– Она живёт в полумиле отсюда. Онория отрешённо кивнула. Она посмотрела на свои записи на второй странице нот и обнаружила, что написала имя Маркуса. Дважды. Нет, трижды. Маленькие М.Х. в завитушке возле половинной ноты с точкой. Она жалка до невозможности. – Онория! Онория! Ты меня слушаешь? Снова Айрис. Онория постаралась сдержать стон. – Уверена, что Сара скоро приедет, – успокаивающе произнесла она. – Ты уверена? – возмутилась Айрис. – А я вот нет. Я знала, что она так поступит со мной. – Как поступит? – Ты не понимаешь? Она не приедет. Онория наконец подняла глаза: – Ой, не глупи. Сара никогда такого не сделает. – Ты серьёзно? – Айрис смерила её взглядом, исполненным неверия. И паники. – Серьёзно? Онория долго смотрела на неё и затем воскликнула: – О, Боже мой! – Я говорила тебе, что не следует выбирать Квартет номер один. Сара неплохо играет, но эта пьеса слишком сложна для неё. – Она трудная для всех нас, – вяло проговорила Онория. Её начало подташнивать. – Но не настолько трудная, как партия фортепиано. И на самом деле, неважно, насколько сложная партия скрипок, поскольку…– Айрис замолкла. Она сглотнула и покраснела. – Ты не можешь меня обидеть, – сказала ей Онория. – Я знаю, что играю просто ужасно. И знаю, что Дейзи играет ещё хуже. Мы превращаем любую пьесу в одинаковый кошмар. – Поверить не могу, – говорила Айрис, мечась по комнате. – Не могу поверить, что она так поступила. – Мы пока точноне знаем, что она не будет выступать. Айрис резко повернулась: – Не знаем? Онория с трудом сглотнула. Айрис права. Сара никогда не опаздывала на репетицию на двадцать, нет, на двадцать пять минут. – Этого не произошло бы, если бы ты не выбрала такую сложную пьесу, – обвиняющим тоном заявила Айрис. Онория топнула ногой. – Не пытайся свалить всё на меня! Это не я целую неделю ныла, жалуясь на… О, неважно. Я здесь, а Сара нет, и я не вижу в этом своей вины. – Нет, нет, конечно, нет, – покачала головой Айрис. – Просто… Она издала раздражённый крик: – Я не могу поверить, что она так поступила со мной! – Со всеми нами, – тихо поправила её Онория. – Да, но это я не хотела выступать на сцене. Вам с Дейзи всё равно. – Не понимаю, какое это имеет отношение. – Не знаю, – простонала Айрис. – Но мы должны были сделать это вместе. Ты сама так говорила. Ты повторяла это каждый день. И если мне предстоит проглотить свою гордость и испытать унижение на виду всех моих знакомых, то Сара тоже должна быть здесь. Тут вошла Дейзи. – Что происходит? – Спросила она. – Почему Айрис расстроилась? – Сара не пришла, – пояснила Онория. Дейзи взглянула на каминные часы: – Как невежливо с её стороны. Она опаздывает уже на полчаса. – Она не придёт, – устало произнесла Айрис. – Мы не знаем этого наверняка, – добавила Онория. – Что значит, «она не придёт»? – повторила Дейзи. – Она не может пропустить концерт. Как мы будем играть фортепианный квартет без фортепиано? В комнате воцарилось молчание. Айрис вздохнула: – Дейзи, ты просто гений. Дейзи была польщена, но всё равно переспросила: – Правда? – Мы можем отменить концерт! – Нет, – Дейзи быстро затрясла головой. Она повернулась к Онории. – Я не хочу этого делать. – Но у нас не остаётся выбора, – наседала Айрис с глазами, блестящими от восторга. – Как ты и сказала. Мы не можем исполнять фортепианный концерт без фортепиано. О, какая Сара умница. Онорию этим убедить не удалось. Она любит Сару, но ей было трудно вообразить, как та планирует нечто подобное, при сложившихся обстоятельствах. – Ты действительно считаешь, что она так поступает, пытаясь отменить выступление? – Я не знаю, почему она это делает, – честно призналась Айрис. – Но я так счастлива… На мгновение она даже потеряла дар речи. – Я свободна! Мы свободны! Мы… – Девочки! Девочки! Айрис замолчала на полуслове, и они все одновременно обернулись к двери. Мать Сары, тётя Шарлотта, всему миру известная как леди Плейнсуорт, торопливо вошла в комнату. За ней следовала молодая темноволосая женщина, одетая в простое платье хорошего покроя, выдававшее в ней гувернантку. У Онории появилось неприятное чувство. Которое не имело отношения к незнакомке. Она выглядела очаровательно, хотя была явно смущена тем, что её втянули в семейные разборки. А вот блеск в глазах тёти Шарлотты не предвещал ничего хорошего. – Сара заболела, – объявила она. – О, нет, – воскликнула Дейзи, театрально падая в кресло. – Что же нам делать? – Я её убью, – шёпотом пообещала Онории Айрис. – Разумеется, я не допущу отмены концерта, – продолжила тётя Шарлотта. – Я бы не пережила подобной трагедии. – Сара тоже не переживёт её, – поклялась Айрис. – Вначале мне пришла в голову мысль нарушить традицию и пригласить одну из участниц прошлых лет, но в квартете не было ни одной пианистки с 1816 года, когда играла Филиппа. Онория благоговейно смотрела на тётю. Неужели она действительно помнит такие подробности или всё-таки ведёт записи? – Филиппа сейчас в положении, – напомнила Айрис. – Я знаю, – ответила тётя Шарлотта. – Ей осталось не больше месяца, и она, бедняжка, очень поправилась. Она бы справилась со скрипкой, но к пианино ей не подойти. – А кто играл до Филиппы? – Спросила Дейзи. – Никто. – Быть такого не может, – усомнилась Онория. За восемнадцать лет концертов Смайт-Смиты явили миру всего двух пианисток? – Так и есть, – подтвердила тётя Шарлотта. – Я сама была удивлена. Я перечитала все программки, чтобы удостовериться. Обычно выступали две скрипки, альт и виолончель.