Глава 6 Петербург и Южный фронт, зима-весна 1915 года – Ну, будем собираться, товарищ Ирина Ивановна. – Комиссар Жадов сидел в кабинете, пока означенная тов. Шульц деловито складывала документы. Она казалась совершенно спокойной, бумаги ложились аккуратными стопочками, рассортировывались по папкам, словно и не на фронт уезжала Ирина Ивановна с боевым батальоном, а готовилась к очередному совещанию коллегии. – Я и собираюсь, товарищ Миша, – последовал невозмутимый ответ. – И вам то же советую. Люди к походу готовы? Пайки получены? Огнеприпасы по тройной норме? Пулемёты станковые, вода в кожуха не залита, во избежание замерзаний и разрывов? Пулемёты ручные, системы Льюиса, – диски снаряжены? Тёплая одежда, портянки байковые? – Не сомневаюсь, что ты обо всём подумала… – Комиссар сделал движение, словно намереваясь положить Ирине Ивановне руку на плечо, но тотчас же передумал. – Конечно. Я же начальник штаба. – Ирина Ивановна пожала плечами. – Начдив-15 товарищ Жадов о другом думать должен. – Я вот и думаю… о совсем другом. – Понимаю, – вздохнула товарищ Шульц. – Ну что я могу тебе ответить, Миша? Ты мой боевой товарищ. Это очень много значит. Погоди, не гони лошадей, дай… дай время мне и нам. Мне оно тоже нужно. Разобраться… Я не из этих, не из «товарок», у которых всё быстро, раз-два, «стакан воды», «долой стыд» и так далее. – Да я знаю, – опять покраснел комиссар. – Знаю, что ты не такая. Потому и… и потому я… эх, вот опять сбиваюсь. Что ж такое, с контрой никакой не робею, а тут, поверишь ли, сердце в пятки уходит, ровно как у зайца. – Вот и давай, товарищ Жадов, думать о том, о чём можем, чтобы сердце никуда не убегало бы. – Ирина Ивановна потянулась к телефону. – Сейчас выясню у коменданта на вокзале, когда наш эшелон сформируют и под погрузку подадут наконец. Письменный приказ товарища Троцкого им доставили ещё утром. – У нас дела скоро не делаются, – вздохнул комиссар. – Не хватает ещё у многих истинно революционного духа. – Ничего. Главное, чтобы эшелон предоставили. И паровоз надёжный. Состав тяжёлый получается, вагонов много. Ирина Ивановна сняла трубку, крутанула ручку. – Барышня, пять-двенадцать-двенадцать, пожалуйста. Товарищ Игуменов? Шульц Ирина Ивановна, начальник штаба батальона особого назначе… О, уже готово? Благодарю, товарищ комендант. Когда под погрузку?.. Ясно. Благодарю. Всего доброго… да, да здравствует мировая революция… – Она аккуратно положила трубку. – Ну, товарищ Жадов, собираем личный состав и… Дверь распахнулась, без стука, резко, словно в неё ударили. Влетел товарищ Яша Апфельберг, уже сменивший дорогой костюм на френч à la тов. Троцкий. Ремень Яше оттягивала тяжеленная деревянная кобура с «маузером», постоянно бившая его в промежность; Яша стоически терпел. – Вы чего тут сидите и ничего не знаете?! – выпалил он, задыхаясь. – Товарищ Ягода приехали! Из Смольного! – Ну и что? – буркнул Жадов. – Мы вообще тут уже не числимся. Эшелон под погрузку подают, сейчас на вокзал выступим… – И правильно сделаете, – Яша перешёл на быстрый шёпот. – Товарищ Ягода велели передать… тут ему Лев Давидович товарища одного прислали… даже двух. Вас ищут. – Кого это «нас»? – спокойно осведомилась Ирина Ивановна. – Вас, товарищ Шульц. Вас. – Всё шутовство с Яши как волной смыло. – Уходите, Генрих Григорьевич говорят. Уходите скорее, всё бросайте. Комиссар одним движением извлёк собственный «маузер». – Да уходите же вы! – зашипел Яша. – Уходите, я пригляжу. Товарищ Ягода велел мне у вас дела принять. Вот я и приму… а вы идите. Ирина Ивановна, не колеблясь, положила папку. – Идёмте, товарищ Жадов. – Это куда же? – раздался с порога глумливый голос. Брови Яши Апфельберга страдальчески поднялись. К двери он не обернулся. Там, избоченясь, застыл Йоська Бешеный собственной персоной. В щегольской форме, пошитой на заказ, на петлицах – не «кубарь», не шпала и не ромб, а никем не виданный знак – «адамова голова», череп и кости. Он повзрослел, заматерел. Над верхней губой – аккуратно подстриженные чёрные усики, заметный шрам на левой щеке возле самого уха. – Со свиданьичком, хорошая моя, – рот его кривился, губы подрагивали. – Забыла меня, сладенькая? Ну да я не забыл. Иосиф Бешанов никого и никогда не забывает. Да и подмога у меня нашлась. – Вот-вот, – с готовностью поддакнул Бешанову второй голос, и Ирина Ивановна впервые вздрогнула. Рядом с Йоськой появился Костя Нифонтов. Тоже в советской форме и тоже с черепом на петлицах. – Здравия желаю, госпожа учительница, – интонациями Костька явно подражал Бешанову. – Вишь ты, где гидра контрреволюции гнездо-то свила… – Вот мы с ней-то и разберёмся… – протянул Бешанов, шагнув в кабинет. – А ты чего тут забыл, Апфельберг? У тебя отдел печати? Вот и валяй, печатай. А то можно подумать, что ты им сочувствующий. – Мне… дела принять… Товарищ Ягода… – пискнул Яша, но Бешанов только отмахнулся. – Иди, иди, не мелькай тут. Дела мы сами с Костиком примем. Ведь верно, Костик? – Верно, как есть верно! – Нифонтов попытался даже ухмыльнуться так же победительно-уверенно, как Йоська, но вышла просто судорожная гримаса. Мужество Яши Апфельберга стремительно показывало дно. – Я… я… я сейчас… – бессвязно забормотал он, прежде чем метнуться к дверям, прямо как тот самый «заяц от орла». Бешанов проводил его презрительным взглядом. – Дверь прикрой, Костян. Разговор у нас тут долгий будет. Но Ирина Ивановна не смотрела на него – только на Костю Нифонтова, и от этого взгляда тот старательно отводил глаза. – Ваш мандат, – Жадов двинулся, загородил собой Ирину Ивановну. Хоть и взматеревший, Йоська шириной плеч и ростом сильно уступал комиссару. – А того, как этот Яшик-наташик сбежал с грязными портками, недостаточно? – Бешанов упивался ситуацией. – С наташиками и портками разбирайтесь сами, гражданин. Ваш мандат? Вы кто вообще такой? – Вот баба твоя, Жадов, всё уже поняла и потому молчит, – ухмыльнулся Йоська. – А ты, дурашка, всё выделываешься тут… Ну, Костик, покажи ему наш мандат. Нифонтов неловко, боком, посунулся вперёд, выудив из-за пазухи френча какую-то бумажку. Комиссар мельком скосил на неё глаза, но только мельком. – Товарищ начальник штаба, ознакомьтесь, пожалуйста, и доложите. – Дайте мне мандат, Константин, – негромко сказала Ирина Ивановна. – Дайте, не бойтесь, я не кусаюсь. Кажется, этому вы должны были у меня научиться. Костик кое-как сунул ей в руки бумагу. – «Начальнику секретно-исполнительного отдела тов. Бешанову…» – это что ещё за чудо невиданное такое, что за новый отдел?.. И подпись – Лев Троцкий. – Ну, убедились? А теперь, Жадов или как там тебя, проваливай следом за Яшенькой-наташенькой. Да, и дверь поплотнее закрой. А мы тут пока побеседуем с контрой этой. Жадов пожал могучими плечами. – Ну, коль такое дело… и бумага… и подпись Льва Давидовича… Йоська ухмыльнулся ещё шире. Рот у него был теперь весь полон золотых зубов. Комиссар шагнул к двери. Ирина Ивановна вскинула подбородок, рука её нырнула в ридикюль. А дальше – дальше никто не увидел, как мелькнул пудовый кулак питерского рабочего Михаила Жадова, дравшегося в жизни своей уж никак не меньше даже бедового Йоськи Бешеного. Получив удар прямо в висок, Йоська отлетел к самой стене, бессмысленно махнул руками, сползая на пол, а комиссар уже сгрёб Костика Нифонтова за лацканы френча, одним движением приподнял над полом, впечатал в захлопнувшуюся дверь, затряс, словно кот крысу. – Ты, сучонок мелкий, а ну отвечай!.. – Миша! Оставь его. Ирина Ивановна была бледна, бледнее полотна. – Оставь. И пошли отсюда. Оружие только забери. Комиссар повиновался. – Ну нет, так просто не уйду… – Он быстро и сноровисто связал Костику руки, прикрутил к стулу, заткнул рот тряпками. Не обошёл вниманием и бесчувственного Бешанова. – Посидите здесь, голубчики. Подумайте. – Обернулся к Ирине Ивановне: – А вот теперь идём. – Не сразу.