Замок вскрыла все той же проволокой и бесшумно скользнула внутрь. Огляделась, выгребла из стола все документы, просмотрела, половину сразу же выкинула. Оставила себе карту и пару мелких монет на всякий случай, повертела в руках злополучный знакомый флакончик с супервозбу-дителем, подумала и все же сунула его в нагрудный карман (ибо нефиг оставлять врагу такое мощ-ное супероружие), и самонадеянно сунулась к сейфу. Сейфы у них тут конечно же примитивны, но, увы, проволочкой его не вскроешь. Нужен ключ. А ключ у Его Светлости. А Его Светлость шляется черт знает где. Придется ждать его возвра-щения и ключик у него отобрать, потому что вскрыть этот сейф ну просто-таки жизненно необхо-димо. Там наверняка не только мои супершпионские штучки припрятаны. А я без них не уйду. И вот вопрос: как забрать у господина Слейко волшебный ключик? Сам он мне его, ясень-пень, не отдаст. И вряд ли мне удастся придушить Его Светлость его же собственными штанами, ибо ничто другое эту заразу просто не возьмет! Разве что только… тут мой взгляд упал на кровать, в из-головье которой до сих пор болтался мой давешний ошейник. — Поводок! — обрадовалась я и кинулась к вожделенной добыче. Он тоже был сделан из той же самой мягкой кожи, что и вся одежда Его Светлости. Из человеческой он там пошит или нет, в данный момент меня не волновало. Строить предположения на эту тему я не хотела, хотя бы в целях собственного успокоения. В подобную мерзость вообще верилось с огромным трудом. Потом, может быть, когда раздобуду свой анализатор, возможно проверю ее состав, если уж очень захочу. Но сей-час я даже думать об этом не могла, и так брезгливость накатывала, стоило мне только взглянуть на кровать и вспомнить все, что я тут с ним вытворяла. Но все потом-потом, сейчас спешно вспоминаем план территории и ищем лазейки для отхо-да. Подойдя к окну, я осторожно отодвинула занавесочку и выглянула наружу. Вдоль противопо-ложного забора тянулись длинные строения складов с узкими окнами под самой крышей, к которым по утрам приходят подводы с продуктами для гарнизона. Там же, но чуть дальше, расположилась кухня и одноэтажные бараки для солдат. Вообще народу тут не много, для полноценного гарнизона явно недостаточно, всего-то не больше пары сотен, как я насчитала изначально. Видимо это не основной их лагерь, есть и еще где-то там, за горизонтом. Просто этот самый ближний к линии фронта. Потому что не мог меня граф Парро увезти настолько далеко за то короткое время, что я провела без сознания. Ну да ладно, судя по тепловым излучениям, что показывали мне мои продвинутые контакт-ные линзы, караульных на воротах — человека три. Еще в ближайших гнездах на вышках по одному. У склада человек пять как минимум вечно отирается, но из них много приезжих, тех кто с подвода-ми приходит. Еще там пасется парочка этого их особо крупного рогатого скота и крытые брезентом телеги, в которые они впряжены. На стене склада пожарный щиток разместили, с красными ведрами, гнутой лопатой и ржа-вым топориком. Видимо, хуже инвентаря не нашлось, выбрали самое лучшее. А вот за топориком я бы наведалась. Не бог весть какое оружие, но может, хоть сейф удастся им вскрыть… Устроить вылазку за инструментом жизненно необходимо. А для этого придется ждать сме-ны караула и темноты. А это где-то примерно после полуночи. Ну, что ж, коли делать больше нечего, можно до вечера и поспать. И я с чистым сердцем за-валилась на кровать, замотавшись в шкуры. * * * Утро я встретила в обнимку с зазубренным ржавым топором, исцарапанным в хлам, но не сдавшимся сейфом и отвратительным настроением. Жрать хотелось неимоверно, но из всего кало-рийного в апартаментах Его Светлости я нашла только сморщенный от старости огрызок кожаной плетки да пару пузатых бутылок с высоким содержанием спирта и фруктовой отдушиной. Это пой-ло назвать достойным завтраком нельзя, но пару глотков для бодрости духа я все же на грудь приня-ла, отчего ядреный дурманный запах расползся по всей комнатушке, выдавая мое присутствие с го-ловой. Ну да и Бог с ним, все равно разрисованный мною в крестики-нолики сейф скрыть не удаст-ся. Тяжелый герцогский шаг я уловила еще в дальнем конце коридора. Обед еще не миновал, как Его Светлость соизволили вернуться. Я-то его ждала ближе к вечеру, а он нате вам, приперся, когда не ждали! И чего, собственно, так спешит? Детишек заделать торопится? Ну-ну… Прижавшись спиной к стене, я намотала концы поводка на руки и приготовилась ждать. В принципе, план был прост: придушить его маленько, стребовать ключ, оглушить, забрать свое ба-рахло и свалить. НО… Заскрипел в скважине ключ. Дверь распахнулась, пропуская в комнату Его Светлость. Шаг, другой — и он настороженно замер на месте с занесенной ногой, точно звериный инстинкт срабо-тал. Ну или запах спиртного в нос шибанул. Втягивая носом воздух, широко раздувая ноздри, мужчина медленно оглядел свою комнату, точно сканировал ее рентгеновским лучом. Внимательно рассмотрел занавески, темную тень под столом, заглянул под кровать, ничего не нашел, выпрямился. Посмотрел в сторону разрисованного сейфа, напрягся, затем взгляд его упал на солдатские сапоги сорок третьего размера, нагло выгляды-вающие из-за кожаного кресла, на початую бутылку вина на столе, и всю его хваленую осторож-ность смело напрочь накатившей белой яростью. — Ах ты скотина пьяная!!! — заорал он и рванул к столику, спеша учинить расправу над за-булдыгой слугой. — Я тебя, гниду, через строй пропущу!!! — разорялся он привычной бранью, хва-таясь за пустой сапог. Нападения он не ждал. Кожаная петля поводка туго обхватила его шею, сдавливая гортань. Упершись коленом в спину, я тянула его на себя, скручивая концы поводка на кулаки. Сейко захри-пел, засипел, задергался, пытаясь дотянуться до меня и сдернуть петлю, но я только туже стягивала удавку, повиснув на его спине всем весом. Долго он так не продержится, еще чуть-чуть, и он сдаст-ся. Ну или я сломаю ему шею. Так и вышло — силы стали покидать его. Заполошные дерганья и попытки извернуться и до-тянуться до меня прекратились, он попытался из последних сил подцепить удавку и ослабить давле-ние на гортань, да только исцарапал в кровь кожу на шее, так и не сумев просунуть пальцы под пет-лю. Глаза его закатились, дыхание остановилось, и длинное худое тело стало медленно оседать на пол. «Все, готов!» — обрадовалась я, ослабляя давление. Пальцы разжались, выпуская концы по-водка, я выдохнула и сползла на пол, отпуская свою жертву. А в следующий миг точно разъяренная кобра ко мне метнулась его рука. Жесткие стальные пальцы сомкнулись на горле и сжали его. Точно медвежий капкан схлопнулся на моей шее. Каза-лось, еще секунда — и его когти вспорют мне глотку, вырывая трахею из горла. В глазах потемнело от боли, страха и нехватки кислорода. Дышать я даже и не пыталась. Бесполезно. Перед смертью, как говорят, не надышишься. Разум отключился, но натренированные годами инстинкты сработали сами. Руки взметну-лись вверх, костяные спицы легли в ладони легко, как родные. Яркое золото волос мягкой волной рассыпалось по плечам. Резкий выпад вперед, и спицы легко и точно прошили глазные яблоки про-тивника, под углом впиваясь острыми жалами в мозг. Замах рукой, и ребро ладони перебивает гортань мужчины, глуша в его глотке еще только за-рождающийся вопль боли. «Все. Вот теперь уже точно все… Черт.» «Жаль. Я убила его… Мне действительно жаль…» «Как я устала…» Мне и в самом деле было его жалко. Я не хотела его убивать. Не собиралась. В какой-то мере он мне даже был симпатичен. Я даже сочувствовала ему… И у меня с ним был потрясающий секс… Но я расчувствовалась. Это все сентиментальность. Нужно было убить его сразу. Да только силы в теле почти не осталось. Что-то разнежилась я совсем, отсиживаясь последние месяцы в штабе за широкой спиной Энжью. Не дело это. — Жаль, я не умею поворачивать время вспять… — прошептала я едва слышно. — Я убила бы тебя быстро… Прости. * * * Выходила я из комнаты Его Светлости во всеоружии. Анализатор на запястье, любимая «пу-калка» за поясным ремнем, в руках ржавый топор в кровавых разводах. Сверху все это прикрыто формой повстанцев, на голове бандана из вонючей портянки, а подмышкой… подмышкой самое до-рогое — завернутая в лохматую шкуру голова Его Светлости. Бродить в таком виде по коридорам моей темницы я не решилась, тихонько прошмыгнула на балкон и уже по нему спрыгнула вниз на первый этаж. А там канавами да огородами до ближайшего склада, где как раз разгружали очередную подводу. И несчастная рогатая парнокопытная зверюга меланхолично жевала свою извечную жвачку, время от времени потряхивая модной рваной челкой, да отмахиваясь хвостом от назойливых навозных мух. «Интересно, — подумалось мне, — сколько капель чудесного супервозбудителя потребуется этому монстру, чтобы взбодрить его?» «Да ладно! Чего тут гадать?! Много — не мало!» — и я щедрой рукою вылила ему под хвост сразу половину флакона. ОЙ, МАМА!!! Что тут началось!!! Короче, я не знаю, осталось там еще хоть что-то живое или нет, но эта бешеная корова нагна-ла меня уже где-то километров за пять от гарнизона и гнала потом еще километров двадцать без пе-редышки, буквально до самой линии восточного фронта. А там уже и до штаба главнокомандующе-го недалеко. Весело было всем кто повстречался нам по пути. Эх, хорошо размялись! Эпилог Колин Энжью, штаб главнокомандующего, восточный фронт. Голова раскалывалась жутко. Я буквально рухнул в свое командирское кресло, чувствуя, как тело разваливается на кусочки. Подобную разбитость последний раз я ощущал лишь тогда, давно, после контузии. Казалось, по венам течет не кровь, а расплавленный свинец, придавливая меня к земле. Я уперся локтями в стол, обессиленно уронил лицо в ладони, закрыл тяжелые веки. Уже две недели я живу как в аду. С того самого проклятого дня, как вернулся от императора, окрыленный и счастливый до одури, и узнал, что моя Нина пропала. Я спешил поделиться с ней радостью, расска-зать, что у нас все получилось, что император одобрил наш союз, что само по себе удивительно! Не без уговоров, конечно, но брак все-таки узаконил. Он видел в этом союзе выгоду, а я — возможность обладать самой чудесной женщиной на свете. Я летел к ней, строя радужные замки совместного бу-дущего, а попал в бесконечный кошмар. Моя девочка пропала, и никто не мог сказать мне, как и когда. Словно невидимка, просочи-лась сквозь все кордоны. Исчезла в неизвестном направлении. И где искать ее, я не знаю. Он ушла слишком тихо, внезапно, и из этого можно сделать вывод, что ушла она добровольно, сама, не оста-вив ни следа, ни намека о своем намерении. Я разослал следопытов во все стороны, но они не смог-ли найти того, кто умеет тщательно скрывать свои следы. Единственная зацепка, случайно попавшая мне в руки — это записка от графа Парро, найденная в ее комнате. Я обнаружил ее в сейфе, когда пытался определить, что из своих вещей Ни-на взяла с собой. Может, хоть это смогло бы навести меня на след в направлении поисков. Но и тут меня ждала неудача — граф скрылся. Однако, это временно. Далеко ему не уйти, мои ребята его из-под земли достанут. У него семья, им не скрыться. Хотел бы я знать, что сподвиг-ло его пойти на предательство, но по сути, это не так и важно, его в любом случае ждет смертный приговор. А время стремительно уходит, и надежда найти Нину живой тает с каждой минутой. Две не-дели. Будь она жива, уже нашла бы способ заявить о себе. Но ни весточки, ни призрачного намека, ни ниточки путеводной. Тишина. Где же ты? Я сжал пальцами переносицу, помассировал, но головная боль не прошла. Уже две недели я практически не спал и не ел толком. Не могу, кусок в горло не лезет. От собственного бессилия по-началу рвал волосы на голове. Затем пришло отчаяние и отвращение ко всему. Ничего не хочу. Только Олмен все зудит над ухом: «Надо поесть», «Надо поспать», «Надо идти», «Надо, надо, надо…». А мне ничего не надо! Мне нужна только она! Моя золотая птичка… Вот опять Олмен стоит над душой, ждет начала планового совещания. А я жду от него хоть каких-то новостей. А он мне только общие сводки передает, от которых я уже устал. Все без изме-нений. Тихо. Как всегда. Не могу больше. Нет сил. Хочу увидеть ее. Хочу быть с ней, чтобы с ней ни случилось. И от этого нестерпимого желания все сжалось внутри, посылая по телу болезненные уколы. Я скривился и встал, отошел к окну, сдвинул штору и уставился пустым взглядом за оконную серую хмарь. Ды-рявые низкие облака сыпали на землю мелкое снежное крошево. Вот уже и зима настала. Скоро придет весна, а с ней и Новый год. Что он принесет с собой? Да собственно, уже не важно. Уже ни-чего не важно… За спиной раздались шаги и послышался скрип отодвигаемых стульев. Офицеры подтягива-лись на совещание. Но я даже не обернулся. Мне уже все равно. Мне нечего им сказать. И им нечего сказать мне. Я устал. Я не могу без тебя, Нина. Я слаб. Я не хочу так жить. Не хочу больше чувствовать эту боль. Не могу смотреть на этот мир. Я хочу найти тебя. Прижать к себе крепко-крепко и… уйти вслед за тобой… Я достал из кобуры пистолет и положил его рядом с собой на подоконник. Зачем? Не знаю… Я смотрел на его темный силуэт на выбеленном крашеном дереве и не видел его. Где же ты, Нина? Я должен тебя найти. Даже если тебя уже нет… дождись меня… — Ваша Светлость!.. Ваша Светлость!.. Тут шифровка… — Что? — я медленно обернулся и рассеянно взглянул на мнущегося в дверях радиста, не по-нимая, что ему от меня нужно. Соображал я туго, да и честно говоря, не хотел. Но заботливый Ол-мен уже подошел к радисту и принял от офицера лист с донесением. Развернул его, и, вчитываясь на ходу, поспешил ко мне. — Ничего не понимаю… Что за бред?! — возмутился он и перечитал текст вслух: — «Накрывай поляну. На т-ра-м-ва-й билета нет. Осторожно, корова не доена.» Что за белиберда?! «Трамвай», «катафалк», «гроб», — выстроил я в голове логический ряд. — Где-то я уже это слышал… — вяло прошептал я, припоминая, и вдруг встрепенулся, ожи-вая буквально на глазах. Вот что с человеком надежда животворящая делает! — Когда получили шифровку?! — накинулся я на радиста и вырвал из рук Олмена ободранный блокнотный листик, чтобы своими глазами убедиться в написанном. — Часа три назад поступила… — Почему сразу не доложили?!