Волков Осмотр метеостанции длился недолго. После сытного ужина ребята разомлели и устали, хотелось спать, поэтому по отведенным им комнатам разошлись почти сразу после возвращения в жилой корпус. Им с Эрханом и Волчком досталась комната, окно которой выходило на тускло освещенный фонарем задний двор. Еще по приезде Волков успел заметить заметенные снегом остовы брошенной на прикол техники и огромные баки с солярой. Отапливалась станция углем. Уголь набирали в заброшенной военной части, что находилась в двадцати километрах от метеостанции. Как сказал Мишаня, стратегических запасов там хватит еще на четверть века, поэтому на топливе не экономили, жили, можно сказать, на широкую ногу. С водой на станции тоже особых проблем не было. В качестве технической использовали топленый снег, а за питьевой ездили на ближайшее озеро, вырубали огромные глыбы льда, складировали их во дворе и растапливали по мере необходимости. Почти цивилизация! Работал бы еще Интернет, сделалось бы совсем хорошо. Но Интернета не было, зато имелись вполне приличная библиотека и спутниковое телевидение. С этим тоже можно было жить. Волков вдруг поймал себя на мысли, что думает о чем угодно, кроме главного. Думать нужно было о Нике. О своем бедовом братце нужно было думать, как-то решать проблему. В том, что проблема очень серьезная, он больше не сомневался. Как не сомневался он и в том, что наркотики и алкоголь тут ни при чем. Даже психическая болезнь, кажется, ни при чем. Если только раздвоение личности… А оно ведь было – это раздвоение. То нормальный пацан с нормальными пацанскими придурями, то неведомая мертвоглазая тварь, от взгляда которой стынет в жилах кровь. Понять бы, с кого начинать: с пацана или с твари? Или просто решать проблемы по мере их поступления? Проблемы не заставили себя долго ждать… Путники проснулись от собачьего лая, который срывался то на вой, то на визг. Волков вскочил, первым делом проверил, на месте ли брат. Ник был на месте, сидел на кровати, мотал спросонья башкой. Если мотает башкой, значит, в порядке. Мертвоглазой твари это без надобности, ей бы кого лопатой зашибить. Эрхан тоже был в комнате, стоял у окна, всматривался в темноту за стеклом. А вот Блэка рядом не оказалось. Ничего удивительного, если принимать во внимание его способность проходить сквозь стены. Блэк сейчас, наверное, с остальными собаками, с теми, что то скулят, то воют. Дверь в комнату распахнулась без стука, на пороге появился взъерошенный со сна Гальяно, из-за его спины выглядывали Чернов с Веселовым. А в собачий вой вплетались встревоженные людские голоса. Метеостанция проснулась. Теперь бы понять, кто ее разбудил. – Что там? – шепотом спросил Гальяно. Мог бы и не шептать в этом бедламе. – Медведи, – сказал Эрхан, отворачиваясь от окна и привычным, годами выверенным жестом беря в руки свой карабин. – Медведи – это типа не один? – уточнил Веселов, протискиваясь мимо Гальяно к окну. Протиснулся, да так и замер. – Медведи – это типа четыре штуки. – Эрхан, довольствуясь светом, льющимся из коридора, проверял карабин. – И это только те, которых я вижу. – А собаки? – забеспокоился Гальяно. – В доме! – послышался за его спиной встревоженный голос Аси. – Кто ж их сейчас на двор выпустит! Никодимыч, ты мне скажи, когда такое было, чтобы сразу стая медведей? – Никогда. – Голос начальника метеостанции звучал сипло, но уверенно. – Белые медведи не стайные животные. Нет, совсем не стайные. Но вы не волнуйтесь, ребята! – Он заглянул в комнату, в которой и без того было не протолкнуться. – Не волнуйтесь, стены на станции крепкие. Двери мы после того случая укрепили. Да и железные я запер от греха подальше. Ракетницы у нас есть, опять же. Волков подумал, что не только ракетницы. У них с Эрханом имелось самое настоящее оружие, а не эти игрушки. У Эрхана, конечно, покруче. Но кто ж мог предположить, с кем предстоит столкнуться в этой экспедиции! Волков готовился к противостоянию с человеком, а никак не со стаей белых медведей. – Отсидимся, – продолжал бубнить Никодимыч. – Уйдут они поутру. Или на худой конец свяжемся с Хивусом, пусть охотников пришлют. – У нас уже есть охотник, – сказал Чернов, глядя на Эрхана. – Один в поле не воин. – Эрхан флегматично пожал плечами, но карабин свой он держал крепко, явно был готов пустить его в дело в любой момент. – Слушайте, ребята! – Голос Веселова звенел от возбуждения. – А они ж нас окружают! Окружали. Нарезали круги вокруг жилого корпуса. И с каждым новым витком оказывались все ближе… Военный совет решили держать в столовой – единственной комнате, способной вместить всех желающих. Сюда же с беспомощным лаем заскочили Дик и Динка. Блэка по-прежнему не было видно, похоже, ушел на разведку. За Блэка Волков не переживал, куда сильнее он волновался за Ника, поэтому держался поблизости от брата, заглядывал в глаза, в любой момент готовый поймать в них белый нездешний отсвет и принять меры. Уж какие получатся в сложившейся ситуации. Но парень вел себя нормально. Насколько вообще возможно оставаться нормальным в подобных обстоятельствах. Это радовало и вселяло хоть какой-то оптимизм. – Ты как? – на всякий случай спросил Волков шепотом. – Воняет, – сказал Ник и поморщился. – Чем воняет? – Сам он ничего такого не чувствовал. – Зверьем. – Ник сглотнул, кадык на его тощей шее дернулся. – Собаки. – Волков кивнул на лаек. – Другими. – Ник мотнул головой. – Зверьем и тухлятиной… – Лицо его посерело, и Волков испугался, что парня сейчас вырвет. Но обошлось, братец взял себя в руки, подошел к одному из двух окон, уставился в темноту. В этот момент наружная дверь содрогнулась от мощного удара. Потом содрогнулся и воздух от звериного рыка. Лайки зашлись в истеричном лае, а Мишаня вдруг испуганно сказал: – Там же Эдик совсем одни в операторской. Дежурство же у него. – Двери там крепкие, – успокоил его Никодимыч, но было видно, что и сам он за безопасность Эдика переживает. Ася метнулась в другую комнату, из окон которой был виден рабочий корпус. – Свет везде горит! – послышался оттуда ее громкий голос. – И медведи там тоже. Я вижу двух. – Так сколько же их всего? – простонал кто-то из полярников. – С нашими, похоже, шесть, – провел калькуляцию Гальяно. Он притулился к окну с камерой и снимал все, что происходило снаружи. – С нашими, – хмыкнул Чернов. Он подошел к железной двери, обеими руками ухватился за прутья, потянул, проверяя на прочность. Конечно, Чернов был самым крупным и самым сильным из них всех, но точно не крупнее и не сильнее полярного медведя, но надеяться на крепость решетки хотелось им всем. Впрочем, как и на крепость входной двери, в которую словно бы били тараном. – А в рабочем корпусе такая же есть? – спросил Чернов, оборачиваясь. – Есть, – сказал один из полярников. – Мы ее по инструкции всегда на ночь запираем. – Тогда надежда есть. – Чернов отошел от двери. Взгляд у него был задумчивый, он искал что-нибудь потяжелее, что-нибудь такое, чем можно было отбиваться от северного медведя. Входная дверь в очередной раз содрогнулась и затрещала. Не выдержит… Это уже почти очевидный факт. Волков с Эрханом переглянулись. – Давайте сначала ракетницами! – предложил Никодимыч, бесстрашно выдвигаясь на передовую. – Напугаем его ракетами! – Которого из шестерых? – вежливо поинтересовался Чернов, взвешивая в руке тяжелую дубовую табуретку. Ответить Никодимыч не успел, входная дверь слетела с петель, внутрь ворвались клубы морозного воздуха и нечто бело-серое, ощерившееся, смрадное. Прав оказался Ник, воняет… По узкому коридору зверь двигался медленно, осматриваясь, принюхиваясь. Его маленькие глазки поблескивали… нет, не любопытством и даже не голодом. Волков увидел в них отсветы того самого нездешнего белого света. – Я стреляю! – сообщил Никодимыч, вскидывая руку с зажатой в ней ракетницей. – Я стреляю, у меня нет другого выхода. – Казалось, он извинялся перед этой клыкастой махиной, перед этой яростной глыбой, готовящейся сорвать с петель теперь уже и железную дверь. Он выстрелил еще до того, как хоть кто-нибудь успел ему ответить. Решительный оказался мужик. Наверное, крепко запомнил ту давнюю осаду, намотал на ус. Звук выстрела потонул в яростном реве, медведь вскинулся на задние лапы и занял собой весь коридор. Вопреки ожиданиям и надеждам, он не собирался убегать. Просунув между прутьями переднюю лапу, он пытался поймать, зацепить Никодимыча. Тот пятился, на ходу перезаряжая ракетницу, а Волков уже понимал, что гуманными методами в этом противостоянии не обойтись. Пришло время пускать в дело тяжелую артиллерию. Они с Эрханом переглянулись. Эрхан молча кивнул, вскинул карабин и выступил вперед. Теперь медведь пытался зацепить его, он протиснул между прутьев переднюю часть морды, остальное не проходило, но и того, что прошло, было достаточно, чтобы на всю жизнь разлюбить конфеты «Мишка на севере». В белесых глазах была пустота, а с огромных клыков на пол срывались хлопья пены. Может, бешенство? Болеют ли бешенством белые медведи? Некогда выяснять, потому что уже совершенно очевидно, что и железная дверь не простоит долго. Потому что в развороченном дверном проеме уже маячит еще одна серая туша. Потому что глупый бесстрашный Дик подскочил слишком близко к когтистой лапе, подскочил, куснул, завизжал от боли, когда острый коготь вспорол ему бок… Некогда выяснять, игры кончились. Теперь главное, чтобы не кончились патроны. Дика за шкирку оттащил в сторону Чернов, по ходу врезав зверюге табуреткой по морде. Слабоумие и отвага! Но Волков и сам поступил бы так же. Будь у него табуретка. – Стреляю, – сказал Эрхан очень тихо и очень собранно. Этот выстрел пришелся прямо в цель. Медвежью голову откинуло назад, на стены коридора брызнула черная кровь. Минус один. Теперь уже точно минус один. Наступила тишина, в которой было слышно лишь их коллективное тяжелое дыхание и слабое поскуливание Дика. Диком занимался Чернов. Табуретку он аккуратно поставил рядом, а сам присел перед псом на корточки. «Затишье перед бурей», – подумалось вдруг некстати. Да и как может быть по-другому, когда зверь не единственный, когда снаружи их целая стая. Белоглазая бешеная стая… Так и вышло. Неподвижно лежащее в коридоре тело дернулось, но не потому, что собиралось восстать из мертвых, как в дурных ужастиках, а потому, что другой, еще живой и нетерпеливый зверь рвался к решетке. Эрхан вздохнул, снова вскинул карабин. Этак они скоро забаррикадируются медвежьими телами не хуже, чем решетчатыми дверьми. Женский крик потонул в грохоте выстрела. Сначала потонул, а потом вынырнул, прокатился эхом по метеостанции. Кричала Ася. Она стояла у окна, того самого, что выходило на рабочий корпус, круглое лицо ее было смертельно бледным, а глаза превратились в две щелочки. – Они вышибли дверь! Эдикову дверь вышибли! – Ася упиралась ладонями в подоконник, лбом прижималась к стеклу, на ворвавшихся в комнату Волкова с Гальяно не смотрела, словно боялась отвести взгляд от рабочего корпуса. А может, и боялась. – Плохо дело, – прошептал Гальяно. – Не то слово, – согласился с ним Волков. – Присмотри тут, – бросил через плечо мягко, но решительно, оттеснил от окна Асю, дернул на себя оконную ручку. Это были не простые деревянные окна, а стеклопакеты с замерзшими, но все еще нормально работающими механизмами. Можно считать, повезло. Когда Волков вывалился в сугроб под окном, снаружи его уже ждал Блэк. Пес ткнулся колючим электрическим носом ему в щеку, отскочил в сторону, обернулся, дожидаясь, когда хозяин встанет на ноги. Хорошо, что есть Блэк. За Блэком можно идти смело, не боясь, что из-за угла или ближайшего сугроба на тебя кинется косматая тварь. Тварей Блэк чует не хуже Дика и Динки. В рабочем корпусе послышался отчаянный крик, а потом выстрел. Это Эдик отбивался ракетницей от медведя. Если стрелял и отбивался, значит, еще живой. Уже хорошо. Холод пронзил Волкова до костей. Кажется, такого лютого мороза он не чувствовал никогда в жизни. Не спасал даже бурлящий в крови адреналин. С «глоком» на медведя – это ли не самоубийство?! Но не решись он на самоубийство, в рабочем корпусе случится убийство. Зверское и жестокое… Придется рискнуть. Волков крался между высоченными, в полтора метра высотой, сугробами, когда вдалеке увидел свет. Может, показалось? Или не показалось? Свет двигался и, кажется, приближался. Вездеход! Этого только не хватало! Еще один беспечный полярник на их голову! И ведь не предупредишь, не подашь знак, как здесь опасно. И не разорвешься, черт возьми! Сначала Эдик! Решение было единственно верным в сложившейся ситуации. Эдик чуть ближе к краю, чем незнакомец на снегоходе. Если повезет, получится спасти обоих. Как-нибудь… Снова послышались выстрелы. На сей раз за спиной, со стороны жилого корпуса. Эрхан бил метко, патроны почем зря не тратил. Если попал, то из шести им осталось разобраться еще с тремя. Из раскуроченного дверного проема слышался возбужденный рев. Два зверя. Один еще в коридоре, а второй, стало быть, уже у решетки. Мимо них ни пройти, ни протиснуться. Не в лохматые же задницы им стрелять! Оставался один-единственный шанс – окно! И было бы чудесно, чтобы Эдик в пылу битвы его заметил и открыл окно. Потому что нет у них больше времени. Кончилось. Эдик заметил. Он прижимался спиной к подоконнику. Патроны у него, похоже, закончились, потому что он в отчаянии запустил в морду рвущегося в комнату медведя бесполезной ракетницей. А решетка, тоже уже бесполезная, болталась на одной петле. Все, вышло время… Рукоятью «глока» Волков врезал по стеклу, краем глаза успев заметить светящуюся тень, что материализовалась в комнате и бросилась на медведя. Молодец Блэк! Если повезет, у них получится отвоевать еще несколько секунд. Если Эдик не впадет в ступор и откроет окно.