Делаю вид, что не замечаю этого. В любом случае, мне известно, что Ханна хочет сказать. Уже третий год она не устает говорить о том, что я не должна позволять Стефани и остальным змеям из ее клубка обращаться с собой подобным образом. Как будто я считаю иначе? Но одно дело считать, а другое сделать. Я молча надкусываю булочку, а Ханна молча вздыхает. Невероятно, но мы понимаем друг друга даже в минуты такого молчания. — Вот вы где?! — гремит над нами голос Эйдена. И я радуюсь его появлению уже дважды за этот день. Парень проносит своей поднос с едой прямо над моей головой и ставит на стол, а через секунду сам усаживается на скамью, вклиниваясь между мной и Ханной. Я двигаюсь влево и, подцепив пальцем поднос, тащу его по столу. — Еле вас нашел, — Эйден берет вилку и начинает накалывать макароны. — Какого черта тут так много народа?! Такое ощущение, что их все каникулы не кормили! — искренне возмущается он, набивая рот едой. Кто бы говорил! Косым взглядом смотрю на то, что Мерфи выбрал сегодня. Макароны с сыром, хот-дог и молоко. Какой ненормальный пьёт молоко на обед? Ах, да, точно. Это же Эйден. Сигарета — на завтрак, молоко — на обед. Да он просто гуру по части сбалансированного питания. — Эй, Брукс, — парень легонько толкает меня плечом, — ты чего такая потерянная? Тоже из-за этой ерунды, которую придумал Уитмен? Я заказывал у него трёх цыпочек, а в итоге получил лишь одну. Еще и двух тупоголовых футболистов в придачу. Где справедливость?! Делаю вид, что не заметила, как он назвал меня цыпочкой. В любом случае, он это говорит несерьёзно. Серьезность и Мерфи — понятия такие же трудносовместимые, как, скажем, я и самодисциплина. — Ты правда думаешь, что ей стоит из-за этого переживать? — интересуется Ханна. — Скар проведёт несколько незабываемых часов в команде самых горячих парней школы! — Эй, я, вообще-то, твой брат! — возмущается парень. — Это не о тебе, — наконец-то я улыбаюсь. — Брукс, я что не горяч, по-твоему? — его правая бровь взмывает вверх. В голосе Мерфи звучит такая уверенность, что я фыркаю: — Абсолютно! — Что это значит? Да или… да? — В его карих глазах с прожилками черного цвета различаю насмешку. — Отвали от нее, Эйден! — снова вступает Ханна. — Ты бы не мог унять свой эгоцентризм. Весь мир не крутится вокруг тебя одного! Она толкает брата, тот отшатывается, и нарочно заваливается на мое плечо, за что тут же получает тычок пальцем под ребра — Серьезно? Не крутится? — потирая свой бок, он снова смотрит на меня. — Почему я узнаю об этом только сейчас? — Мерфи, — я качаю головой и тоже на него напираю, — действительно! Тебе пора вплотную заняться этим своим СДВГ. То, что ты устроил сегодня в кабинете истории… — О, точно! — он так и не дает мне договорить. — Спасибо, что напомнила. С тебя эссе на пять страниц, — ещё и пальцем в меня тычет. — Геноцид индейцев. Ты же помнишь, да? — и выжидательно смотрит на меня. Я лишь хмыкаю в ответ. — Эссе? Какое эссе? — спрашивает Ханна, выглядывая из-за Эйдена. — Вас что уже домашкой загрузили? — Только меня, — поясняет Эйден. — Поэтому Брукс напишет мне его. — Ну, конечно! Не буду я ничего писать! — Я просто поражаюсь его самоуверенности. — Я спас твою кошку, забыла? Теперь ты моя должница, — напоминает парень. — Нет, Эйден. — Мой голос звучит твёрдо. — Ещё раз, спасибо, что помог мне с Джи, но я ничего не стану за тебя писать, — каждое слово произношу максимально четко, давая тем самым понять парню, что ему бесполезно использовать свою добродетель в корыстных целях. По крайней мере, со мной уж точно. — До утра у тебя есть время, чтобы передумать. Он что, пытается мне угрожать? Вместо ответа я показываю ему язык. Эйден облизывает свои губы и, разглядывая мой рот, наклоняется ко мне со словами: — Хочешь, чтобы я научил тебя обращаться с ним, Брукс? — Фу, Эйден! — дружно произносим мы с Ханной. Вечером я помогаю Эдди с ужином. Я не стала говорить тете о своем вчерашнем провале, поэтому сейчас занимаюсь тем, что делаю лёгкий салат из редиса и зелени. Снова прокручиваю в голове сегодняшний разговор со Стефани и презираю себя за собственную бесхребетность. — Эдди, как ты думаешь, — собрав в ладонь хвостики редиса, я отправляю их в мусорное ведро, — почему некоторые люди бывают жестоки… Вот просто беспричинно портят жизнь другим, издеваются? — С тобой кто-то плохо обращается? — Эдди тут же вглядывается в мое лицо и смотрит так пристально, будто хочет увидеть насквозь. — Нет, что ты… — вру, глядя тете в глаза. — Не со мной… С одной девушкой. Эдди кивает, а я с облегчением выдыхаю. — Ну, без причины ничего не бывает, — говорит она. — Просто причина может быть не всегда очевидна для других… А, может, и даже для этого человека. О какой девушке ты говоришь? — интересуется, сузив глаза. Я не сразу придумываю ответ, делая вид, что ищу бутылку с оливковым маслом в навесном шкафу. И мое молчание настораживает Эдди. — Я ее знаю? — спрашивает она. Беру бутылку и закрываю дверцу. — Нет, не знаешь, — теперь я вру намного увереннее. — За нее есть кому постоять? Кто ее обижает? — не унимается Эдди, и я уже жалею, что затеяла этот разговор. — Да… неважно. — Это важно, Карли! Возможно, этой девушке нужна чья-то помощь, возможно, она боится… или ее запугали… — Она просто слабачка. — Такие вещи нельзя оставлять без внимания. Хочешь, я позвоню в школу? — Нет, нет! — я с ужасом смотрю на Эдди. — Она уже перевелась. Ее отцу предложили повышение в Северной Каролине… Это… старая история, я просто вспомнила. Ради всего святого, что я несу?! Чувствую себя просто отвратительно от того, что приходится обманывать Эдди, но ей ни к чему знать о моих трудностях. На нее и без того свалилась забота обо мне. Тем более, остался какой-то год, а потом я уеду в колледж. Только бы для начала не мешало узнать, куда поступит Ковальски со своей свитой. Я слышала, на Аляске есть неплохой колледж. Уверена, наши чирлидерши даже не знают о его существовании. После правильного ужина в компании Эдди ко мне возвращается прежний настрой. И, что скрывать, весь вечер сердце то и дело подпрыгивает в груди, когда я вспоминаю те несколько секунд, когда Логан смотрел на меня сегодня. Он очень легко воспринял новость о том, что мы будем работать вместе, и даже улыбнулся мне. Вроде бы, это была улыбка. Взвешиваться я не решаюсь, понимая, что ничего нового там не увижу, но собираюсь устроить пробежку перед сном, чтобы хоть как-то компенсировать свое вчерашнее поведение, а также планирую встать пораньше завтра. И, напевая мотив «Oh, happy day!», переодеваюсь в одежду для бега… 5 Сегодня двадцать седьмое августа. Обхват бедер и вес: без изменений. Но стабильность в моем положении — это уже не плохо… Да кого я обманываю?.. Это плохо! Очень плохо!.. Теперь о хорошем. Вчера я узнала, что буду работать над проектом вместе с Логаном и Уиллом. На этом, пожалуй, все, потому что теперь я персона нон грата в женской раздевалке. Может, мне пора завести телохранителя или лучше сразу звонить гробовщику? Наверное, он удивится, услышав голос своего будущего клиента… Кстати, о гробовщике, Эйден тоже в нашей команде. Представляю, во что это может вылиться с его-то характером и нулевым уровнем терпимости к школьной элите. Впрочем, это касается только парней. Недаром же ходят слухи о том, что он мутил со Стефани в прошлом году… Эта гадина снова меня унизила, и я снова позволила ей это сделать… Может быть, мне стоит завести что-то вроде календаря, как у заключённого, который считает дни до своего освобождения?.. Какие-то девять месяцев, и Ковальски свалит с моего горизонта… Да будет так. Аминь. Шесть тридцать на часах, а я уже полна сил для того, чтобы дать бой собственной никчемности. Вчерашняя вечерняя пробежка прошла успешно. Я вновь избежала участи стать жертвой злой псины мистера Валентайна. Маньяки и сектанты тоже мне не встретились. Эдди ещё спит, поэтому я стараюсь не создавать лишнего шума, когда спускаюсь, чтобы насыпать для Джи немного кошачьего корма. А затем выхожу из дома и вдыхаю полной грудью свежий утренний воздух. Есть в нем что-то бодрящее, дающее силы и уверенность. Вечером я не испытываю подобного. В сумерках приходят совершенно другие мысли, тягучие или еле уловимые, они кружатся в голове и совсем не располагают к принятию осознанных решений, но прекрасно подходят для занятий пением. Впрочем, никакие это не занятия. Я просто включаю минусовку, закрываю глаза и что-то напеваю. В такие моменты мне нравится представлять себя на сцене перед публикой, завороженной моим исполнением какой-нибудь баллады Эда Ширана. Утром я не страдаю подобной фигнёй. Мозг мыслит более четко и рационально. Сейчас я завяжу шнурки кроссовок, затем побегу до Баптистской церкви и поползу обратно, приму душ и впихну в себя чашку творога с ягодами. Ненавижу творог. Но там же много белка, верно? И почему полезная еда такая невкусная? Или наоборот. Читала, что это дело привычки, и со временем можно полюбить даже пудинг из киноа. Однажды мне довелось попробовать его в доме Мерфи. Это было не кисло, не сладко… это было вообще никак. — Доброе утро, Хрюшка, — раздаётся голос со стороны того самого дома. Первые несколько метров я шла, разминая плечи и шею. В таком положении и зависаю на соседской подъездной дорожке: пальцы рук на плечах, голова повернута. — Эйден? — спрашиваю, не меняя позы. — Что ты тут делаешь так рано? Мерфи слезает с перил, на которых сидел, и направляется ко мне. На нем чёрная толстовка с капюшоном и гавайские шорты, лицо помятое и заспанное, что совсем его не портит. — Я вдруг понял, что мне тоже нужно заняться бегом. Ты меня вдохновила, — заявляет он, широко зевая. Я поправляю высокий хвост и, оставив слова соседа без внимания, иду дальше. Через пару секунд Эйден оказывается рядом а, когда я ускоряю шаг, он делает то же самое. Что ещё за дела такие?! Я снова останавливаюсь и сердито смотрю на него. — Что тебе надо?! — Ты сама знаешь. Эссе для Уитмена. Напишешь за меня? — его губы расползаются в улыбке, тут же появляются эти ямочки, и я просто зверею. — Конечно, нет! — рычу на парня и срываюсь с места, забив на разминку.