И это чистая правда. Чудесное коктейльное платье светло-розового оттенка из гипюра прекрасно подчеркивает ее формы. Вечерний макияж и уложенные волосы делают Меган просто неотразимой. — Правда? — с кокетством Меган осматривает себя. — Меня пригласили на ужин. Буду поздно. — Ммм, — многозначительно произносит Ханна, — это свидание? Меган улыбается и выглядит немного смущённо. — Возможно, — отвечает она. — Все, не разнесите дом. — Кажется, мама наконец-то кого-то встретила! — едва не ликует Ханна, когда Меган оставляет нас одних. Эйден напротив выглядит хмурым. Его челюсть сжата, а на лице перекатываются желваки. Кажется, ему не по душе вся эта история с поздним ужином Меган. Заметив мой изучающий взгляд, парень приоткрывает рот. — Так… — качает головой, — что ты думаешь о моём предложении? Он намеренно переводит тему? Почему он так реагирует на слова Ханны? И что плохого в том, если у его мамы наконец-то появится мужчина? Не думала, что Эйден окажется настолько чувствительным. — Каком предложении? — тут же переспрашивает Ханна. — Чего я опять не знаю?! — Эйден предлагает съездить в Чикаго на выступление Джека Уайби, — вспоминаю нашу с ним беседу в той мексиканской забегаловке. — Понаблюдать со стороны. Типа проверить… зов крови и все такое… — Серьезно? Где он поет? — спрашивает Ханна. — В одном баре в Аптауне[6], — поясняет Эйден. — И что ты думаешь? — Ханна внимательно смотрит на меня. Я пожимаю плечами. — Не знаю. — Это было бы круто! — с заметным воодушевлением произносит она. — Мы могли бы поехать туда все вместе: ты, я, Эйден? Как думаешь, мама бы нас отпустила в Чикаго на выходные? — обращается к брату так, словно и не было той перепалки несколькими минутами ранее. — Хочу тебя разочаровать, но в отличие от тебя я уже давно не спрашиваю разрешение у мамы. Эйден хоть и подтрунивает над сестрой, но делает это с улыбкой и беззлобно. Сколько их знаю, эти двое никогда не ссорились по-настоящему. Пусть они вечно цепляют друг друга, но в конечном итоге все всегда быстро забывается. — Сначала все же стоит поговорить с Эдди, — рассудительно произношу я. — Возможно, ей известно ещё что-то. И… наши улики разобьются о новые факты, — неуверенно предполагаю. — Подожди, а как ты все узнал о нем? — Ханна смотрит на брата. — Есть его канал на Ютуб и потом реклама. Группа-то давно распалась. Теперь Уайби играет и поет сольно: бары, свадьбы, частные вечеринки, иногда фестивали. Кажется, этот мужик где-то потерял свой счастливый билет. — Все зависит от того, что считать счастьем, — меня неожиданно тянет на философию. — Верно, — Эйден одобрительно кивает. — Но, почему-то я уверен, что у него были несколько иные планы на жизнь. — У кого-то они хотя бы были! — Ханна не упускает возможности, чтобы подразнить брата. — Ты это на меня намекаешь? — интересуется он. — А что я?.. Если я не собираюсь в колледж, это ещё не говорит о том, что у меня нет планов. Это вообще ни о чем не говорит, мелкая! Просто не всем для счастья нужен диплом об окончании колледжа. — Да ты школу сначала окончи! — не унимается Ханна. — С этим у меня не будет проблем. Твоя подруга мне поможет, если что, — Эйден кивает в мою сторону. — Правда? И когда это я такое говорила? — спрашиваю его. — Во-первых, у тебя на лице написано, что ты очень отзывчивая, Брукс. А, во-вторых, тому есть и другие причины. — У-у-у, голубки! Да я, кажется, совсем отстала от жизни! — встревает Ханна. — Что это между вами?! Она впивается в меня взглядом, а затем также подозрительно смотрит на брата. Мои щеки ощутимо нагреваются. Только бы он не сказал ей о том поцелуе! Ханна же будет вечно подшучивать надо мной, если узнает об этом. — Ты понимаешь, о чем она? — спрашивает Эйден, глядя мне прямо в глаза. Размеренный тон и провокационный взгляд. Он знает, как заставить девушку смутиться. — Понятия не имею, — отвечаю с той же интонацией и поднимаюсь со стула. Не хватало ещё, чтобы Ханна что-то пронюхала. — Ладно, Ханна, я ушла. — А со мной попрощаться? — бросает мне вслед Эйден. Я оборачиваюсь и вижу, как парень касается пальцем своей щеки, слегка наклонив голову. Этим жестом он словно предлагает мне поцеловать его. Сделав вид, что не заметила этой глупой выходки, равнодушно отвечаю: — До завтра, Эйден. Выхожу на улицу и наконец с облегчением выдыхаю. Я совершенно не понимаю, почему меня волнует Эйден, его взгляды и двусмысленные намёки. Да, он привлекательный и, как выяснилось, даже заботливый. С ним мне весело, и я никогда не знаю, что он может вытворить в следующую минуту. Но это же Эйден Мерфи! Я хорошо помню, как в десятом классе он зажимался с той девчонкой из колледжа в своей гостиной, куда я забрела по глупости в поисках Ханны. И помню других девчонок, которые прыгали в его тачку на школьной парковке и уезжали с ним… точно не в Публичную библиотеку. Оглянувшись, я задерживаю взгляд на колымаге Мерфи, сиротливо ожидающей своего хозяина на подъездной дорожке, и ловлю себя на мысли, что уже, бог знает сколько времени, не видела в ней ни одной девушки… И к чему мне все это? Откинув бредовые мысли, иду домой, где меня ждет правильный ужин в компании Эдди, сочинение по английскому, а потом — вечерняя пробежка. Не знаю, как обстоит дело с похудением, но мозги бег прочищает получше любого психолога. 13 Покончив с ужином, я мою посуду. Эдди сидит за столом и, нацепив на нос очки, разбирается со счетами. Джинджер умывается на соседнем с ней стуле. И мне очень по душе эта ежедневная гармония в компании моих девочек. Эдди — и есть моя семья, и всегда ею останется. Неважно сколько ещё малоизвестных копий Джареда Лето возникнут на моем пути. Подобное даже не обсуждается. Но мне просто… любопытно. Любопытство — вещь непредсказуемая, и, порой, очень полезная. Не будь его, вряд ли, Эйнштейн создал бы свою теорию относительности, а Колумб, которого с недавних пор презирает один знакомый борец за права коренного населения, открыл Америку. Поэтому в какой-то миг я решаю добавить в наш тихий семейный вечер немного интриги. — Эдди, скажи… тебе знакомо имя… Джек Уайби? — разобравшись с посудой, тщательно вытираю руки и поворачиваюсь к тете. — Как… ты узнала? — Эдди отрывается от бумаг и ошарашенно на меня смотрит. — Значит, знакомо, — констатирую я. Тетя снимает очки и откладывает в сторону счета, небрежно смахивая их в одну стопку. — Мне давно следовало поговорить с тобой, Карли. Но… — она издает тяжёлый вздох, — может, присядешь? — ее голос заметно дрожит. Я подхожу к столу и, приподняв Джи, сажусь на стул. Кошка устраивается у меня на коленях. В ожидании разговора изучаю лицо Эдди, ее еле заметные морщинки у рта видны сейчас намного отчётливее, чем ещё вчера. — Ладно. С чего начать? — растерянно спрашивает она. Я пожимаю плечами, удивленная столь странной реакции. Я назвала ей лишь имя, а Эдди уже вся на взводе. И что там за Джек такой? — Как обычно, начни с начала. Апрель две тысячи первого, — подсказываю ей. — Тебе и это известно? — Я нашла диск с его песнями среди маминых вещей. Точнее… — осекаюсь, едва не рассказав тете о том, благодаря кому я нашла тот диск, — да, неважно… Так кто он? — Джек Уайби — твой… отец, милая, — говорит Эдди. Она старается смотреть куда угодно, только не на меня. Ого. Вау. Ничего себе. — И… почему я узнаю об этом только сейчас? — мой голос звучит взволнованно.