— В этом есть моя вина… — Эдди снова вздыхает и действительно выглядит виноватой. — Джек был на похоронах Пэм. Он предлагал мне помощь, наверное, его совесть замучила. Но я сказала ему, что сама позабочусь о тебе и велела ему убираться… Где он был, когда Пэм нужна была помощь?! Или когда она одна воспитывала тебя и училась в университете? Ее ответ звучит сбивчиво. Видимо, она и правда не знает, с чего начать. Но главное я улавливаю. — Выходит, он знает обо мне? — выдыхаю я, ощущая необъяснимое разочарование и все еще пытаюсь справиться с шоком от услышанного. Ведь одно дело что-то предполагать, а другое — убедиться в этом. Офигеть! У меня есть отец! Живой и настоящий! Эдди отвечает: — Конечно знает. — Почему ты сказала, что его замучила совесть? Он бросил маму беременной, да? — Не совсем, — она отрицательно качает головой. — Пэм сама его прогнала… Да и разве могло у них что-то получиться после месяца знакомства? Они были так молоды и ветрены… Им обоим и двадцати-то не было. Единственное, что из этого вышло хорошего — это ты, Карли. И Пэм никогда не жалела о том, что ты появилась на свет… В последние дни, когда она угасала, мы много, о чем говорили… И ты должна знать, что твоя мама любила тебя до самого последнего вздоха и хотела, чтобы ты была счастлива. В глазах Эдди блестят слезы. Протягиваю руку и касаюсь ее ладони. — Я знаю это, Эдди. Как и то, что ты тоже желаешь мне самого лучшего. — Прости, милая, что не была до конца честна с тобой, — всхлипывает тетя. — Я… как бы тебе сказать. Я боялась… Боялась, что ты захочешь жить с отцом, что попадешь в то же окружение, как и Пэм, и… забудешь меня. Я очень боялась одиночества. Знаю, это очень эгоистично и… — Она прочищает горло и смотрит на меня с тревогой. — А потом я стала переживать из-за того, как ты отреагируешь, узнав правду. И боялась, что ты меня возненавидишь… — Не выдумывай, Эдди! — перебиваю ее. — Ты напрасно так думала! Что бы со мной было, если бы тебя не было?! А этот… Джек. Он же сам с лёгкостью отступился от меня. Я даже не помню его. Что это за отец такой?! И мне действительно очень обидно. Как можно бросать своих детей? Даже животные так не поступают! Впрочем, обычно, это касается только самок. А самцы… такие самцы. Все они одинаковые! — Не могу знать, что Джек за отец, но каждый месяц он присылает тебе чеки. Эдди опускает голову и качает ею. — И где они? Я не видела никаких чеков. — Они все лежат в толстом конверте… в моей комнате, — осторожно произносит она. Видно, насколько трудно ей даётся каждое слово. — Иногда мне кажется, что комод загорится от того, что я их там прячу… В последнее время это очень терзало меня, эта недосказанность, я даже уснуть не могла, все думала, как вернуть время вспять и сделать все правильно. Я чувствовала себя просто скверно из-за того, что утаиваю от тебя правду… А когда по радио играла та песня, и ты была рядом, я была уверена, что сам Господь Бог напоминает мне о моем поступке. Эдди вздыхает, на этот раз, по-моему, с облегчением. И мне хочется приободрить ее, чтобы она не думала, что я рассержена. — Не вини себя. Ты замечательная тетя! И… на что мне сдались его чеки?! Хочет купить меня… или что? Извини, но некоторые взрослые иногда бывают такими глупыми! — Ещё какими, посмотри на меня… — Эдди грустно улыбается. — Мне давно следовало все тебе рассказать… Но я думаю, Джек просто хочет хоть как-то участвовать в твоей жизни. Ведь у него нет родительских прав, и официально он тебе никто. Не знаю, Карли… Я и так много наворотила… — Она качается всем телом из стороны в сторону, усиливая эффект своей исповеди. — Так что… если ты захочешь, я не знаю… увидеться с ним или позвонить… — Ты хочешь, чтобы я встретилась с ним?! — перебиваю ее. — Только если ты сама этого хочешь. — Все так странно, Эдди… Я не знаю. Эйден с Ханной предлагают нам поехать в Чикаго как-нибудь в выходные. Не лично к этому… — у меня язык не поворачивается назвать его отцом, — Джеку, а посмотреть его выступление… Что ты об этом думаешь? Эдди берет мою ладонь в свои и поглаживает ее. — Я думаю, у тебя очень доброе сердце, Карли. Очень большое и доброе. По щекам Эдди бегут слезы, и она снова всхлипывает. Я вскакиваю со стула, потревожив Джинджер, и склоняюсь к тете, обнимая ее за шею. — Эдди, ну хватит! Давай я тоже буду реветь. Все! — тычу своим лицом в ее. — Вот видишь, смотри, это слезы! Я тоже плачу! Эдди обнимает меня и легко похлопывает по спине. — Ты даже не представляешь, какой груз сняла с моих плеч, — бубнит она в мое плечо и снова плачет. Но теперь это больше напоминает слезы радости. Возвращаясь с пробежки, я не спеша иду по нашей улице. Сегодня я продвинулась намного дальше церкви и добежала почти до Публичной библиотеки. А это вдвое дальше моего обычного маршрута. Но мне нужно было все обдумать. За последние несколько дней моя жизнь стала слишком насыщенной. Словно кто-то свыше взял и переписал сценарий, и теперь трудно предугадать, чем закончится очередной эпизод сериала под названием «Дневник Скарлетт Брукс». Прежняя Скарлетт Брукс не ходила на тусовки, не общалась с футболистами и не попадала под очарование Эйдена Мерфи. У бывшей Скарлетт даже отца не было. Удивительно, как все может измениться за столь короткий промежуток времени. Хочется верить, что я все ещё нахожусь в своей вселенной. Но, если это не так, у меня нет никакого желания возвращаться назад. Я вытаскиваю из ушей наушники, увидев, что мне навстречу идёт Эйден. Он что, сидел и ждал, когда я побегу обратно? Неужели Мерфи теперь и часа без меня прожить не может? Выдвинув эту нелепую и бездоказательную теорию, чувствую необъяснимое волнение. Мой пульс снова учащается, потому что каждая встреча с Эйденом теперь превращается для меня в своеобразную кардиотренировку. — Отлично, Брукс, — Эйден встаёт на пути посреди тротуара, вынуждая остановиться, — ты делаешь успехи. В прошлый раз ты больше смахивала на дезертира, сбежавшего с поля боя. А сегодня… — он осматривает меня с головы до ног и снова смотрит в глаза. — Мне кажется, мы уже попрощались. Я сказала тебе: «До завтра, Эйден», — напоминаю ему. — Скажи, — Мерфи ненадолго умолкает, — ты уже видела это? — спрашивает он и смотрит, как на умирающую. Его чересчур осторожный тон настораживает меня. — Видела что? — я развожу руки в стороны и растерянно смотрю на него. — Значит, не видела. И не стоит. На лице Эйдена замечаю недовольство. — Да о чем ты?! Эйден, что за тайны?! — взрываюсь я. — На что мне не стоит смотреть?! — Ни на что. Просто… не заходи в соцсети. Ни сегодня и… никогда. По моей взмокшей от бега спине проходит неприятная дрожь и прилипает к коже прохладным потом. Я догадываюсь, о чем он говорит. Если Эйден хотел уберечь от чего-то, что могло меня расстроить, то у него ничего не вышло, потому что любопытство — штука многогранная и, увы, далеко не всегда полезная. Что бы я там не утверждала ранее. — Что там? Снова чей-то тупой прикол? Забей, я привыкла, — стараюсь говорить равнодушно, но выходит уныло и натянуто. — В каком смысле «снова»?! — возмущается Эйден. — Что значит «привыкла»?! — Можно подумать, ты не знаешь? Ты сам зовешь меня свиньёй, — ощетиниваюсь в ответ. — Хрюшкой… — с виноватой улыбкой поправляет он. — И я уже говорил, что это не со зла… Просто мне так нравится. Это забавно звучит. Я фыркаю в ответ. — Ну да, я поняла… — Достаю из бегового пояса мобильный. Разблокировав экран, первым делом захожу на Фейсбук, а затем ещё в пару приложений. Что же ты приготовила для меня на этот раз, моя личная террористка? — Что за?.. Отлично! Теперь у Хрюши есть свой собственный аккаунт в Тамблер. Это так мило. Кто-то не поленился заполнить профиль и даже запостить очаровательную гифку, на которой некто с толстыми бедрами и распущенными волнистыми волосами пытается влезть в тёмно-серые джинсы, подпрыгивая на месте. Это точно наша школьная раздевалка. И совершенно точно, что это моя безразмерная задница, обтянутая розовыми шортиками, красуется на экране телефона. Особенно радует подпись к публикации: «Я всегда готова прыгать с парашютом, потому что он всегда на мне». Я стискиваю зубы и блокирую телефон, зажимая его в руке. — Я же говорил, тебе не стоит заходить в соцсети. — И ты тоже это видел?.. Все это видели… Больше я не пытаюсь скрыть своего настроения, которое за считанные секунды скатилось до нуля. — Я… не нарочно. Я просто перешёл по ссылке и даже не понял, что это… ты. А потом услышал, как сквернословит Ханна, — оправдывается парень. И я уверена, что все сообразили, кем является та любительница прыгать с парашютом. В школе Западной Авроры хватает полных студентов, но Хрюша-то только одна! — Господи!.. За что она так со мной?! Я качаю головой, стараясь справиться с приступом отчаяния и злости. — Ты знаешь, кто этот дегенерат? Аккаунт может принадлежать кому угодно. — Я точно знаю, кто это. Стефани и ее подруги. Больше некому, — уверенно говорю. Парень хмурится — Стефани? И в чем ты перешла ей дорогу? — настороженно спрашивает он. Я приподнимаю брови, удивившись его странной логике. Если следовать ей, то, выходит, я перешла Стефани дорогу ещё до нашего знакомства. Вот только чем я могла ей не угодить? — Я похожа на человека, который может перейти дорогу хоть кому-нибудь? — интересуюсь, намекая на то, что его теория не имеет смысла. — Нет, Скарлетт. Ты похожа на человека, который не заслужил вот этого всего, — прищурившись, он внимательно смотрит на меня и переводит взгляд на зажатый в моей руке телефон. И тут ко мне приходит осознание.