Не рискованней, чем лезть напролом мимо Цусимы! — Небогатов разгорячился, на лице проступили плохо запудренные пятна экземы. — На Курилах мы с японцами будем в равном положении — далеко от своих баз. К тому же пусть еще попробуют отыскать нас там! Ну а если Того будет сторожить нас у Владивостока, то принимать там бой будет все же лучше: дома, как говорится, и стены помогают! К тому же не следует скидывать со счетов и владивостокский отряд крейсеров, находящиеся там миноноски и подводные лодки, это ведь тоже кое-что значит! Возвратившись на броненосец, Миклуха собрал офицеров и сообщил им решение адмирала. Один из офицеров "Ушакова" впоследствии вспоминал: "Не знаю, уполномочил ли Небогатов командиров сообщать план, но, во всяком случае, не могу не одобрить нашего капитана за его откровенность: нет худшего влияния на состояние духа, как полная неизвестность". И в этом проявился прямой характер Миклухи! У Мальдивских островов на "Адмирале Ушакове" произошла поломка в левой машине. Чтобы не замедлять общего движения, командующий распорядился взять броненосец на буксир транспорту "Свирь". Помогая буксиру, "Ушаков" подрабатывал правой машиной. Через двое суток механики устранили повреждение, и "Ушаков" вновь занял свое место в строю. Из воспоминаний лейтенанта Н.Н. Дмитриева: "По случаю праздника (именины императрицы. — В.Ш.) командир обедал у нас и был крайне весел и разговорчив. На стене кают-компании висел прекрасный портрет адмирала Ф.Ф. Ушакова, подаренный броненосцу кем-то из потомков славного адмирала. Миклуха, бывший очень начитанным человеком с богатой памятью, нередко являлся весьма интересным собеседником. На этот раз он вспомнил и рассказал нам некоторые случаи из жизни доблестного старика и, указывая на портрет, высказал свою полную уверенность, что и корабль его при встрече с врагом останется достойным своего славного имени. И глядя на Миклуху, взволнованного и воодушевленного, можно было с уверенностью сказать, что это человек идеи, командир, за которым смело пойдут в бой все его подчиненные, и что этот бой может оказаться несчастным, но, во всяком случае, будет славным". В Индийском океане провели еще одну боевую стрельбу. Результаты ее были вполне обнадеживающие. — Нам бы еще разочек-другой пострелять, и тогда даже с нашими гнилыми пушками можно будет всыпать японцам по первое число! — обменивался мнением со старшим офицером Владимир Николаевич. Но времени на учебу уже не оставалось — эскадра шла Малаккским проливом. Воздух был пропитан запахом свежескошенного сена… Вечером, сидя в каюте, лейтенант Дитлов записывал впечатления за день: "Вчера под председательством командира было совещание, обсуждали меры отражения минных атак, решили все ночи проводить начеку: командир и старший артиллерист дремлют на мостике… офицеры и команда спят не раздеваясь…" Сингапур проскакивали ночью с потушенными огнями и задраенными иллюминаторами. Но пройти незамеченными все равно не удалось. Уже на подходах к городу к эскадре прилепился голландский авизо и сопровождал русские корабли до нейтральных вод. На следующий день с передового "Владимира Мономаха" заметили паровой катер, с которого отчаянно махали руками. Корабли остановились. С катера, который был послан русским консулом, передали телеграмму о пути и времени следования эскадры Рожественского. С "Императора Николая I" по всем кораблям передали: "26-го числа предполагаю встать на якорь в широте 12 градусов 50 минут нордовая и долгота 190 градусов 23 минуты остовая, где и соединюсь со Второю Тихоокеанской эскадрою". Люди ликовали, будто все трудности и опасности для них были уже позади. В ночь на 26 апреля беспроволочный телеграф "Ушакова" уловил позывные крейсеров Рожественского — "Изумруда" и "Жемчуга". Старший офицер Мусатов взбежал на ходовой мостик, перепрыгивая через несколько ступенек, несмотря на свою немалую тучность. Вахтенные сигнальщики шарахались в сторону от такой прыти старшего офицера. — Владимир Николаевич! Мы соединились! Я только что слышал крейсера Рожественского! — кричал он со слезами на глазах. — Наконец-то! — вскочил с походного кресла Миклуха-Маклай. — Есть все-таки Господь на небе! С рассветом следующего дня обе эскадры соединились в бухте Камранг. На флагманском броненосце 2-й эскадры "Князь Суворов" развевались сигнальные флаги: "Добро пожаловать. Поздравляю с блестяще выполненным походом". "Адмирал Ушаков" бросил якорь невдалеке от броненосца "Орел". Из воспоминаний лейтенанта Н.Н. Дмитриева: "Около 3 часов дня впереди нашего курса показался дым, затем начали быстро вырисовываться рангоуты и трубы, обозначился хорошо приметный цвет последних и черная окраска корпуса броненосцев — и перед нами во всей красе явилась давно ожидаемая, желанная Вторая Тихоокеанская эскадра. Трудно словами выразить и передать то чувство восторга, которое я, да, вероятно, и многие другие испытывали в то время. Более светлого, радостного и торжественного момента я положительно не помню". Броненосцы Небогатова составили 3-й броненосный отряд эскадры, а "Владимир Мономах" включили в отряд крейсеров контр-адмирала Энквиста. Встреча Рожественского и Небогатова на "Суворове" продолжалась не более 30 минут и содержала лишь доклад младшего флагмана о походе и взаимные поздравления. Не обратив внимания на сообщение Небогатова о его планах похода вокруг Японии, Рожественский ограничился указаниями о погрузке угля и подготовке к выходу в море. Не обсуждался также план возможного боя с японским флотом. Небогатов был в полном недоумении от разговора. Когда от штабных офицеров Миклухе стали известны подробности встречи двух флагманов, тот совсем не удивился: — Каким Рожественский был фанфароном, таким и остался. Победы от него, увы, нам ждать не приходится. Вскоре к командиру "Ушакова" прибежал рассыльный. — Ваше высокоблагородие, с "Орла" передают вам сигнал чудной: "Приветствую пополнение китоловов. Жду к нолям", — сказал он. Миклуха лишь улыбнулся: командиром "Орла" был его товарищ по морскому корпусу Коля Юнг. Вечером в командирском салоне "Орла" собрались старые "китоловы": хозяин застолья Юнг, командир броненосца "Бородино" Серебренников, Миклуха и командир крейсера "Олег" Добротворский по кадетской кличке Слон. — Ну, господа "китоловы", — поднял первый бокал Юнг, — предлагаю тост за успех нашего безнадежного предприятия! Долго еще сидели они, вспоминая былые годы: расстрелянного за покушение на Александра II Колю Суханова и старика Краббе, книжку Максимова и "бутылочную компанию"… В какой-то момент Миклуха вдруг замолчал и "ушел в себя". — О чем задумался, Рыжий? — положил ему на плечо руку Юнг. — Да так! — вздохнул тот. — Цветешь ли ты, как бывало, шиповник, и в этом году? — Это ты о чем? — повернули головы Серебренников с Добротворским. — Извините, друзья, что-то навеяло… Больше они уже никогда не встретятся вместе. В огне Цусимы уцелеет лишь один — командир "Олега" Добротворский… Глава двенадцатая БОЙ ГЛАВНЫХ СИЛ Командование объединенными силами принял вице-адмирал Рожественский. Корабли продолжили свой путь на Владивосток. В походном порядке эскадры 3-му броненосному отряду отводилась роль замыкающего: отряд шел в строю фронта позади кильватерных колонн транспортов. При встрече с противником броненосцы отряда, согласно приказу З.П. Рожественского от 8 января 1905 года, должны были маневрировать, для того чтобы защитить караван транспортов. Как гласил приказ командующего эскадрой № 231 от 27 апреля, в зависимости от обстановки 3-й боевой отряд либо сдерживал натиск противника с тыла, либо спешил присоединиться к главным силам, увеличивая ход насколько возможно. При этом отряду предоставлялась "полная свобода маневрирования". Теперь "Ушаков" шел в левой броненосной колонне следом за "Сенявиным". Впереди были ворота Цусимы… Тринадцатого мая вдалеке заметили слабый одиночный дым. Беспроволочные телеграфы не успевали перехватывать шифрованные переговоры. С "Суворова" передали, что видят японского разведчика. — Завтра быть бою! — говорили офицеры. Настроение на "Ушакове" было бодрое, все верили в успех прорыва. Минула тревожная, бессонная ночь. С рассветом показались вдали и тут же скрылись четыре японских корабля-разведчика. В одиннадцать утра "Суворов" поднял сигнал "Команда имеет время обедать". Но едва в кают-компании "Ушакова" разнесли жаркое, раздался сигнал к началу стрельбы. Первым открыл огонь "Князь Суворов", следом за ним — остальные. "Ушаков" бил из всех своих 10-дюймовых орудий фугасами по показавшимся из-за южной оконечности острова Цусима японским крейсерам. С крыши ходовой рубки, где располагался дальномерный пост, непрерывно давали дистанцию до неприятеля. Вскоре на одном из неприятельских крейсеров взвился столб дыма. Японские разведчики сразу отвернули. В момент завязки боя корабли противника оказались вне досягаемости орудий "Императора Николая I". Лишь через пять минут, когда дистанция сократилась до 48 кабельтовых, Н.И. Небогатов, расхаживая по верхнему носовому мостику броненосца, приказал "бить в кучу". Броненосцы береговой обороны, включившись в сражение вслед за "Князем Суворовым", независимо друг от друга стреляли по броненосным крейсерам "Касуга" и "Ниссин". В первой фазе дневного боя японцы сосредоточили огонь на броненосцах "Князь Суворов" и "Ослябя". Три броненосца береговой обороны остались необстрелянными. Два концевых крейсера отряда Камимуры — "Асама" и "Ивате" после поворота открыли огонь по "Императору Николаю I", который энергично отвечал им из орудий крупного и среднего калибра. В 14 часов 9 минут 305-миллиметровый снаряд с флагманского броненосца Небогатова поразил броненосный крейсер "Асама". Взорвавшись по правому борту в каюте командира, он вызвал сильное сотрясение, которое вывело из действия рулевой привод. Руль в это время был положен "лево на борт", и крейсер выкатился из линии. Исправление повреждения заняло всего шесть минут, но за это время отряд Камимуры успел скрыться во мгле. В результате "Асама", с трудом развивавший 19-узловую скорость, смог принять участие в бою только около 14 часов 50 минут, присоединившись к отряду вице-адмирала Того. Здесь он вновь получил ряд серьезных попаданий и занял свое место в строю только в 16 часов 46 минут. Японские корабли, оказываясь под огнем, маневром уклонялись от попаданий. Наши же стремились сохранять постоянство курса, что при малой скорости в 9 узлов позволяло противнику буквально засыпать нас снарядами. Маневрировал под огнем противника только "Император Николай I", которым с мостика управлял лично Небогатов. Огонь "Иваты" по головному броненосцу оказался неэффективным — всего два попадания. Первый 152-миллиметровый снаряд попал в корабль спустя двадцать минут после начала боя, сделав пробоину в небронированном борту под левой носовой 152-миллиметровой пушкой. С началом боя Миклуха наотрез отказался от предложения старшего офицера Мусатова перейти в боевую рубку. — Мы еще не под серьезным обстрелом, да и из боевой рубки видимость намного хуже. Прохаживаясь по мостику, он удивлялся, почему Небогатов в первой же первой фазе дневного боя не выстроил отряд в строй пеленга влево для улучшения условий стрельбы по уходившим вперед крейсерам Камимуры. — Объяснение у меня одно, — говорил он вахтенному начальнику. — Рожественский так запугал нашего младшего флагмана, что исключил всякую инициативу и самостоятельность. — Проба сил состоялась! — поправил очки на переносье Миклуха и повернулся к старшему офицеру. — Александр Александрович, велите продолжить обед и распорядитесь, чтобы баталер раздал на шканцах команде вино! В полдень эскадра легла на курс норд-ост 23 градуса, ведущий прямо на Владивосток. Слева из туманной мглы один за другим появлялись японские корабли. Бой начался. Японские снаряды, падая вокруг "Ушакова", поднимали столбы воды, смешанные с темно-желтым вонючим дымом… После этого командование броненосца наконец-то перешло в боевую рубку. Глухо хлопнула броневая дверь, надежно запечатав людей в непроницаемом коробе. Русские броненосцы, перестраиваясь на ходу в единую кильватерную колонну, уверенно шли вперед. Противники быстро сближались. И тут произошло неожиданное. Адмирал Того совершил редкий по нелепости маневр, над которым еще долго будут ломать головы историки. Вместо того чтобы охватить голову русской колонны, используя преимущество в скорости, он повернул влево и сделал петлю под жерлами русских пушек. Момент для удара по неприятелю был уникальный! Ведь атакуй Рожественский японцев в эти минуты, когда корабли противника были, по существу, беззащитны, исход сражения мог быть иным! — Ну! Ну! — буквально стонал у прорези боевой рубки Миклуха. — Решайся, Зиновий, и Того конец! Но Рожественский не решился на атаку, и японцы исправили допущенную ошибку. Бой продолжался. Суетливый в повседневной жизни, командир "Ушакова" теперь словно окаменел. В каждом его движении, в каждой немногословной команде чувствовалась уверенность. Внезапно впереди повело в сторону броненосец "Ослябя". Быстро заваливаясь на левый борт, он на глазах у всех перевернулся вверх килем. Море кишело от тонущих людей… Мимо "Ушакова" проносились на полном ходу закованные в броню "Ниссин" и "Кассуга", осыпая русские корабли дождем снарядов. — Господи, — перекрестился капитан 2-го ранга Мусатов. — Как ужасно тонет "Ослябя"! Из воспоминаний одного из офицеров "Ушакова": "Не дай Бог никогда больше видеть русским морякам картин, подобных той, которая в этот момент открылась моим глазам и была лишь первым из целого ряда ужасов этого дня. "Ослябя", оборотившись к нам носом, лежал совсем на левом боку. Обнаженная подводная часть правого борта высилась, как гора, и на вершине этой страшной горы кишел муравейник людей, столпившихся и с отчаянием ожидающих последней минуты. И она не заставила себя ждать — эта минута. "Ослябя" вдруг лёг окончательно, перевернулся, в воздухе мелькнули винты, киль — и все было кончено…" Объятый пламенем, покинул строй флагманский "Суворов". Вода буквально кипела от падающих рядом снарядов. — На "Суворове" пожар! — надрывно крикнул сигнальщик. — Вижу! — Миклуха был сдержан с виду, только руки до боли сжались в кулаки. Эскадру теперь возглавлял шедший в строю вторым "Александр Ш". Пушки ревели беспрерывно. Внезапно "Ушаков" дернулся всем корпусом, будто налетел на невидимую преграду. — Машинное! — закричал командир в переговорную трубу. — Доложите обстановку! Мимо него уже бежал вниз старший офицер. Через несколько минут пошли первые доклады: — Пожар в жилой палубе! — Пробоина в носовом отделении! — Трое убитых, пятеро раненых! Капитан 2-го ранга Мусатов уже командовал аварийными партиями. Матросы быстро раскатали пожарные рукава, и вскоре огонь был потушен. Пробоину тоже удалось наскоро заделать подручным материалом. "Ушаков" не потерял боеспособности, и орудия его гремели, как и прежде. Когда противники разминулись во мгле, командир "Бородино" капитан 1-го ранга Серебренников вновь повернул на север — на Владивосток. Небогатов, не зная о судьбе Рожественского, не принял на себя командование эскадрой, а последовал за головным кораблем. При этом отставание броненосцев 2-го отряда вызвало в нем раздражение и привело к решению выйти вперед. "Император Николай I" увеличил ход и склонился влево, собираясь обойти и принять в кильватер лишенные флагмана корабли. Не успел он выполнить свое намерение, как около 15 часов 40 минут слева из мглы показались два японских броненосных отряда и бой разгорелся снова. "Император Николай I", занявший место вышедшего из строя броненосца "Сисой Великий", вскоре получил два попадания. Японцы снова быстро выходили вперед, охватывая голову русской колонны и уменьшая дистанцию с 35 до 20 кабельтовых. "Бородино" под огнем противника постепенно склонялся к югу и приблизился к месту боя японских крейсерских отрядов и русских крейсеров, защищавших транспорты. Спустя некоторое время, когда "Ушаков", удерживая свое место в строю, продолжал вести огонь по неприятелю, с мостика увидели нечто страшное. Слева от "Ушакова", догоняя эскадру, вздымал валы пены какой-то страшный корабельный остов, без мачт и труб, с огромным креном. Борт его, раскаленный докрасна, казалось, светился изнутри. Дым, вырываясь прямо из-под палубы, придавал погибающему кораблю жуткий вид. Но, невзирая на трагизм своего положения, пылающий остов не только вел огонь по врагу, а и пытался, обогнав эскадру, занять свое место во главе ее! То был флагманский броненосец "Князь Суворов". Миклуха глянул вправо. Там огромным костром одиноко пылал еще один броненосец. — Кто это? — невольно выкрикнул он с болью.