А утром он уехал. Собрал документы, прошение императору на закупку и поставку новейшего обмундирования, оружия, продовольствия, медикаментов, а также отчет по вновь приобретенному спутнику взамен утерянного. Он не собирался скрывать от императора правду о моем участии в этой истории. Ведь тут все зависело от того, как это преподнести, и кто это преподнесет первым. Информационные войны — главный козырь на поле брани в современной войне. Сумеет ли Колин убедить императора в моей полезности — вот что страшило нас с ним больше всего. Если он докажет мою нужность и полез-ность делу, то возможно, с помощью императора можно будет через пару лет перекупить у конфе-дератов мой контракт на службу. Ведь я совершенно бесполезный кадр, даже бездарный, правда ведь? А если они еще так не думают, то мы это докажем! Энжью очень надеялся на Кримпа, пряча за пазухой главный свой аргумент — знак своего рода, что он разделил со мной, со своей женой. * * * Женой… Кто бы мог подумать?! Чудеса, да и только! Смела ли я мечтать об этом? Да я даже сейчас, спустя неделю, не позволяю себе в это верить, чтоб не забыться ненароком. Чтобы не стать его слабостью. — Госпожа Климова! — раздался в дверь настойчивый нервный стук. — Да, граф Парро, входите! — разрешила я и поспешно засунула за пазуху серебристый ку-лончик, что машинально вертела в руках все это время. — О! Госпожа Климова! Я так рад, что застал вас! — бочком протиснулся в комнату граф. — Мне непременно нужно вам передать вот это! — мужчина суетливо оглянулся за дверь, прикрыл ее плотно за собой и протянул мне конверт. Я недоуменно изогнула бровь, но письмо приняла и вскрыла, попутно отметив, что адресат на конверте не указан, он вообще был чист с обеих сторон. Однако стоило мне развернуть желтова-тую плотную бумагу, я тут же узнала подчерк Его Светлости и с жадностью принялась расшифро-вывать местные письмена. Энжью писал, что возвращается уже завтра и просил встретить его в деревеньке километрах в тридцати на северо-западе от штаба восточного фронта. У него была для меня очень важная инфор-мация и он хотел бы обсудить ее до того, как вернется в штаб. Без посторонних. Очень просил со-блюдать осторожность и сохранить все в тайне. В штабе все еще могут быть пособники повстанцев, поэтому довериться я могу только графу Парро. Ну что ж, пособники действительно могли быть, этого исключать нельзя. Да и граф человек чести, это он уже доказал. — Кстати, как вы себя чувствуете? — спросила я мужчину, отметив, что выглядит он доволь-но бодро. — Ах! Госпожа Нина! Ваше лекарство просто чудо! Можно сказать, будто заново родился! Вы мне жизнь спасли! Но, прошу вас, нам нужно поспешить! Его Светлость прибудет на место встречи к полуночи. Нам нельзя опаздывать! — Да, да. Я быстро. Я лихорадочно начала собираться, стараясь не смотреть на графа, что, деликатно отвернув-шись к двери, подсматривал в щелку на коридор, ожидая удобного момента, когда дежурный нако-нец отлучится. Собиралась я недолго — удобный спортивный костюм, разгрузка, «пукалка» с запасной бата-реей, аптечка, да стратегический заряд бомбочек — вот и все, что нужно девушке на свидании с лю-бимым. Закрутила волосы в кичку, закрепила спицами, потуже затянула шнурки на ботинках и схва-тила куртку — все, я готова. Кивнула графу и направилась к окну. Парро недоуменно понаблюдал, как я ловко перелезаю через подоконник, и поспешил следом. Отдуваясь, как паровоз, пролез в раму и грузно спрыгнул на землю. Да, знаю, тяжело ему, ну а он что хотел? Соблюдать тишину и таинственность не так-то просто. Но это он еще про мой лаз под забором не знает. Интересно, что он скажет, когда застрянет в нем? Надеюсь, мы не станем ждать, когда он, наконец, похудеет? Потому что худеть ему придется очень быстро. * * * Колина я ждала только на следующей неделе. Он не планировал возвращаться раньше, если, конечно, не произойдет что-либо экстраординарное. Что, видимо, и случилось, а иначе к чему тогда это письмо? А кстати, где оно? Похлопав себя по карманам, я прокрутила в голове свои спешные сборы, пытаясь припомнить, куда я могла его запихать, но увы, помню лишь, как сунулась в сейф за писто-летом, и все. Видимо в сейфе его и оставила. Ну да ладно. Координаты я знала наизусть, мимо не проедем. Тем более со мной граф. Не подведем. «Катафалк» поджидал нас в лесочке, в паре километров от штаба. А то я уж было подумала, что все тридцать километров нам придется нестись рысцой, дабы поспеть к полуночи. За себя-то я не переживала, а вот граф с его остаточной отдышкой беспокоил меня сильно. Деревенька, где назначил нам встречу Энжью, встретила нас кромешной темнотой. Ни ого-нечка не блеснуло в оконных проемах, ни фонаря у крылечка, ни дымящихся труб, несмотря на про-хладную ночь. Только ветер пел нам тоскливую песню, да сыпался с неба колючий снежок. Зима потихоньку брала свое, покрывая к утру землю белоснежным покровом, что к обеду превращался в грязное месиво. Но она не сдавалась и застилала белоснежную простынь заново, исподволь отвоевы-вая у светлого дня минуту за минутой. Близилась полночь, однако граф нетерпения не проявлял, молча сидел в кабине, нахохлив-шись и грея озябшие руки в зауженных рукавах своего пальто. Я вопросами его не терзала, видя, что он задумчив и погружен в себя, пыталась согреться сама, отплясывая джигу вокруг «катафалка». Остановилась лишь когда заслышала вдалеке тихий рокоток автомобиля и замерла, вглядываясь в темную даль, с нетерпением предвкушая долгожданную встречу. В какой момент рядом очутился граф я даже не заметила — слишком тихими были его шаги. Только обернулась на его слова удивленно: — Простите, госпожа Нина… А потом голова взорвалась острой болью и сознание уплыло в спасительный мрак. Глава 22 Нина Климова, местоположение неизвестно. Очнулась я в кромешной темноте с ощущением, что лежу на твердом холодном полу совсем голая. Озноб пробирал насквозь даже через тонкое белье исподнего. Затекшее тело, заледеневшие конечности, головная боль и тошнота — да мне и диагноста не надо, и так понятно, что сотрясение мозга налицо. Да и с самим лицом не все в порядке. Какая-то тряпка холщовая кожу щекочет непри-ятно. Плотная, свет не пропускает, липнет ко рту при каждом вдохе, в ноздри ворсинки забиваются. Пошевелилась, с болью и хрустом разминая затекшие суставы, хотела стащить тряпку, да за-мерла, услышав чуть в стороне тихое звяканье цепи. Там кто-то есть? Или это мои цепи? Прислуша-лась к себе, едва шевеля конечностями. Да, это меня на цепи посадили, как собаку бешенную. За ру-ки, за ноги приковали. Боятся, что ли? Цепи короткие, до лица не дотянуться, тряпку не стащить и ноги толком не согнуть, не по-вернуться. Неприятное положеньице, скажу вам. Ладно. Пока еще рано паниковать. Главное — я жива, относительно здорова и в здравом уме (хотелось бы на это надеяться!). Ну а поскольку надежда умирает последней, решила пока не ры-паться почем зря, а подумать. Легла поудобнее, вытянула ноги, постаралась отрешиться от головной боли и уплыла мыслями в недалекое прошлое. Вот уж тут мне и вспомнились слова Энжью о том, что семья — это обуза и слабость. Кто бы мог подумать, что милейший граф Парро способен на такое предательство?! Но что он задумал? За-чем ему я? Затаил на Его Светлость обиду, будет шантажировать и требовать выкуп? Продаст в раб-ство? Сдаст Конфедерации? Повстанцам? У него пять дочерей на выданье. И графа это очень беспокоило. Он был стеснен в средствах, и искал любую возможность заработать. Вот и нашел. Кхм, даже интересно, сколько я стою? Видимо, не мало, иначе он бы на такое не решился. Парро — человек осторожный и рассудительный. На пустой риск зря не пойдет. Тут уже игра ва-банк: пан или пропал. И что дальше? Конфедераты ему за меня выкуп платить не будут — это я знаю точно. Я не столь ценный кадр. Им дешевле от меня избавиться, чем выкупать. Еще и на зар-плате моей сэкономят, сволочи меркантильные. Тогда остаются Энжью, повстанцы или рабство. С последним пунктом проблема. На Зоране, как мне известно, рабства как такового нет. Но есть же и нелегальный рынок. А еще космические пираты. Мог граф выйти на них? Не знаю. Ладно, поживем-увидим. Дальше что? Повстанцы… А им я зачем? Мстить будут за схроны и глушилку? Или Энжью шантажировать? Скорее всего. Так что тут по всему выходит, украли меня только из-за связи с Его Светлостью. Хорошо, примем это как данность. И что? Ну предположим, получит граф за меня деньги, куда он сможет сбежать с ними от возмездия? К повстанцам в горы? На другой континент? На другую планету? Или никуда не побежит, а убьет и меня и Колина, и концы в воду? Мол, знать не знаю, ничего не ведаю, а средства в наследство от бабушки получил? Мда, ситуёвина получается. Подставила я все-таки Его Светлость. Не хотела быть его уязви-мым местом — а стала. Теперь надо как-то выбираться из всей этой передряги. Тяжело, конечно, вести войну в одних трусах и трикотажной майке без своих милых сердцу «пукалок» и «звездочек», но хоть линзы контактные остались при мне, да спицы из прически никто вынуть не догадался. Беспечные люди. Не видят во мне опасности. Я же женщина, а женщины у них не воюют. Ну и да, признаю, со скованными руками и ногами не шибко повоюешь, тут еще хорошо извернуться придется. Едва ли мне удастся лазерным прицелом расплавить свои оковы, максимум, что могу — выжечь сетчатку глаза, и то если противник будет долго и неотрывно пялиться в мои алые зенки. Но он этого делать, естественно, не будет, потому и этот вариант отпадает. Да, что толку выдумывать фантастические варианты! Мне в любом случае нужна свобода пе-редвижения. Поэтому будем ждать и действовать по обстоятельствам. * * * Долго ждать не пришлось: выспаться мне не дали. Но хоть голова немного поутихла, пере-став долбиться пульсирующей болью в виски. — Ну и кто тут у нас? — раздался над ухом хорошо поставленный мужской тенор, и я пора-довалась что «переговорник» мой от удара не пострадал. Он хоть и гарантийный, но явно не предна-значен для эксплуатации в экстремальных условиях. — Ваша Светлость, посылка от графа Парро, — отозвался вдали еще один голос. Ох, ты ж! Еще один герцог на мою больную голову! И кто ж таков? Я начала лихорадочно пе-релопачивать в уме всю родословную императорской семьи, но никаких посторонних герцогов, кроме Энжью не припомнила. Если, конечно, не считать его двоюродного брата Бриана Слейко, ко-торый лидер повстанцев. Но он незаконнорожденный сын его тети, старшей сестры императора, и фамилия у него другая, не Д-Энжью, как у главы рода. Поэтому и герцогом он быть никак не может. Если сам себя не провозгласил таковым от чрезмерной наглости, конечно. — Посылка, говоришь, — задумчиво проговорил Его так называемая Светлость, остановив-шись где-то в районе моего правого бедра, и я невольно напряглась, почувствовав, как моя короткая майка поползла вверх, открывая пупок, ребра и грудь. Прохладный воздух лизнул оголенную кожу ледяным языком, вызвал толпу мурашек и обласкал соски, от чего они сморщились и встопорщи-лись вызывающе. Холодные, жесткие пальцы тут же сжали тугие горошины и потянули. Больно. Я подалась следом, выгибая спину, и позволила протяжному стону сорваться с губ. Пусть воспринимает его как хочет. Я слабая женщина. Я готова на все. Я сыграю и эту роль. — Какая чувствительная девочка, — прошептал мужчина, обрадованный моей реакцией. — Кожа как снег. Какой занимательный пода-рок преподнес мне граф… Снимите мешок! Приказ Его Светлости выполнили беспрекословно, тесемки на шее распустили и мешковину с лица стянули, не зверствуя правда, бережно, даже голову придержали, чтоб не поранилась. — Конфедератка?!! — потрясенно прошептали в унисон два голоса и замолчали, а я, к сожа-лению, не смогла полюбоваться на их забавные вытянувшиеся физиономии, ибо пыталась промор-гаться спешно, привыкая к неяркому свету тусклой лампы под потолком после кромешной тьмы в плотном мешке. Но мужики приходили в себя достаточно долго, шарили глазами по телу, задерживаясь на лице, волосах и обратно на груди, к ногам, и вверх, цепляясь жадными взглядами за кружево труси-ков и вновь останавливаясь на груди, так что я успела их рассмотреть. Один, тот, что ближе, был одет просто, в темно-серую форму без отличительных знаков, явно из рядовых служивых, а вот второй мужчина — этот был эпатажен. Черное кожаное пальто строгого кроя чуть ниже колен с меховой оторочкой из чернобурки, под ним кожаная безрукавка на продол-говатых костяных пуговицах на голое тело и такие же кожаные штаны в обтяжку. Вся его долговязая худощавая фигура была затянута в эту черную кожу или ее подобие, что казалось совершенно не уместным и диким на фоне остального традиционного авторитарного обще-ства Зораны. Он был похож одновременно на рок-певца, панка с элементами стиля «милитари» и гламурного жеманного мальчика. Ну разве что прическа была вполне классической — коротко стриженные виски и волна антрацитовых волос с косым пробором. И лицо — лицо достойно восхи-щения. Великолепный образчик мужской красоты. Идеальные черты. Глаз не оторвать. Прямой нос; темные глаза с опушкой длинных загибающихся ресниц; красивый абрис губ, чуть полноватых, чув-ственных; высокие скулы. Его бы на обложку женского журнала, бабы слюной бы зашлись, облизы-ваясь на него. А он тут стоит, в шаге от меня, глазищи таращит на мою красоту неземную. Ну пусть полюбуется, мне не жалко, лишь бы руками не трогал, а я пока вокруг осмотрюсь. Однако смотреть было не на что. Явно тюремная камера: крашеные серые стены, узкое окон-це с решеткой и грязным стеклом, плесневелый потолок и стол железный посередине, а на столе я во всей своей красе первозданной с цепями на руках и ногах. Попыталась рассмотреть крепежи, да цепи под стол уходили, с такого положения их не разглядеть, хоть я и извернулась вся, как могла. Но властная длань красавчика в черной кожаной перчатке припечатала мою голову к столу, не терпя подобного произвола, и спустилась на шею, сдавливая горло. Подцепив пальцем сбившуюся цепочку, мужчина выдернул из-под меня кулон и склонился ниже, рассматривая украшение. Его лицо было слишком близко, и быструю смену эмоций, иска-зившую идеальные черты, я разглядела очень хорошо. И это меня напугало, не скрою. Сначала он хмурился недоуменно, потом пришло узнавание и изумление, потом недоверие и острый взгляд мне в глаза, потом гримаса брезгливости скривила его чувственные губы, и он от-странился поспешно, отшвырнув от себя украшение, точно паука ядовитого сбросил с ладони. — Конфедератская шлюха, — процедил он злобно, обходя меня по кругу. — Вот как… Зна-чит, братишка ввел тебя в семью… Хм…