– Не я. Правила такие. И вообще, что ты предлагаешь, Дубов? Юра вздохнул, как перед прыжком. И предложил: – Вениамин Аркадьевич, вы же сказали, что уходите из программы. Что на полигон не вернётесь. Возьмите Макса сюда. Можно же найти способ? Вы же Беляева спасли. И Макса тоже можете. А если вы сейчас ничего не сделаете, вы потом себя сгрызёте. Сперва будете думать, что вы правы, а потом – наоборот. Только Макса уже не будет. Ни в сослагательном, ни в каком. И вы сами себе не простите этого. Так что вы лучше сразу. Ну, чего вы молчите-то? Думаете, нам легко спасать? Вы сами-то так пробовали? – Спроси меня о чём-нибудь другом, ладно? – как-то странно отозвался Веник. – Вы же сами говорили: что бы мы ни выбрали, мы всё равно хоть раз об этом пожалеем. Вы потом тоже пожалеете. Ну, давайте вы Макса к себе возьмёте? Вы же всё равно за него уже в институте огребли, а так хоть не зря влетело… – Умный какой нашёлся, – сказал Веник почему-то радостно. – Как я его возьму? Это вы его можете забрать. Прыгнуть к нему со спасжилетом. Пропуск передать. И утащить за собой. – И всё? – Так просто? – Его спасжилет заблокирован. Можно попытаться провести его по чужому. И тут Ира спросила: – То есть вы его у себя оставите, да? Веник Банный кивнул. Ира уточнила так въедливо, будто была сотрудницей института: – А вам это зачем? Зачем вы соглашаетесь? Вениамин Аркадьевич ответил так, будто был одним из сиблингов: – За надом. Ира и Юра переглянулись: они поняли, что Веник этого ждал. Сам не предлагал! Ждал, пока они сами догадаются! И сами всё решат, за себя и за Макса. Вот же… Веник Банный! Вениамин Аркадьевич! Веник заговорил привычно, по-учительски: – Ну что, начинаем? Спасжилеты достаём. Кто готов? Юра предложил: – Серый, лучше, чтобы ты прыгнул. У тебя Сашка. Или пусть Сашка, а ты на связи будешь. Никто никогда не произносил это вслух, но было общеизвестно: близнецы мысленно говорят друг с другом. Фиг его знает, как. Наверное, не близнецам такие вещи просто не понять. Но у них всегда шансов больше, один другого вытащит. Как на невидимой верёвке. Сашка с Серым переглянулись, и Сашка начал говорить, чтобы быстрее было. – Ну, меня пропустит туда-обратно. А Макса? Юра не удивился вопросу: – А Макс пусть не рыпается. Чтобы не он прыгнул, а ты его на себе тащил, как раненого. Веник Банный вмешался, напомнил: – Когда Некрасову на экскурсии плохо стало, Долорес с ним именно так прыгала. Юрка добавил, тоже спокойно: – Ну, выруби его на крайняк. И было видно: когда Юрка станет работать в институте, он тем же тоном будет описывать ход эксперимента. Любого, даже самого рискованного. Сашка слабее Макса. Если Макс не согласится, чтобы его вырубали… – А если снотворным? – Ира тоже подключилась к задаче. – С-снотворным? – Серый пожал плечами, переглянулся с Сашкой. И Сашка сказал: – Вообще-то Максу можно словами объяснить, нет? Веник расхохотался, глядя на лица спасателей. Они минут за пять управились. Веник Банный напоминал Сашке про технику безопасности, проверял жилет, документы, всё как перед обычным вылетом. Остальные просто толпились рядом. Обычно так не бывает, в институт зрителей не берут. Вот как это выглядит со стороны. Человек стоит на пороге. Оглядывается. Потом резко открывает дверь и исчезает. Такой театральный фокус. И всё. Серый смотрел на то место, где только что был Сашка. Остальные – себе под ноги, на коричневый узор линолеума. Там были нарисованы осенние листья. Они сейчас казались скукоженными, как сухофрукты на дне компота. Веник сказал: – Ребят, давайте сядем. Долго ждать. – Долго – это сколько? – По-хорошему – минут сорок, час. – А по-плохому? – спросил Юра. – Выдохни уже, – вдруг сказала Ирка. И Юра выдохнул. 13 Макс знал, почему он сразу не прыгнул. Женьке сказал, что поищет нож, а на самом-то деле просто испугался. Он же нарушил всё что можно. Не справился с планированием. Плохо подготовил новичка. Вмешался в программу. Кажется, убил человека. (Не человека – ур-рода! Но всё равно не по инструкции.) И это он! Макс, у которого каждый вылет – образцовый! А тут накосячил по полной. Ох ты ж, чёрт. Ему голову в НИИ открутят. Может, остаться здесь? Может, это шанс? Он же хотел пожить как человек. У него есть все возможности, деньги, паспорт… Будто специально, будто время пришло… Он посмотрел, как Женька, мало что соображая, открывает дверь, как внутри – чёрная вспышка… Всё, Женька прыгнул, молодец, дятел. И Витька тоже, так же, через ту же дверь… И никто на них внимания не обращает: люди спешат, электричка гудит, мигалка воет… Нож. Надо глянуть… Нож и очки тёмные. Они при такой погоде в упор не сдались, Макс их сразу снял, зацепил на отворот куртки… Тоже куда-то делись, ну да шут с ними. Нож… Макс брёл по серой снежной каше, мимо чужих людей, мимо обрывков разговора про «того жмура». Нож, нож… Да шут его знает, где тот нож. Если Макс отсюда свалит, какая разница, чей там нож, чьи отпечатки. Ищите ветра в поле! Развернулся, пошёл обратно. Ближайшая дверь, стеклянная, ручка тряпкой обмотана – вот. Вход в коммерческий ларёк. Внутри сидит тётка с оранжевыми ногтями, та самая, которая хлопотала над Женькой… Всё, сейчас обратно, в НИИ или сразу на планетку, к Женьке… Глянуть на него, сказать, что дурак ты, боцман, торпеда мимо прошла, ну что ты к нему полез-то… И успокоить, хоть немного, он же сейчас не в себе – и от боли, и от страха… Блин, хоть бы психологов им в институте выдавали, что ли. Так у любого крышу сорвёт. Ну, всё уже, сейчас, Жень! Макс рванул на себя стеклянную дверь. – Ты куда лезешь! В окно стучи! Он оказался внутри ларька. Тётка медленно поднималась на фоне пёстрых бутылок, банок, сигаретных пачек, кислотно-зелёных и малиновых ценников. Визгливо отчитывала Макса, газовым баллончиком размахивала. Он извинился, отступил. Может, дверь сломана? Ну, мало ли. Надо, значит, с другой работать, с той, через которую парни ушли. Чёрт с ним, с сортирным запахом. Перетопчется. Макс задержал дыхание, подошёл к провонявшему хлоркой домику. Дёрнул дверь. Внутри были ржавые толчки и зарешёченное окошко под потолком. Всё. Приехали. Я дезертир.