Явно не стоило говорить ему, что она ушла. Не успела я придумать какую-нибудь правдоподобную ложь, как в коридоре зажегся свет. — Вон отсюда. Немедленно! — проревела комендант, грозно вытянув вперед палец с острым красным ногтем. Ник часто заморгал, ослепленный ярким светом, и хотел что-то сказать в ответ, но выражение лица комендантши заставило его развернуться и уйти. Когда я рассказала обо всем Одри, она смеялась в голос. Ник делал вид, что ничего такого не помнит. А я вот никогда не забуду, как этот третьесортный Ромео рыдал под нашей дверью. Интересно, что Ник думает о Максе? — Привет! — беззаботно сказала Одри и плюхнулась рядом со мной на подушку у одной из чаш с костром, вокруг которой также сидели Коннор, Прия и какие-то коллеги Прии. Мне и так пришлось подвинуться, а Одри еще похлопала по краю подушки и позвала Макса сесть рядом. Не задумываясь, что влезает в наш разговор о предстоящей сессии Верховного суда, Одри спросила: — Эй, все знакомы с моим бойфрендом Максом? Бойфрендом? Мое лицо запылало от жара. С каких это пор Одри называет его своим бойфрендом? И почему она ничего не рассказала мне? Мы же лучшие подруги. По крайней мере, я так думала. — Привет! — Макс смущенно махнул рукой. — Рада познакомиться… Одри даже не дала Прии договорить. — Хотите, расскажу жуткую историю? — Детка, не надо, — мягко попросил Макс, положив руку на ее плечо. Как же мне его жаль! Скоро он поймет, что никакими «детками» Одри не остановить. Кроме того, она терпеть не могла, когда ее так называли. Вряд ли Макс продержится больше недели. Одри же пустилась в увлекательный рассказ о том, какие странные звуки записало ее приложение для отслеживания сна. Она всегда была хорошим рассказчиком, и теперь мои друзья ловили каждое слово, а на их лицах отражалась смесь изумления и страха. — Охренеть, — выдохнула Прия, когда Одри договорила. — Просто охренеть… — Как ты еще держишься?! — восхитилась одна из подруг Прии. — Я после такого вообще не уснула бы. Тогда Коннор предложил: — А включи запись. — Коннор, ты что! — накинулась на него Прия. — Я уверена, что Одри не захочет снова это слушать. — Да ладно, я не против. — Одри запустила приложение и, окинув всех взглядом, запустила аудио. — Сейчас вы перепугаетесь. Словно какой-то невидимой силой, всех потянуло ближе к центру — и телефону в руках Одри, даже меня. Снова вспомнилась та ночь, когда Ник пытался попасть в нашу комнату в общежитии. Неужели и в этот раз во всем виноват он? Тем более перед этим она его выгнала. — Жуть, правда? — спросила Одри неестественно громким голосом, когда запись закончилась. — Да, жуть, — согласился Коннор. — Но не по той причине, о которой ты думаешь. — В смысле? — Это не чужой голос. Твой. — Нет, точно не мой, — возразила Одри. — Ты чем слушал? Голоса явно разные. — Мой брат тоже разговаривает во сне — и иногда полностью меняет голос. Я уже привык, хотя поначалу пугался. — Коннор похлопал Одри по руке. — И я понимаю, почему ты так переволновалась. Коннор слишком долго не убирал ладонь, и внутри у меня все сжалось, когда я заметила, каким голодным взглядом он смотрит на Одри. Прямо как в тот вечер в баре, когда пытался ее поцеловать. Точно такое же выражение лица было сейчас и у Макса, а раньше — у Ника. Как будто я не знала, что она очаровывает всех вокруг. И вдруг, когда Одри благодарно улыбнулась Коннору, у меня вырвалось: — Ну, я много раз слышала, как Одри говорит во сне. Голос на записи не ее. — Серьезно? — Подруга с изумленным видом повернулась ко мне. — Когда это? Щеки вспыхнули. Я ведь ей об этом не рассказывала, потому что мне было неловко, как человеку, который подслушал чью-то сугубо личную беседу. А сейчас я призналась в этом прилюдно, и все смотрели на меня как на ненормальную. «Как была чудиком, так и осталась», — прозвучал в голове голос хихикающей Эмили Сноу. Я резко поднялась. — Знаете, я, пожалуй, пойду, а то у меня еще куча работы. Одри не остановила меня, лишь помахала на прощание. — Увидимся, Китти-Кэт. Глава 45 Он Когда она включила запись, у меня на лбу проступил пот — я был уверен, что она вот-вот узнает мой голос. Повернется ко мне с выражением ужаса на лице, ткнет пальцем в мое окровавленное сердце, бьющееся у всех на виду, и, отшатнувшись, скажет: «Черт побери! Это же ты!» Но ничего подобного не произошло. Одри не узнала мой голос и не поняла, что именно я находился рядом с ней той ночью. Было даже немного обидно, ведь если бы стало известно, что я тогда для нее сделал, гримаса ужаса исчезла бы с ее чудесного лица. Она бы посмотрела на меня с благодарностью и поняла, как сильна моя любовь. В тот вечер я оставил на ее пороге коробку с тщательно обрезанными цветами и, не удержавшись, заглянул в окно. Я действовал неосторожно, и Одри меня заметила, поэтому пришлось спасаться бегством. Стоя за калиткой на другой стороне переулка, я прислушивался к ее шагам: пойдет за мной или вернется в квартиру? Мое сердце отстукивало бешеный ритм. Следовало уйти, но хотелось узнать, как она отреагировала на цветы и заметила ли их вообще, поэтому я украдкой пробрался обратно к окну. К моему разочарованию, Одри спокойно лежала в постели. Значит, букет она не увидела. Я же не мог оторвать глаз от ее лица в форме сердечка и продолжал наблюдать. Постепенно наэлектризованность в моем теле сошла на нет, и я немного успокоился. А потом я увидел, как Одри достала из оранжевого флакона таблетку и запила бокалом вина, которое подливала себе весь вечер. Я немедленно оживился. Хотя конкретное название лекарства разглядеть не получилось, я и так знал, что снотворное нельзя смешивать с алкоголем. Какое безрассудство! Одри подвергала себя смертельной опасности, и кому-то нужно было о ней позаботиться. Что ж, выбора нет. Я буду ее спасителем. Я все смотрел и смотрел в окно, хотя ноги уже свело, а руки замерзли. Ничего, потерплю. Ради Одри я готов на все. Приглядевшись внимательнее, я вдруг понял, что она давно лежит в одной позе — на спине посреди кровати, запутавшись в одеяле. Такая прекрасная, такая умиротворенная… Может, даже слишком? Кажется, при риске передозировки людям нельзя спать на спине. Я вплотную подошел к окну, пытаясь понять, дышит ли она, но ничего толком не увидел. Ей нужна помощь. Решетки на окне оказались прочные — не сломаешь. Вспомнив, что Одри писала о проблемах с замком в новой квартире, я побежал ко входу: вдруг будет открыто? Шансов мало, но все же стоило проверить, прежде чем принимать серьезные меры. Почти не надеясь на успех, я толкнул железную калитку… и она с легким скрипом поддалась. Это судьба. Той ночью мне было суждено оказаться рядом с Одри, спасти ее. Я взялся за ручку двери и уверенно повернул. Дверь открылась. В моей душе все затрепетало, когда я вошел в полумрак и вдохнул отчетливый запах ее квартиры: кокосовый шампунь, свечка с ароматом цитруса, немного пыли. Затем я увидел открытую дверь спальни и вспомнил о своем предназначении. К горлу подступил ком, и я чуть не закашлялся. Заходить в комнату было страшно. Если, не дай бог, с Одри что-то случилось, и я обнаружу ее тело с восковой кожей и посиневшими губами… От такого мне не оправиться. И все-таки, раз судьба привела меня сюда, она не посмеет отнять у меня Одри. Я переступил порог спальни, а Одри вдруг резко села в кровати, широко распахнув глаза, словно кукла. Я замер, не в силах пошевелиться. — Привет, — дружелюбным тоном сказала она. Я присмотрелся к ней. Что-то было не так. В глазах не было привычного блеска, она смотрела прямо на меня, но не замечала моего присутствия. Либо она спит, либо это такой странный эффект от таблеток. Вот я и сказал единственное, что пришло в голову: — Это просто сон. — Ладно, — согласилась Одри, а затем снова легла и закрыла глаза. Я резко выдохнул, зажимая рот кулаком. Твою мать. Боясь ее разбудить, я еще долго недвижно стоял у кровати. Смотрел, как поднимается и опускается ее грудь. Увидев, что она приоткрыла рот, я едва не бросился целовать ее прекрасные губы, но вовремя остановил себя. Я же не псих какой-нибудь.