А слониха, вся дрожа, Так и села на ежа. Вот он, ключ. Сергей, кажется, нашел его. Абсурдная детская сказка, «Тараканище», была у них с Ванечкой своеобразным паролем. Книжку Чуковского с яркими картинками подарила сыну Катя. Мальчик был в восторге: — Дядя Сережа! — кричал он, захлебываясь. — Смотри, смотри, тут про тебя! — Ну вот, здрасьте-пожалуйста, — развел руками Сергей. — Почему это про меня? — Про тебя, про тебя! Почитай сам! — Любопытно, — сказал Сергей и взял книжку. — Где же это? — Да вот же! — Ваня ткнул пальцем в страницу: Вдруг из подворотни Страшный великан, Рыжий и усатый Та-ра-кан! Таракан, Таракан, Тараканище! — Ну ты даешь, друг мой Иван, — Сергей был несколько уязвлен. — Я что, насекомое? Почему ты решил, что это обо мне? — Ты же усатый? — Ну. — А тут про усатого. — Погоди-погоди. Давай-ка разберемся. По-моему, тут говорится как раз о тебе. Прочти вот это слово. — Ры-жий. — А кто из нас рыжий? Я, что ли? — Я рыжий, я! — обрадовался Ванюшка. — Ура! Это про нас с тобой. Вместе. Мама! Мама! Рыжий и усатый! Эта новая книжка — про нас с Сережей! Катя хохотала до упаду, а потом так и стала называть их — рыжий и усатый. А иногда еще короче: — Эй, тараканы, обедать. И было это совсем не обидно, а, наоборот, весело. В Вадковский переулок он свернул, твердя про себя стихи Чуковского. * * * Вестибюль детского сада был пуст, раздевалка с узкими шкафчиками-ячейками — тоже. Сергей заглянул в помещение Ванечкиной старшей группы. Игрушки были аккуратно расставлены по своим местам, в подсвеченном аквариуме печально плавали две золотые рыбки. Не слышалось ни детских голосов, ни воспитательских окриков. И только волнистый попугайчик, нахохлившийся в своей клетке, угрюмо сообщил ему с жердочки: — Зрря! Сергей огрызнулся в ответ: — Что зря, дурачок? И попугай отчетливо ответил: — Зря трратишь нервы. — Что ты понимаешь, пернатый, — серьезно, как человеку, сказал ему Сергей. День выдался жуткий и странный, границы реальности были размыты. Почему бы не допустить, что в такой день и животные заговорили осмысленно? Вот и рыбешки в своем стеклянном резервуаре так разевают рты, что, кажется, сейчас пошлют тебя ко всем чертям. Как и положено в фильме ужасов, который длится уже не первый час. Сколько в ней серий, в этой картине? Скорей бы уж наступил финал. А лучше — снова нажать кнопку волшебного пульта. Свинки замяукали: Мяу, мяу! Кошечки захрюкали: Хрю, хрю, хрю! Уточки заквакали: Ква, ква, ква… Как ни странно, от стихов опять полегчало. Где же Ванечка? Всех детей уже разобрали родители. Может, воспитательница, потеряв терпение, решила сама отвести его домой? Все адреса ведь у них записаны. А Сергею туда, к Катиной квартире на Новослободской, нельзя, никак нельзя. Там, наверняка, уже полно милиции. Эх, если бы не забытая в обменном пункте сумка… Он насторожился: ему послышалось, что где-то в конце коридора что-то звякнуло. Затем еще раз, отчетливее. Он пошел на звук. Попугай скрипуче проводил его: — Куда с гррязными рруками? Сергей невольно глянул на свои руки и вздрогнул: на правой была засохшая кровь. Видно, это произошло тогда, когда он приобнял Катю. А ведь крови совсем не было вокруг той крошечной дырочки на женской кофте. Или это — кровь погибшего охранника, на которого он повалился, споткнувшись? Впрочем, какая разница. Главное — срочно смыть эти ужасные пятна. Рукав пуховика тоже пропитался кровью, но на коричневой ткани это не очень заметно. Где тут умывальники? Детские эмалированные горшочки, перевернутые кверху дном, выстроились вдоль кафельной стены. Похожи на зеленые каски солдат какого-то детского войска. Вместо кокард — веселенькие картинки: грибок, домик, зайчонок. Отвоевались и ушли на побывку домой. Куда же отбыл Ванечка? Сергей склонился над низкой, закрепленной на уровне детского роста, раковиной. Кусочек розового мыла не слушался — то и дело выскальзывал у него из рук. В сливное отверстие стекала с ладоней мутная, рыжеватая вода. Сергей даже зажмурился: кровь так не вязалась с этим чистеньким детсадовским туалетом, где все было таким светлым, таким игрушечным, точно из набора мебели куклы Барби. Он не решился вытереть руки махровым желтым полотенчиком, висящим на крючке: боялся осквернить этот счастливый ребячий мирок, еще не ведающий зла. Растопырив мокрые пальцы, двинулся по коридору — туда, где опять что-то звякнуло. Потертая ковровая дорожка привела его на кухню. И там он застал необычную картину. Возле разделочного стола, на табуретках, сидели Ванечка и воспитательница Татьяна Павловна, женщина лет сорока. Вошедшего они не заметили, так как азартно резались в карты. — Червяки козыри! — азартно выкрикивал Ванечка. Воспитательница строго поправляла его: — Мухлюешь, Семенов. Козыри — пики. — Червяки, червяки! Не жухайте, Татьяна Пална!