– О, он ежегодно присутствует на них, – ответила леди Уинстед. – И сидит в первом ряду. Он просто святой, подумала Онория. Хотя бы на один вечер в году. – Он очень любит музыку, – сказала миссис Уэзерби. Не просто святой. Великомученик . – Полагаю, в этом году ему придётся пропустить концерт, – с печальным вздохом сообщила леди Уинстед. – Может быть, мы привезём девочек сюда для особого выступления. – Нет! – воскликнула Онория столь громко, что обе дамы повернулись к ней. – Я имею в виду, что Маркусу это не понравится, я уверена в этом. Он не любит, когда люди делают что-то специально для него. По лицу матери она поняла, что привела недостаточно мощный аргумент, поэтому добавила: – А ещё Айрис плохо переносит поездки. Наглая ложь, но это первое, что пришло ей в голову. – Ну, ладно, – смилостивилась мать. – Но всегда будет следующий концерт. И тут с паникой во взгляде она прибавила: – Однако в следующем году ты уже не будешь выступать, я уверена. Поскольку это замечание явно нуждалось в разъяснении, она повернулась к миссис Уэзерби и сказала: – Девушки из семьи Смайт-Смит должны покидать квартет, когда выходят замуж. Такова традиция. – Вы помолвлены, леди Онория? – спросила миссис Уэзерби, растерянно нахмурив брови. – Нет, – Ответила Онория, – и я не… – Она имеет в виду, – перебила её мать, – что мы ожидаем, что её помолвка состоится до конца Сезона. Онория могла только в изумлении смотреть на мать. Леди Уинстед не проявляла таких намерений и не строила никаких планов на протяжении двух её первых сезонов. – Я так надеюсь, что мы не опоздаем к мадам Бровар, – задумчиво протянула мать. Мадам Бровар? Самая модная в Лондоне портниха? Онория была потрясена до глубины души. Всего несколько дней назад мать отправила её за покупками с кузиной Мэриголд с указанием «купить что-нибудь розовое». А теперь она собирается отвезти дочь к мадам Бровар? – Она никогда дважды не использует одну и ту же ткань, – поясняла мать миссис Уэзерби. – Вот поэтому мадам считается лучшей в своём ремесле. Миссис Уэзерби одобрительно кивала, явно наслаждаясь беседой. – Но оборотная сторона дела в том, что если опоздать к ней в начале Сезона, – леди Уинстед обречённо всплеснула руками, – то лучшие ткани просто разберут. – О, это ужасно, – вторила ей миссис Уэзерби. – Знаю, знаю. А я хочу подобрать для Онории правильные цвета в этом году. Чтобы подчеркнуть глаза, вы же понимаете. – У неё красивые глаза, – согласилась миссис Уэзерби. Она повернулась к Онории. – Это правда. – Э-э, спасибо, – автоматически ответила Онория. Так странно видеть мать, когда она ведёт себя как… ну, как миссис Ройл, честно говоря. Это приводит в замешательство. – Думаю, что пойду в библиотеку прямо сейчас, – объявила она. Обе достойные дамы как раз завели оживлённый спор о различиях между оттенками лаванды и барвинка. – Желаю хорошо провести время, дорогая, – сказала ей мать, даже не повернувшись в её сторону. – Говорю вам, миссис Уэзерби, если вы возьмёте светлый оттенок барвинка… Онория только покачала головой. Ей нужно почитать. И поспать. И съесть кусочек пирога. Необязательно именно в таком порядке. Вечером приехал доктор Уинтерс. Он объявил, что Маркус на пути к выздоровлению. Жар полностью спал, нога прекрасно заживает и даже прошёл отёк на вывихнутой лодыжке, о которой все почти забыли. Поскольку жизнь Маркуса уже была вне опасности, леди Уинстед объявила, что они с Онорией немедленно складывают вещи и отбывают в Лондон. – Сам факт поездки довольно необычен, – поведала она Маркусу наедине. – Сомневаюсь, что пойдут слухи, учитывая нашу многолетнюю дружбу и беспокойство о твоём здоровье, но нам обоим известно, что свет не будет столь снисходителен, если мы станем задерживаться. – Разумеется, – пробормотал Маркус. На самом деле, это даже к лучшему. Ему безмерно скучно и будет не хватать общества обеих дам, но в скором времени начинается Сезон, и Онория должна вернуться в Лондон. Она незамужняя дочь графа, которая подыскивает себе мужа; Лондон самое подходящее для неё место в это время года. Ему тоже придётся приехать в город, чтобы сдержать слово, данное Дэниелу, и проследить, чтобы она не сочеталась браком с полным идиотом, но он прикован к постели по приказу доктора и останется в ней ближайшую неделю. После этого его, скорее всего, продержат дома ещё неделю-другую, пока доктор Уинтерс не убедится, что риск заражения миновал. Леди Уинстед взяла с Маркуса обещание, что он будет следовать указаниям доктора. – Мы не для того спасли тебе жизнь, чтобы ты потратил её впустую, – сказала она ему. Пройдёт около месяца, прежде чем он сможет последовать за ними в город. Этот факт необъяснимо огорчал его. – Онория где-то здесь? – спросил он леди Уинстед, хотя знал наверняка, что неприлично справляться о незамужней юной леди у её матери, даже если речь идёт об этих двух дамах. Но ему было так скучно. И он соскучился по её обществу. Что не имеет ничего общего с «соскучился по ней самой». – Мы совсем недавно пили чай, – ответила леди Уинстед. – Она упоминала, что видела тебя сегодня утром. Думаю, она собирается принести тебе несколько книг из библиотеки. Полагаю, вечером она зайдёт, чтобы занести их. – Я буду весьма признателен ей. Я почти дочитал… – Маркус поглядел на ночной столик. Что же он читал? «Философские исследования сущности человеческой свободы». Леди Уинстед подняла брови: – Ты получил удовольствие от чтения? – Не особенно. – Тогда я потороплю Онорию с книгами, – проговорила она с приятной улыбкой. – Жду с нетерпением, – ответил Маркус. Он тоже начал улыбаться, но спохватился и состроил более серьёзную мину. – Уверена, что и она тоже, – сказала леди Уинстед. Маркус не был в этом убеждён. Но если Онория умолчала о поцелуе, он тоже не проронит ни слова. В самом деле, такая мелочь, пустяк. А если не так, то ему следует таковым стать. Уже забыто. И они снова вернутся к прежней дружбе. – Я думаю, она ещё не отдохнула как следует, – сказала леди Уинстед, – хотя я не представляю, почему. Ты знаешь, что она проспала двадцать четыре часа? Он не знал. – Онория не отходила от тебя, пока лихорадка не отступила. Я предлагала заменить её, но она не соглашалась. – Я в неоплатном долгу перед ней, – тихо проговорил Маркус. – И перед вами тоже, из того, что я понял. Леди Уинстед вначале ничего не ответила. Но губы её шевельнулись, словно она решала, стоит ли говорить. Маркус ждал. Он знал, что молчание зачастую является наилучшим поощрением, и через несколько секунд леди Уинстед откашлялась и сказала: – Мы не приехали бы в Фенсмур, если бы на этом не настояла Онория. Маркус не знал, что сказать. – Я говорила ей, что нам не следует ехать, что это неприлично, поскольку мы не связаны родственными узами. – У меня нет родственников, – тихо заметил он. – Да, Онория так и сказала. Маркус ощутил при этом странную острую боль. Ну, разумеется, Онория знает, что у него нет семьи и родственников, это общеизвестно. Но почему-то услышать это от неё, или услышать от кого-то, что она так говорила… Это больно. Совсем немного. И непонятно, по какой причине. Онория смотрит поверх этого всего, сквозь его одинокость в его одиночество. Она видит это, нет, она видит его самого так, как даже ему не дано понять. Маркус не представлял, как пуста его жизнь до того, как Онория снова в ней появилась. – Она была весьма настойчива, – предавалась воспоминаниям леди Уинстед. А потом она сказала так тихо, что он едва расслышал слова: – Я подумала, что тебе следует это знать. Глава 15 Несколько часов спустя, когда Онория пришла его навестить, Маркус сидел в кровати, даже не притворяясь, будто читает «Философские исследования о сущности человеческой свободы. Она держала в руках около полудюжины книг, за ней следовала горничная с подносом. Маркус не удивился тому, что она дождалась, пока кому-то ещё понадобится войти к нему. – Я принесла тебе книги, – сказала Онория с уверенной улыбкой. Она подождала, пока горничная поставит поднос к нему в постель, и сама положила стопку книг на прикроватный столик.