Глава 24 Как ни надеялся Холлис что-нибудь узнать у Коллинга, Шуберта и Хоккеиста, ничего нового они ему не сказали. По сути, они повторили то же, что ранее Холлису сказал сержант Кларк. Пожалуй, за одним лишь исключением. Все трое солдат упорно утверждали, что на допросах они держались стойко и мужественно и ничего не сказали врагу про операцию «Лунный свет». Может, сержант Кларк что-нибудь и сказал, а они – ни-ни. Кто их допрашивал? Какие-то люди, не похожие на вьетконговцев. Ничего эти люди о себе не говорили, лишь задавали бесчисленные вопросы через переводчика и при этом грозили солдатам самыми страшными карами. Но они держались на допросах с мужеством и достоинством, как и подобает настоящим американским воинам… Ну и так далее, и тому подобное. Ночь Холлис провел скверно. Во-первых, база для него была местом новым и незнакомым, а в таких местах Холлис обычно всегда спал плохо. Во-вторых, он опасался, что ночью на базу могут напасть вьетконговцы. Ведь сказал же этот сержант Кларк, что ночь – это время вьетконговцев. Значит, так оно и есть. Сержант Кларк – человек в таких делах опытный, а значит, он не соврал. Чтобы обезопасить себя наилучшим образом, Холлис, перед тем как лечь спать, проинструктировал своих телохранителей, как им действовать в случае нападения вьетконговцев, и самолично расставил их по местам, которые казались ему наиболее опасными. Ну и в-третьих, Холлису не давала покоя мысль о русских, которые невесть откуда возникли в здешних местах с целью помешать операции «Лунный свет». Отмахнуться от этой мысли было невозможно. Наоборот, ее необходимо было как следует обдумать и определиться со способами – как оказать русским противодействие. И такие способы должен придумать именно он, Холлис. Не полковник же Маккензи будет их придумывать и не специалисты из штабов, придумавшие эту самую операцию! Они теоретики, с них в данном случае взятки гладки. А роль Холлиса – практического свойства. И потому, если русские сорвут проведение операции, то отвечать за это в первую очередь будет именно Холлис. Почему вовремя не отреагировал на информацию о появлении русских, почему не продумал план, как их остановить?.. Холлис обдумывал эту мысль по второму, третьему и четвертому кругу, ворочался в постели, вставал, снова ложился… Наконец наступило утро. Никакие вьетконговцы никакого налета ночью на базу не совершили, и это Холлиса обрадовало и даже приободрило. Вчерашнее решение по осмотру места, где вьетконговцы и русские устроили засаду и перестреляли половину взвода сержанта Кларка, сегодня казалось ему таким же удачным, как и вчера. Итак, надо приступать к решительным действиям. Надо определиться, как и что противопоставить русским. Надо доводить до логического окончания столь удачно начатую операцию «Лунный свет». Это замечательная операция, новое слово в ведении военных действий, и Холлис по праву ожидает за ее успешное проведение заслуженных наград. Вскоре явился сержант Кларк – мрачный и всклокоченный, но при этом трезвый. – Ну и что? – кривясь, спросил он у Холлиса. – Не передумали осматривать место моего бесславного поражения? Если нет, то торопитесь. – К чему такая спешка? – с подозрением спросил Холлис. – Никакой спешки тут нет, – хмыкнул Кларк. – А просто хочется побыстрее закончить всю эту… – он не договорил, видимо, не сумел подобрать удачное определение. – Насколько я понимаю, вам не нравится операция «Лунный свет»? – спросил Холлис. – Какое вам дело до того, что мне нравится, а что не нравится! – резко произнес Кларк. – Да и кто меня будет спрашивать? Мое дело – выполнять приказы. – Мне нужно полчаса, чтобы приготовиться, – сказал Холлис. – Готовьтесь, – равнодушно произнес Кларк. – Мое какое дело… Как и Холлис, Кларк минувшей ночью почти не спал. Но, разумеется, совсем по другой причине. Ему не было никакого дела до операции «Лунный свет», хотя у него буквально выворачивало душу при одном только воспоминании о ней. Зато ему было дело до себя самого. До своей нескладной и сумбурной жизни. Где-то посреди ночи к нему пришла неожиданная и вместе с тем удивительно простая мысль. А ведь война-то для него – закончена! Да-да, закончена! И не в каком-то там переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом. Вот наступит утро, и он сдаст этого зверя Холлиса на руки русским парням. И его самого эти парни также возьмут в плен, как и было уговорено. Конечно, это будет не совсем плен, и в каком статусе он у русских окажется, он пока не знал, но в любом случае на базу он больше не вернется. А коль не вернется, то и воевать больше не будет. А значит, и сержантом оставалось ему быть лишь до завтрашнего утра. Жалеет ли он об этом? Нет, не жалеет. К черту войну! К черту всякие хитромудрые операции и всяких Холлисов! Это не его война! Те люди, против которых он воевал и которых убивал, ничего плохого ему не сделали! И он не желает больше их убивать! Пускай лучше они убьют его! Так, наверно, будет справедливее – хотя, конечно, и печальнее. Что еще? Ах да, Мадлен. К черту и Мадлен! Если бы не она… А впрочем, здесь и говорить особо не о чем. Потому что и без слов все ясно… * * * Через полчаса тронулись в путь. Рядом с Холлисом, окружив его, шли восемь телохранителей. Холлис хотел взять с собой еще и солдат, но Кларк взглянул на него с мрачной насмешливостью и сказал: – Никто вам не даст ни одного солдата. Их и так на базе наперечет. Да и кого вы опасаетесь? Вьетконговцев? Или, может, русских? Так нет здесь никого – ни тех, ни других. Слышите, какая тишина. Птички щебечут… Проходя мимо центральных ворот, Кларк остановился и подошел к двум часовым. – Парни, – сказал он им, улыбаясь странной улыбкой. – Вот мы покидаем базу. Пульните пару ракет в небо, чтобы дорога наша была удачной. Но обязательно – белую и красную. Мои любимые цвета… Уважьте своего сержанта. – Сделаем, сержант! – сказал один из часовых. Скоро в небо взвились две ракеты – белая и красная. Те, кому на самом деле они были предназначены, без сомнения, их увидели и поняли, что они означают. Вот сержант Кларк выводит за пределы базы Холлиса. Русские парни, будьте готовы… Глава 25 Всего из базы вышли десять человек: сам Холлис, восемь его телохранителей и Кларк. Шли молча. Холлиса со всех сторон окружали телохранители, Кларк плелся немного сзади. Было тихо, и Кларк даже невольно удивился такой тишине. Ему даже на миг подумалось, что никаких русских поблизости нет, по какой-то неведомой причине они не пришли, и сейчас Кларк напрасно впустую доигрывает свою роль в спектакле… Но вслед за этой мыслью к Кларку пришло и успокоение: есть русские, тут они, совсем близко! Он их не слышал, но он их чувствовал, как чувствует зверь засаду. Он даже с точностью мог определить, в каком именно месте они затаились. В том самом – в конце дороги, которая внезапно и нелогично обрывается, а дальше начинаются джунгли с едва различимыми звериными тропами в них. Да-да, именно в том самом месте, где отряд, ведомый Кларком, угодил в засаду. В том самом месте, откуда начался для Кларка отсчет его новой жизни – если, конечно, она и впрямь будет, эта новая жизнь. А то, может, на том же самом месте, в конце дороги, она и закончится… – Далеко еще? – донесся до него голос Холлиса, и Кларк очнулся от своих дум и предчувствий. – Нет, – ответил Кларк. – Недалеко. Когда придем, я дам знать. * * * Видели ли затаившиеся спецназовцы и вьетнамские бойцы приближающихся людей? Разумеется, видели. И слышали. И даже сумели понять, о чем идет между ними разговор. Незнакомый человек, который шел, окруженный рослыми вооруженными людьми, спрашивал у Кларка, далеко ли еще идти. А коль спрашивал, то, значит, он и был здесь главным. А коль он главный, то, стало быть, он и есть Холлис. А те, кто вокруг него, скорее всего, сопровождающие. Охранники, телохранители или что-то в этом роде. Всего их восемь. По два человека на каждого спецназовца. Богданов обменялся взглядом с Дубко, а затем с Соловьем и Рябовым. Итак, по два человека на каждого. Их нужно ликвидировать быстро и бесшумно. И ни в коем случае не зацепить при этом Кларка и Холлиса. У спецназовцев была своя, четко отработанная система общения на пальцах. Богданов давал распоряжения, кто из спецназовцев ответствен за ликвидацию того или иного телохранителя и что делать потом, когда телохранители будут ликвидированы. Спецназовцы такими же жестами отвечали Богданову, что они все поняли. У них было при себе специальное оружие, стреляющее бесшумно. Из него-то и нужно было выстрелить по телохранителям. Каждый из спецназовцев должен был сделать по два выстрела. Два выстрела из автоматического оружия – это два мгновения. Если все пойдет нормально, то телохранители не успеют даже сообразить, в чем дело, они не успеют даже шевельнуться. Что может сделать человек за мгновение? Ничего… А дальше все понятно и просто. Ликвидировав телохранителей, спецназовцы вместе с вьетнамскими бойцами выскочат из засады, окружат Холлиса плотным кольцом… При этом Соловей должен стремительным броском приблизиться к Холлису и обезоружить его, – а то вдруг он с испугу вздумает стрелять. В общем и целом, все всем было понятно, и осталось дождаться, когда Холлис с телохранителями, а также Кларк приблизятся на удобное расстояние. Вот – дорога делает небольшой изгиб. Когда они минуют этот изгиб, тогда можно начинать. Стрелять, разумеется, нужно одновременно двумя беззвучными залпами. Так, в общем и целом, как планировали, все и произошло. За исключением одной досадной мелочи. Даже за исключением двух досадных мелочей. Телохранители и впрямь ничего не успели сообразить за короткие мгновения, кроме двух из них. Они успели упасть на землю, и пули их не зацепили. Остальные шестеро телохранителей были убиты беззвучными выстрелами. При виде такого непрофессионального безобразия Богданов крякнул с досады. Надо было что-то срочно предпринимать. Потому что дальнейшая ситуация могла сложиться для спецназовцев безрадостно и во всех отношениях печально. Вот сейчас уцелевшие спецназовцы устроят пальбу, звуки выстрелов обязательно услышат на американской базе, и база будет поднята в ружье. Обязательно примчится помощь – а сколько времени надо, чтобы тренированные солдаты примчались на помощь? Если бегом, то минут двадцать вместе со сборами. А если на колесах? Вот то-то и оно. Завяжется бой, а это в расчеты спецназовцев никак не входило. Конечно, при спецназовцах есть отряд вьетнамских бойцов, для того, собственно, они их с собой и взяли – на случай каких-то непредвиденных обстоятельств. Но все же этот бой сейчас не нужен! Тем более что неизвестно, сколько именно солдат примчится на помощь. Может, их там, на базе, целый батальон. Вот и повоюй с батальоном. Нет, надо что-то немедленно предпринимать. Пока Богданов размышлял таким образом, один из телохранителей ухватил за шиворот Холлиса, швырнул его на дорогу и волоком потащил в заросли. Второй телохранитель остался их прикрывать. Лежа на дороге и держа винтовку на изготовку, он лихорадочно вертел головой, выискивая, в каком направлении ему стрелять. И он бы обязательно открыл пальбу, но и тут все решили какие-то доли мгновения. Кларк, доселе безучастно наблюдавший за всем происходящим, вдруг стремительно бросился на распластавшегося на дороге телохранителя и ударом ноги вышиб у него винтовку. Телохранитель, опять же, среагировал мгновенно: он вскочил и бросился на Кларка. Они сцепились и упали на дорогу. Каждый из них судорожно пытался оказаться наверху другого, потому что оказаться внизу означало верную смерть, и оба они это прекрасно понимали. Так же мгновенно действовали и спецназовцы. Соловей одним длинным стремительным броском, будто он был не человек, а какой-то невиданный зверь из джунглей, достиг барахтающихся на дороге телохранителя и Кларка, выбрал удобный момент и одним точным ударом лишил телохранителя сознания. – Цел? – на русском языке спросил он, мельком взглянув на Кларка. Кларк в ответ лишь криво ухмыльнулся и осторожно дотронулся до своей головы, будто не веря, что он и в самом деле цел. – Присмотри за этим! – опять-таки на русском языке сказал Соловей, указывая на неподвижного телохранителя. – Свяжи его и дожидайся нас! Выпалив все эти слова со скоростью пулеметной очереди, Соловей опять бросился в заросли, примыкавшие к дороге. Там уже были Богданов, Дубко и Рябов. Надо было во что бы то ни стало, причем немедленно, разыскать второго телохранителя вместе с Холлисом. И они их разыскали. Вернее говоря, это сделали вьетнамские бойцы. Стараясь уйти от дороги, телохранитель пытался уволочь Холлиса подальше в джунгли и натолкнулся на засаду. Вьетнамские бойцы выросли перед телохранителем и Холлисом будто из-под земли. Они также прекрасно понимали, что стрелять ни в коем случае нельзя. Завязалась схватка, вьетнамцы гурьбой навалились на телохранителя, вырвали у него из рук винтовку, и кто-то из бойцов в пылу борьбы ударил телохранителя ножом в бок. Ван с двумя бойцами тем временем обезоружил и связал Холлиса. Кто-то из бойцов с перекошенным от ненависти лицом занес нож и над Холлисом, но Ван ловким ударом вышиб нож из руки бойца. – Нельзя! – крикнул он. – Его нельзя убивать! Так сказали русские! Он им нужен живым! – Ему можно, а нам нельзя? – яростно закричал боец в ответ. – Подними нож и спрячь его, – после короткой паузы велел Ван бойцу. – Он тебе еще пригодится. Тем временем из зарослей беззвучно, будто настоящие призраки, возникли четверо спецназовцев. Они услышали человеческие голоса… – Ага! – переводя дух, произнес Богданов. – Вот вы где. И этот красавчик тоже с вами. Цел, невредим и упакован. Богданов еще раз шумно выдохнул и полушутя-полусерьезно ткнул Вана кулаком в плечо. – Благодарю, – сказал он. – У вас на это отвечают – не за что, – скупо улыбнулся Ван в ответ. – Чем смогли – помогли. – Все, ведем этого голубя на дорогу, а оттуда – скорым маршем в лагерь. А уж там… Дорога была близко. Телохранитель по-прежнему лежал на земле, правда, со связанными руками, и при этом он был в сознании. Ничего не говоря, Богданов подошел к Кларку и посмотрел ему в глаза. Кларк не стал отводить взгляд. Какое-то время они стояли друг напротив друга, молча глядя один другому в глаза. Ровесники, обитатели разных миров, но оба – люди. – Ладно, – сказал Богданов. – Все хорошо, что хорошо кончается. Теперь – в лагерь. – А с этим что делать? – кивнул Соловей на связанного телохранителя. – А, черт… – досадливо произнес Богданов. – Действительно… И оставлять его здесь нельзя, и волочь с собой – тоже. Нам он не нужен… А оставишь – так он доберется до своей базы и поднимет шум. – А пускай поднимает! – осенило Александра Дубко. – Я так думаю, что этот шум будет нам на пользу. Вот смотрите, что получается. Пока он доковыляет до базы, пока то да се, пока они там соберутся, мы будем уже далеко. А значит, погони за нами не предвидится. – Не пойму, к чему ты клонишь, – недоуменно повел плечами Рябов.