласого мужчины она, слегка розовея, ответила: - Валентин Григорьевич, вопросы здесь пока задаю я, и к вам, кстати, они тоже имеются, но сначала мне хотелось бы услышать вразумительные ответы от вашего сына. Старший Лестов хмыкнул и покачал головой. «А в этой девице определенно есть актерский талант – как она быстро перевоплощается! И костюмчики разные, видимо, имеются», – подумал он и развел руками, беспомощно взглянув на Григория. «Эх, папа, эту железную леди не пронять такими лирическими отступлениями. И если уж она оседлала свою черную папку, то сейчас будет на скаку собирать горящие улики и ловить за хвост преступников. Тут главное ей не поддаваться, но это не так уж и просто, она свое дело хорошо знает», – размышлял младший Лестов и все же мысленно поблагодарил отца за вопрос, который хоть и ненадолго, но сбил с Субботиной боевой настрой. И чего ей по ночам не спится? Неужели все-таки из-за него? Григорий постарался принять бодрый и заинтересованный вид, но жаркий насыщенный день, несколько бокалов вина и поздний час помешали его замыслу. Глафира сидела в соседнем кресле с торшером и тихо пыталась отвлечь Валентина Григорьевича от неловкого момента. Она жаловалась, что неожиданный град побьет ее замысловатые клумбы, будто это было самым драгоценным в ее жизни. Субботина, приподняв бровь, усмехнулась и, глядя на усилия Григория и не глядя на словесный град Глафиры, пошла в наступление. Она воинственно отбросила с плеча полурастрепавшийся намокший хвост и открыла свою черную папку. - Все же объясните мне, пожалуйста, Григорий Валентинович, откуда в багажнике ВАШЕЙ машины взялся человеческий скелет? Младший Лестов лениво начал шевелить научными извилинами и неожиданно взбодрился. - А откуда у вас такая информация, Арина Васильевна? Вы же скелет не видели на самом деле? - пошел он в ответную атаку. - Ну…- протянула она уже не так уверенно, - у меня есть свои источники. - Ага, знаем мы ваши источники, - вздохнул Лестов, - помнится, один из них меня даже в приличной комнате разместил, а не в обезьяннике, Соколов, кажется, его фамилия? Вот ему-то как раз и могло такое померещиться… с похмелья! - А вот и не он! - выпалила Субботина. - И вообще, я не обязана вам раскрывать своих информаторов. А вот вы обязаны мне отвечать! - С чего бы это? - разошелся Григорий. - Вроде мы договаривались просто поговорить на террасе с видом на озеро… - А я решила немного изменить ход вашей пьесы! - Субботина схватилась за ворот рубашки, застегнутый наглухо, и хотела было его расстегнуть, но через пару секунд под коньячно-пьянящим взглядом Лестова передумала. Да и Валентин Григорьевич не спускал с нее глаз. Не до вольностей пока. И Субботина начала перебирать листы в папке. «Вот чертово семейство, и зачем она только связалась с ними! Сидела бы сейчас дома, вернее, лежала бы… в своей постели… одна», - на этом месте Арина Васильевна вздохнула. И раз уж она была не в своей постели и не одна, то надо было как-то продолжать импровизированный допрос. - Почему вы так спешно покинули свой коттедж на полуострове Синяж? - задала она следующий вопрос уже спокойным, но все же холодным тоном. «Пока я блуждала в темноте по лестницам и комнатам», - добавила она уже мысленно и поежилась, будто градинки до сих пор атаковали ее. - Ну, во-первых, ко мне в дом заявилась одна слишком любопытная особа, - ответил Гриша, плавя ее взглядом, - а во-вторых, я уже говорил, что хотел поговорить с отцом. - То есть вы хотели обсудить с ним, как спрятать улики? - переспросила участковая, усиленно пытаясь не растаять под атакой профессорских флюидов.