Глава 46 Одри За свои почти тридцать лет я всего дважды говорила мужчинам, что люблю их. Первым был Чарльз Ньютон, с которым я встречалась в выпускном классе школы. Он был капитаном футбольной команды, его каштановые волосы лежали идеальными волнами, а аудиосистема в подержанной «тойоте» играла достаточно громко, чтобы раздражать окружающих. Когда мы целовались, сидя на диване у него дома и слушая музыку, Чарльз вдруг прошептал мне на ухо: «Я люблю тебя». Под влиянием гормонов и какой-то особо печальной песни я ответила, что тоже его люблю. Две недели спустя он меня бросил, прислав сообщение, а еще через неделю я начала встречаться с его лучшим другом. Вторым был Ник. Не помню, кто кому признался в любви первым. Охваченная всепоглощающей страстью, которая, как я считала, обязательно сопутствует глубоким чувствам, я не сомневалась, что люблю его, раз уж мы так долго встречаемся. Лишь после разрыва до меня дошло, что это не так. Да, с ним было здорово, и нас невероятно влекло друг к другу в сексуальном плане, но любить я его не любила. Хотя был же и третий мужчина, услышавший от меня эти три заветных слова. Звали его то ли Джон, то ли Джош, то ли Джереми. Мы познакомились на вечеринке вскоре после моего переезда в Нью-Йорк. Накачавшись экстази, я призналась в любви этому незнакомцу на импровизированном танцполе в чьей-то квартире в Уильямсберге. В ответ он лизнул меня в щеку. Короче, не самая большая любовь в моей жизни. С Максом же все иначе. Конечно, о любви речь пока не шла, мы ведь были знакомы всего пять недель, однако я могла представить, что однажды полюблю его. Возможно, в ближайшее время. Как знать. Я жила у него последние две недели, и это казалось правильным. В его квартире я уже чувствовала себя как дома. Хотя, пожалуй, и в моем подвальчике могло быть уютно, не поленись я распаковать вещи. У себя я питалась полуфабрикатами и каждый вечер смотрела какую-нибудь фигню на ноутбуке, устроившись в кресле-груше с бокалом вина. Макс же готовил ужины, настоящие домашние ужины вроде того карри или супа с турецким горохом и листовой свеклой, и за едой мы обсуждали, как у кого прошел день. И он, в отличие от Ника, внимательно слушал и задавал уместные вопросы. После этого Макс заключал меня в крепкие объятия, окутывая ароматом мыла, и мы устраивались на диване — слушали музыку, смотрели фильмы. В какой-то момент мы не могли сдержаться и бросались друг на друга, как дикие животные. Кэт продолжала зазывать меня к себе, повторяя, что я слишком быстро переехала к Максу. «Я беспокоюсь, — говорила она. — Кто-то из вас потом будет страдать». Конечно, наши отношения развивались довольно поспешно — по меркам Кэт, которая семь лет сохнет по одному парню и за семь лет один раз его поцеловала. Не самый разумный стандарт. Хотя у Макса было здорово, наше размеренное существование плохо сказывалось на развитии моего личного бренда. Контента становилось все меньше, я даже на сторис забила. Посыпались личные сообщения от преданных поклонников, которые с тревогой спрашивали, все ли у меня в порядке. Я отвечала, что все хорошо, понимая, что надо действовать активнее — я ведь так долго добивалась онлайн-популярности. Когда я сказала Максу, что после работы займусь кое-какими личными делами, он не стал возражать. Правда, через пару секунд до него дошел истинный смысл моих слов, и он уставился на меня с широко раскрытыми глазами. — Одри, ты с ума сошла? Там же опасно. — Не волнуйся. Я ведь уже много раз заходила за одеждой. — Вместе со мной, — напомнил Макс. — Сегодня обойдусь без моего верного защитника, — осторожно сказала я. — Обещаю, я запру двери и вернусь к тебе до темноты. — А может, поработаешь здесь? Я не буду тебя отвлекать. — Нет, рядом с тобой сложно сосредоточиться. — Я провела пальцем по его нежным губам. Он поцеловал кончик моего пальца и взял меня за руку. — Как насчет кофейни? Пожалуйста, не ходи в ту квартиру. — Я не могу жить в страхе, — ответила я. — Все будет хорошо, вот увидишь. Макс громко вздохнул. — Официально заявляю, что мне эта идея не нравится. Будь осторожна, ладно? И никому не открывай дверь. Я пробыла в квартире полчаса, когда вдруг зазвонил звонок. Сразу вспомнилось предостережение Макса. Наверняка Райан, кто же еще. Увидел, что я пришла, и решил снова поиздеваться. Я приоткрыла дверь, собираясь послать «любимого» соседа куда подальше, но на пороге стоял Ник. Его волосы были растрепаны, улыбка напоминала волчий оскал. — Впусти меня, Рапунцель. — Он подергал калитку. — Рапунцель жила в башне, а не в подвале. — Какая разница, — сказал Ник, слегка пошатнувшись. — Ну же, детка, открой. Я неохотно впустила его. — Заходи, только остаться я тебе не позволю. У меня куча работы, а еще у меня есть правило не принимать пьяных гостей. — Я не пьяный, — заявил Ник, неспешным шагом заходя в квартиру. — Ну да, конечно. — Я захлопнула ноутбук. — И текилой разит вовсе не от тебя. Ник принюхался, и я невольно рассмеялась. — С чего вдруг тридцатилетний мужчина напился посреди недели? — Коллега устроил прощальную вечеринку. Видимо, теперь уже бывший коллега. — А потом ты подумал обо мне. Как мило. — Я всегда о тебе думаю. — Ох, Ники, — усмехнулась я. — Как же ты прелестно врешь. — Я не вру, — возмущенно отозвался он. — Я правда о тебе думаю. И явно больше, чем ты обо мне. Ты перестала отвечать на мои сообщения. — Времени нет, — неопределенно ответила я. — Все из-за твоего нового парня, да? Голубые глаза Ника сверкнули, и я вспомнила, как много лет назад мы вместе пошли отмечать Хеллоуин, но в баре разошлись по разным компаниям: я танцевала с подругами, он напивался с друзьями. Но в какой-то момент он ни с того ни с сего схватил меня за руку и с красным от гнева лицом заорал, что я целовалась с каким-то парнем. Через несколько минут ситуация прояснилась: он перепутал меня с другой девушкой в костюме Русалочки, но я успела по-настоящему испугаться. Не знаю, что на него тогда нашло — то ли перепил, то ли дал волю темной стороне, которую обычно скрывал под маской очарования. И вот снова этот блеск в глазах. — Перестань, Ник. — Я оттолкнула его. — Я тебя не пойму, Одри. — Он покачал головой. — Мне всегда казалось, что между нами есть что-то особенное. — Это так. Мы с тобой близкие друзья, и… — Я люблю тебя. — Что-что? — удивленно переспросила я. — Я люблю тебя, — повторил Ник и потянулся ко мне. — Не надо. Ты же не всерьез. Его красивое лицо исказилось от злости, и он отдернул руку. — Да кто ты такая, чтобы знать, всерьез я или нет? Кто ты, мать твою, такая? — Хватит, Ники, — я старалась говорить спокойно. — После стольких лет я прекрасно тебя знаю. — Да пошла ты! — он кричал все громче. — Вечно всеми командуешь, хочешь, чтобы люди плясали под твою дудку. Только мы не гребаные куклы с твоей выставки. С нами нельзя играть! Я глубоко вздохнула. — Ник, ты пьян. — Это ни хрена не меняет. А знаешь, что самое хреновое? Я сознаю, что ты настоящая сука, помешанная на собственной внешности, что ты долбаный манипулятор, — и все равно тебя люблю. Я хотел обо всем забыть, встречался с другими женщинами, но потом ты переехала сюда, и я снова потерял голову. Сучка! Я люблю тебя. Шла бы ты!.. — Тебе лучше уйти. — Я с трудом скрывала дрожь в голосе. — Ладно, Одри, если сегодня не хочешь говорить… — Дело не в этом, Ник. Мне нравится проводить с тобой время, но я не могу ответить тебе взаимностью. Я тебя не люблю. Он покачал головой. — А ведь когда-то любила. И полюбишь снова. — Ник, пожалуйста, иди домой и отоспись, а потом мы сделаем вид, будто ничего этого не было. Его взгляд стал жестким, и он с усмешкой ответил: — Да как скажешь! Одри Миллер всегда добивается желаемого, верно? — Ник… Он ушел, хлопнув дверью.