В каморе, отведенной им под ночлег, места было мало, только-только, чтобы все могли улечься рядком. Но все ложиться не стали, Гальяно с Волковым остались дежурить. Гальяно – потому что выспался, а Волков – потому что присматривал за Волчком. Парень с самой переправы вел себя тихо и спокойно. За ужином поел с аппетитом и оленины, и строганины. Все это запил большой чашкой кофе со спонсорскими галетами. Выглядел парень почти нормально, это если не вспоминать, что всего пару часов назад он кидался на Волкова с лопатой. Гальяно видел все это издалека, а когда добежал, Волков уже пацана придушил. Хотелось думать, что он знал, что делает. А потом хотелось думать, что Чернов тоже знает, что делает, и пацана реанимирует. Справились оба. Один не додушил, второй реанимировал. Молодцы! Понять бы еще, что там случилось на самом деле, но ведь никто не расскажет. Ни Волков, ни уж тем более Волчок. Волчок по-прежнему молчал, в глаза никому из них не смотрел, вид имел одновременно отсутствующий и несчастный. Сразу после ужина ушел на свое место, улегся поверх спальника, отвернулся лицом к стене, заснул. Хорошо, если заснул. Не хотелось еще одного ночного приключения. Эпические кадры – это, конечно, здорово, но иногда хочется банальной бытовухи, без сюрпризов. Сюрпризов той ночью не случилось. Если не считать сюрпризом цепочку волчьих следов вокруг их домика. Следы были большие, значит, лютоволк поднапрягся и догнал их честную компанию. А мишка не догнал. Мишка решил отдохнуть и не связываться с этими отмороженными берсерками. Гальяно хотелось думать именно так. Он так и сказал в камеру, зрители такое любят. И вообще, нужно же себя хвалить. Как говорится, кто, если не мы?! Выехали по холодку, в восьмом часу утра. Гальяно все никак не мог привыкнуть к тому, как поздно начинается в здешних краях световой день и как стремительно он заканчивается. Ехали относительно быстро и почти без приключений. Пока ни прогноз погоды не подвел, ни зимник. Сбавить ход пришлось уже ближе к вечеру, когда до метеостанции оставалось каких-то пятьдесят километров. Расслабившись, они успели позабыть, какими коварными могут быть северные дороги. Или, вернее, то, что здесь принято считать дорогами. Сначала торосы были небольшими, вполне преодолимыми, но чем дальше, тем сложнее делался их путь. Сейчас отметка в пятьдесят километров казалась им едва ли не бесконечной. Снова приходилось наматывать километры в надежде объехать особенно большие преграды, выходить с лопатами и пешнями на почти пятидесятиградусный мороз, расчищать снег, сбивать лед с колес, откапываться и вытаскивать. Волчок больше не отсиживался в салоне, махал лопатой наравне с остальными. Хотя Гальяно поостерегся бы давать ему в руки лопату. Береженого и бог бережет! Но Волков был спокоен. Или выглядел спокойным? Вникать не было ни времени, ни сил. Все силы уходили на то, чтобы прорваться, преодолеть эти несчастные несколько десятков километров. А еще на борьбу с ленью и малодушием. Всего один звонок Туче – и все их мучения могут закончиться. Но что ж это будет за экспедиция на край земли, если на этот самый край их с максимальным комфортом доставит вертолетик?! Нет уж, они как-нибудь сами, лопатами расчистят себе путь к светлому будущему. Расчистили. Снова упахались и замерзли. Но факт, что они победили, компенсировал все неприятности и невзгоды. Адреналин и эндорфины! Чистый кайф! А на метеостанции их не просто ждали, к ним выехали навстречу. Два крепких парня на снегоходе лихо закладывали виражи, поднимая в звенящий от мороза воздух белые столбы снега. – Айталович нас предупредил! – Из-за заиндевевшей меховой опушки лица говорящего было не разглядеть, но голос был молодой и бодрый. – Сказал, едут к вам сумасшедшие на джипах, проследите, чтобы добрались! – Он сдернул капюшон и широко улыбнулся. В самом деле молодой. Чуть старше Волчка, хоть и бородатый. Как успел понять Гальяно, бороды на севере не были данью моде, а имели вполне практический смысл. Бороды грели и защищали! Он уже и сам перестал бриться. Вот только трехдневная щетина хоть и смотрелась импозантно, но пока ни хрена не грела. – Максим Сергеевич, начальник станции, сказал: ждите. – А это уже второй, постарше, но не намного. – Сказал, что мозгляки бы так далеко не забрались. – В голосе его была насмешка пополам с уважением. Гальяно решил не обижаться на мозгляков, вместо этого навел объектив камеры на парней. – Но мы с Мишаней решили смотаться и разведать, что да как. Торосы тут у нас, зимник плохой. Думали, что вы застряли. – Мы не застряли, – с гордостью сказал Гальяно, а потом добавил уже исключительно для своих подписчиков: – Мы и не в таких переделках бывали. И ведь не соврал. Та песчаная буря была самой настоящей переделкой, экстримом чистой воды, но они же как-то выдюжили. – Вот и мы видим, что не застряли! – согласился тот, кого звали Мишаней. – Ну давайте, мужики, езжайте за нами! И они поехали! Помчались по сияющему ледяному насту, аки Санта-Клаус на своих оленях. Метеостанция светилась в темноте. Не сказать, что как новогодняя елка, но тоже достаточно ярко. Желтый свет, льющийся из окон и от нескольких фонарей, показался Гальяно путеводным светом маяка. А на поверку сама метеостанция оказалась небольшой, если не сказать, маленькой. Состояла она всего из двух жилых зданий и двух технических вагончиков. Стоило только заглушить моторы и выйти из машин, как навстречу им с громким лаем выскочили две лайки, заплясали сначала вокруг парней, а потом и вокруг ребят из экипажа. – Не бойтесь! – покровительственным тоном сказал Мишаня. Можно подумать, их могут напугать обычные собаки! – Это Дик и Динка, живут они здесь. Дик тем временем уже мчался к Гальяно, и сложно было понять, с какими намерениями. Намерения оказались дружескими, пес уперся передними лапами ему в грудь, горячим языком лизнул в щеку. От него пахло шерстью и немного рыбой. Может, поужинал не так давно. А вот Динка замерла, припала к земле, прижала уши. Динку можно было понять, не каждый день доводится встретить такого роскошного красавца, пусть даже и призрачного. Выходит, звери тоже могут видеть Блэка. Видеть и даже как-то с ним контактировать. А они контактировали. И если Динка с Блэком очевидно заигрывала, то Дик почуял в чужаке конкурента и оскалился. Интерес к Гальяно он тут же потерял, зарычал в пустоту. Ну, это для непосвященных на вырубленной в сугробе дорожке никого не было, а посвященные видели Блэка почти отчетливо. – Дик, фу! – Мишаня ухватил пса за ошейник, потянул на себя. – Да что на тебя такое нашло?! Извините, мужики, он себя никогда так раньше не вел! Ясное дело – не вел! Раньше ему не доводилось встречаться с призрачными псами. Противостояние тем временем закончилось, так и не начавшись. Дик сдался почти без боя, признал власть чужака. Глядишь, еще и подружатся. А дверь одного из домов уже гостеприимно распахнулась, выпуская наружу клубы пара и невысокую полную тетеньку. Тетенька была одета не по погоде, без шапки, а куртка-«аляска» лишь накинута на плечи. Женщина раскинула в стороны руки, словно бы собираясь обнять их всех разом. Или в самом деле собиралась? – Слава богу, добрались! – сказала она неожиданно басовитым голосом. – Идите быстрее в тепло, ребятки! Мишаня, Эдик, что вы, ироды, держите людей на морозе! Дик, а ты чего на пузе ползаешь? Что это с тобой? Она говорила быстро и деловито, притопывала на крыльце от холода, но в дом не шла, дожидалась гостей. Приглашать дважды никого не пришлось. В тепло хотелось всем. В тепло и покушать! – Ася я! По роду занятий – гидролог, по зову сердца – повариха! – Тетенька-таки умудрилась заключить Гальяно в не по-женски крепкие объятья. От нее пахло сигаретами и жареным мясом. В животе тут же заурчало. Гальяно улыбнулся, по-свойски чмокнул Асю в горячую, румяную щеку. Она усмехнулась в ответ и раскрыла свои гостеприимные объятья следующим. Тепла и ласки хватило всем, даже Волчку. Внутри за оббитой войлоком и ободранным дерматином дверью царило благословенное тепло. Запах жареного мяса усилился. В животе заурчало еще громче. А Ася уже вела их по узкому, слабо освещенному коридору мимо просторного помещения с плитой, застеленным клеенчатой скатертью и уже сервированным столом к двери с медной табличкой «Начальник станции». Стучаться она не стала, толкнула дверь плечом и объявила торопливо встающему из-за стола мужчине: – Нашлись! – Вот и хорошо! Вот и славно! – Мужчина говорил сиплым голосом, шея его была обмотана какой-то странной толстой повязкой, сам же он зябко кутался в меховую жилетку. – Ты зачем встал, Никодимыч?! – Ася утвердилась посреди кабинета, прямо напротив разобранного и наспех застеленного покрывалом дивана. – Я ж велела лежать! – Велела она… – Никодимыч кашлянул, сказал с виноватой улыбкой: – Вы уж простите меня великодушно, что встречаю вас вот так, в неформальной обстановке. Приболел. – Ангина. Температура еще вчера была под сорок! – уточнила Ася. – Я уже собиралась в Хивус звонить, врача просить. – Сам, – отмахнулся Никодимыч и снова закашлялся. – Глупость какая! Что я, дите малое, чтобы мне вертолеты вызывать? – А у нас есть врач. – Гальяно глянул на Чернова, спросил: – Николаич, осмотришь товарища начальника метеостанции? – Осмотрю. – Чернов кивнул. – Правда, что ли, врач?! – обрадовалась Ася. – Самый настоящий! Очень известный на Большой земле человек! Чернов саркастически хмыкнул, но дело было сделано: Ася и Никодимыч прониклись к нему небывалым уважением. – Так вы тогда его посмотрите, – попросила Ася. – Только руки помойте сначала и посмотрите. – Ася, ну что ты, право слово! – попытался возразить Никодимыч. – Я помою, – пообещал Чернов. – И осмотрю. Прозвучало это очень серьезно и очень строго. И как только у него так получалось?! Вот Гальяно не хватало авторитета. Обаяния хватало, а за авторитет приходилось бороться. Пока Чернов занимался осмотром болезного Никодимыча, Ася познакомила их с остальными сотрудниками метеостанции. Было их всего восемь человек – шесть мужчин и две женщины. Все они смотрели на парней с любопытством и легким удивлением. Видно, нечасто ступала здесь нога цивилизованного человека. Под ночлег им выделили две небольшие комнаты. Судя по всему, ради комфорта гостей кому-то из хозяев пришлось потесниться. Такое гостеприимство дорогого стоило. Поэтому, покончив с официальной частью, Гальяно принялся раздавать подарки от спонсоров, всю ту классную и нужную мелочовку, что была у них с собой. Ножи, фонарики, перчатки, консервы, термосы и термобелье. Для дам у Гальяно тоже нашлись подарки – одним из спонсоров была крупная косметическая фирма. В коробке, которую передали им еще в начале пути и которую они так ни разу и не распаковали, нашлось множество кремов, бальзамов и прочих милых сердцу всякой барышни средств. Коробку приняли сначала с осторожным любопытством, а потом с радостными ахами и охами. Наверное, там и в самом деле находилось что-то по-настоящему ценное. К тому времени, как из начальственного кабинета вышли Чернов с Никодимычем, в столовой уже все было готово к ужину. – Ну как он, доктор? – бросилась к Чернову Ася. – Жить будет, – сказал Чернов все тем же своим авторитетным тоном. – Буду, Асенька, – подтвердил Никодимыч, и сразу стало понятно, что у Асеньки с Никодимычем отношения, несколько выходящие за рамки служебных. Да и ладно, главное, что люди хорошие. Угощали их от души! Консервы, жареная оленина, жареная и соленая рыба, вареная картошка и маринованные, явно привезенные с Большой земли огурчики. Спирт тоже имелся. Это сначала Гальяно опрометчиво решил, что в запотевшем граненом графине водка, но стоило только сделать первый глоток, как все сомнения рассеялись. Не водка, а спирт, если и разведенный, то не так чтобы очень сильно. Перед Никодимычем, который с вожделением посматривал на графин, Ася поставила чашку с чаем, вопросительно глянув на Чернова. Чернов кивнул, врачебный долг в нем после недолгой борьбы все-таки одержал верх над мужской солидарностью. После плотного ужина и нескольких стопок спирта им устроили экскурсию по станции. Жилой корпус, как успел заметить Гальяно, был этаким приветом из СССР. Выкрашенные масляной краской стены в коридорах, массивные, но, очевидно, древние двери, жгуты наружной проводки, занавески «в ситчик». Если бы не вполне современная бытовая техника, мультиварка, микроволновка, кофемашина, бойлер и замеченная в санузле стиралка, ретроэффект оказался бы ошеломительным. Это место если и переживало ремонт, то лишь косметический. Его делали своими силами, как умели, обустраивали и добавляли уюта. Но больше всего их впечатлила железная решетчатая дверь в самом начале коридора. – Это зачем? – задал Гальяно вопрос, мучивший всю команду. – Это от медведей, – усмехнулся Никодимыч. То ли от горячего чая, то ли от тайком оприходованной стопочки он раскраснелся, взгляд его заблестел. – Видали, наружная дверь драная? Это он – мишка. Лет семь назад, помнится, вломился, не выдержал засов. Хорошо, что я успел эту дверь запереть. Так всю ночь и просидели в осаде. Мы с этой стороны, мишка с той. До костей тогда замерзли. Медведи – они хоть и умные твари, но закрывать за собой двери не обучены. – И чем дело кончилось? – спросил Веселов. Этим вечером он вместо Гальяно работал оператором, фиксировал все на камеру. – Ну чем оно могло кончиться? – Никодимыч пожал плечами. – Ушел мишка. Когда спасатели из поселка прибыли, его уже и след простыл. Одно жалко – собак порвал. – Он погладил подошедшую Динку. Собаки здесь жили под одной крышей с людьми, даже такие, привычные к северным морозам. – Вот оно как бывает, но вы не переживайте, друзья, с тех пор у нас спокойно. – Спокойно – это значит, что в дом никто не ломится, – пояснил Мишаня, – а так-то во двор нужно выходить осторожно, с оглядкой. В темное время мы всегда с собой берем ракетницу и кого-нибудь из них, – он кивнул на псов. – Собака зверя быстрее почует, чем человек. Почует и поднимет тревогу. Вот я сегодня грешным делом решил, что Дик как раз кого-то и унюхал, но тогда бы и Динка залаяла, она в этом смысле пошустрее будет, более чуткая. – Ладно, ребята! Пойдемте, покажу вам нашу метеостанцию, пока у вас еще силы и охота есть, – предложил Никодимыч. У них были и силы, и охота, и полный заряд в камере. Они хотели на экскурсию. Все, кроме Волчка. И Волков после недолгих колебаний остался с ним. Рабочий блок снаружи был такой же древний и неприглядный, как и жилой. И ремонт в нем не делали тоже очень давно, но компьютеры и оборудование здесь были вполне себе современные. По крайней мере, Веселов тут же оживился и заинтересовался, принялся выяснять у Мишани всякие ненужные технические моменты и подробности. Встретились два айтишника… Собственно, самого Гальяно больше всего интересовала связь с Хивусом, поэтому он попросил Никодимыча отвести его в радиорубку. Никодимыч в ответ на его просьбу хитро усмехнулся, поманил за собой. Через пару секунд они оказались в небольшой комнатке, той самой радиорубке. Конечно, можно было позвонить Туче со спутникового телефона и не заморачиваться с позывными «Медвежий – Хивусу! Как слышите? Прием!» Но с позывными было интереснее и романтичнее, а что-то подсказывало Гальяно, что романтике очень скоро придет конец. Почему бы не поиграться в последний раз? Хивус вышел на связь почти мгновенно, и с Тучей Гальяно соединили тоже неожиданно быстро. Словно бы Туча только и ждал вот этого вот звонка. – Как дела? – спросил он, не здороваясь. – Хорошо дела. – Гальяно покосился на Никодимыча, тот понимающе кивнул, вышел из радиорубки, прикрыв за собой дверь. – Мы сейчас на метеостанции, скоро будем в твоем Вымерзайске. – Хивусе, – привычно поправил его Туча. – Может, прислать за вами вертолет? – А нужно? – В Тучином голосе ему послышалось тщательно скрываемое беспокойство. – Пока не знаю. – Но у вас там все спокойно? – Гальяно имел в виду что-то очень конкретное, что-то, что позволило бы им всем довести эту экспедицию до финала, а не срываться с места и не лететь в Хивус вертолетом. Гальяно хотел услышать, что ситуация под контролем. Ну, хоть под каким-нибудь. – Мы работаем над этим. – Он почти увидел, как Туча пожимает широкими плечами. Плечи у него всегда были широкими, еще с босоногой юности. Работают… Раз работают, значит, есть над чем работать? Или как? Или это просто рутинная работа? Он не стал спрашивать, понимал, что в критической ситуации Туча молчать не станет, выложит все начистоту. А пока он молчал, если и говорил, то недомолвками, сухими, рублеными фразами из полицейских сводок. В Хивусе, городе-солнце, городе-утопии, случились убийства. Страшные ли? Серийные ли? Сколько их было, этих убийств и кого конкретно убили, Туча не рассказывал и от уточняющих вопросов уклонялся. – Приедешь, сам все увидишь, – сказал он, когда Гальяно снова пытался выведать подробности. – Это нужно видеть. – Он немного помолчал, а потом добавил: – Это все очень странно, Вася. Странно? Настолько странно, что на расследование этих убийств Туча призвал его, экстрасенса-недоучку, Волкова, специалиста по решению нерешаемых проблем, и Веронику, не то ведьму, не то ясновидящую?! Да и остальные, те, что не должны были ни знать, ни участвовать, вдруг тоже оказались ребятами, скажем так, с двойным дном. Чернов, врач, человек науки и высоких технологий, внезапно разглядел призрачного Блэка. Да не просто разглядел, а отталкивал его от себя, словно Блэк был из плоти и крови. Гальяно видел это своими собственными глазами. И что же это получалось? Получалось, что Чернов тоже с этими… со сверхспособностями? Или как по-другому? А про Волчка и вовсе лучше не вспоминать! Почти все их дорожные приключения связаны с этим парнем! И северные зверюшки кружат не вокруг экипажа, а вокруг него. Не слишком ли много собралось людей с паранормальными способностями?! Случайно ли они собрались?! По всему выходило, что случайно. Волчка и вовсе не планировали брать в экспедицию. А с Черновым они съели не один пуд соли, и он никогда не был замечен ни в чем этаком. Лучом света в этом темном паранормальном царстве оставался Веселов. Вот этот точно не был замечен, не привлекался, на учете не состоял. Хоть один нормальный человек… С Тучей они распрощались очень быстро, чувствовалось, что говорить о странном друг хочет с глазу на глаз, а не по рации или спутниковому телефону. А еще чувствовалось, что он рад тому факту, что скоро в его полку странных ребят случится пополнение. На прощание Гальяно все-таки спросил про Веронику, противостоит ли она Тучиным чарам. Туча сказал, что ему нынче не до барышень, даже таких симпатичных, как Вероника, и он обрадовался, что у Веселова не будет конкурентов. Что ни говори, а Туча конкурент очень серьезный, с небывалым арсеналом средств соблазнения. Перед таким не всякая устоит. Что-то подсказывало Гальяно, что Вероника бы устояла, но за Димона он все равно радовался.