— Иди же, иди, — повторил Джелял. — Нет, — сказал чайханщик. — Ты меня боишься? — удивился Джелял. — Ну и пропадай здесь, как собака. Он подозвал коня. — Погоди, — прохрипел Юлдаш-ака. — Я согласен. Ты же со мной ничего не сделаешь?.. — Дурак. Джелял вдел ногу в стремя. — Постой!.. Не оставляй меня здесь, — взмолился Юлдаш-ака, бросаясь к нему и хватая его за руки. Джелял усмехнулся. — Хорошо, — сказал он и спрыгнул с коня. — Я помогу тебе. Так будет безопаснее. Они пересекли небольшой лесок. За леском были скалы. — Тебе нечего будет бояться, — сказал Джелял. — Вот видишь — здесь... — Здесь?.. Юлдаш-ака нагнулся — черная пропасть. Волосы встали у чайханщика дыбом. Легкий толчок в спину. — А-а! Пропасть ринулась ему навстречу. — А-а! — повторили горы. Джеферсон уходил с перевала, ведя коня под уздцы. ...В кабинете Ларионова гудел вентилятор. Рука с тонкими нервными пальцами быстро рисовала на бумаге квадраты и ромбики. Капитан молчал. Лейтенант нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Гудел вентилятор. — Это непростительно, — сказал рассерженно Ларионов. — Вы могли раньше встретить Тодда. Лейтенант развел руками: — Столбняк. С ним ничего нельзя было поделать... Я же не знал этого. Последняя стадия. Капитан бросил на стол карандаш. — Понимаете, это было единственное звено, которое могло связать нас с тем, главным... Лейтенант молчал. — Что вы предлагаете? Вопрос капитана застал его врасплох. Он ничего не предлагал — никак не выходит из головы мертвый Тодд. — Плохо. Похрустывая сапогами, Ларионов прошелся по кабинету. — У Тодда был связной. — Так точно. Серые глаза капитана теплеют. — Думайте, лейтенант. За окном разливается жар. Тридцать градусов. Духота. На столе монотонно гудит вентилятор. Штурм Канака Группа альпинистов, приданная археологам, начала штурм Канака на рассвете. Еще накануне вся экспедиция в полном составе была переброшена на лошадях и вертолетами в Безымянное ущелье. Лагерь разбили под пещерой. Несколько крепких брезентовых палаток. Ночь была полна смутной тревоги. Хаузен отыскал Югова у реки. Сидя на камне, профессор раскуривал трубку. Хаузен молча зажег сигарету. Острый клин неба, вырезанный ущельем, был усыпан знакомыми созвездиями. Когда взошла луна, резкие тени переместились к востоку — темный зев загадочной пещеры смотрел прямо на лагерь. — Волнуетесь? — сказал Хаузен. — Да, — пыхнула трубка, осветив сосредоточенное лицо профессора. — Я тоже, — подмигнул огонек сигареты, прочертив в воздухе полукруг. Потом оба огонька мирно затлели рядом. Два силуэта, поскрипывая галькой, обошли лагерь. Луна поднималась все выше. Кто-то вышел из крайней палатки, покашлял, сплюнул в темноте. Сноу. Кажется, он не заметил их. Югов облегченно вздохнул. Последнее время Сноу все больше раздражал профессора. В Москве и первые дни в экспедиции Югов как-то редко сталкивался с ним. Нахальный малый с дурными манерами. Конечно, у Хаузена может быть свой вкус. Но Югов заметил, что и Хаузен относится к Сноу с какой-то настороженностью. Между ними было очень мало общего. И если этих двух людей связывала только наука, то Хаузен мог подыскать себе другого преемника — Югов не видел в Сноу тех качеств, которые необходимы будущему ученому. У старика был острый глаз, и Хаузен видел это. Он понимал, что время приближает развязку, что дальше так жить нельзя, потому что жить так — значит совершать предательство. А грозные ночи под Гвадалахарой?.. А печи Освенцима?.. А страшные лаборатории Лос-Аламоса?.. Нет, он больше не может молчать. Он говорил, как на исповеди. Он курил сигарету за сигаретой, и рядом пыхтела толстая трубка Югова. — Это было как бред... Ратте сказал, что моя семья будет расстреляна, если я выдам Сноу. Если Сноу не вернется, моя семья все равно будет расстреляна... — Варвары! — Югов до боли сжал челюсти. — Вы вспоминаете наш разговор? — Тогда, на балахане?.. — Да. — Теперь я вас понимаю. — Вы слишком доверчивы, коллега... Вы их плохо знаете. А они могут все... В случае провала вас уничтожат так же, как и меня. — В случае провала... — Караташ почище атомной бомбы, — сказал Хаузен. — Энергия колоссальной силы — разве это не лакомый кусочек для тех, кто, подобно Ратте, мечтает снова о Великой Германии с кострами из книг и концентрационными лагерями?!. Хаузен волновался, говорил быстро — горячим полушепотом. Они все дальше уходили от лагеря. Где-то рядом шумела река. Загадочный Канак смотрел на них своим большим черным глазом. Югов выбил потухшую трубку сильными ударами о ладонь. Хаузен сказал: — Как легко стало на сердце.