— Эм… Как?.. Зачем? — В первый раз я не совсем понял твои намерения и потому был нерешителен, сдержан — и ты ушла. Во второй, наоборот, был слишком настойчив и испугал тебя — и ты опять ушла. А потом наступил откат. А я вдруг вспомнила то мощнейшее чувство дежавю, что накрыло меня тогда в его кабинете при взгляде на исчерканную карту. — Так, погоди! Ты не разыгрываешь меня? — я решительно вырвалась из его объятий и усе-лась на кровати, поджав ноги и нервно комкая простыню на груди. — Так это что, правда?! То есть ты правда можешь менять время?! Ты серьезно?! Что, правда?! Честно-честно?! Не врешь?! Точно?! Вау! Нет, не так… ВАУ!!! ОХРЕНЕТЬ!!! ВОТ ЭТО ВЕЩЬ!!! ВОТ ЭТО ВОЗМОЖНОСТИ!!! — Да с такими возможностями столько всего можно сделать! Это же считай всю жизнь про-жить заново! Сколько ошибок можно исправить! Прикинь, не сдал нормативку, отыграл все назад и вуаля! Или завалил экзамен… или кошка любимая под машину попала, а ты хоп! и спас ее в послед-ний момент, — в голове бурлило еще множество восхитительных идей, как можно еще использовать такие невероятные способности, но… (всегда и везде есть это «НО» — это классика жанра, если все просто круто и замечательно, то всегда в этой бочке меда найдется ложка дегтя!), — А как часто можно вот так вот поворачивать время? — Да сколько угодно… ВА-А-А-У!!! — …пока не помрешь от отката. Упс. (Ну, я же говорила!) — Так, — захлопала я ресницами, спускаясь с небес на землю, — то есть этот твой послед-ний откат, когда ты чуть коньки не отбросил… — Что не отбросил? — переспросил он. Видимо у них в языке нет такого понятия. — …когда ты чуть не умер, — перефразировала я, — ты тоже менял время? — Это когда ты сбежать от меня хотела? «Угу-угу», — закивала я головой. — И сколько раз? — Не помню. Раза три или четыре. — Ого! Видимо я была решительно настроена. — Не то слово! По уху мне дала. — Серьезно? А я-то все голову ломала чего ты такой грязный и злой, и откуда про мой побег узнал! Я же никому не говорила про это, вообще спонтанно все вышло. Подумала, ты телепат. Он засмеялся и щелкнул меня по носу. А я вдруг вспомнила в каком состоянии он тогда находился, и сердечко ёкнуло, сжимаясь от боли. Это же все была моя вина. За что я так с ним? — И зачем ты так мучаешься со мной? — задала я риторический вопрос. — Чтобы ты была рядом, — все же ответил он, и запустив пальцы мне в волосы, потянулся ко мне. Его губы коснулись век, спустились по щеке, поцеловали уголок рта, затем вверх на висок, и замерли там. — Только это важно. Остальное переживем. Я молчала, прижималась к нему, гладила по спине и думала о том, чем мы готовы жертвовать ради других. Это только в книжках и кино все слишком из себя «героические» герои легко расста-ются со своей жизнью, спасая группку незнакомых людей, а в реале и бутерброд зажилим, лишь бы другим не достался. А я бы вот так смогла бы, как он? Ради него? Наверное, да, будь у меня такие же сверхспособности. — Слушай, а твой отец тоже может возвращать время? У вас эти способности по наследству передаются? — Способности передаются по крови, все потомки, в ком течет императорская кровь, имеют какие-либо способности, но чем меньше доля крови, тем реже они проявляются. К слову, у наших с тобой детей они могут проявиться пятьдесят на пятьдесят. Но что это будут за способности, может знать только император. Это его отличие от нас, сила его власти. Я не знаю, какими способностями обладает мой отец, он не знает о моих. Это запретная тема. Только император Кримп знает о нас все. Знает, как воздействовать на нас и как блокировать наши возможности. — Но почему так? Зачем вы скрываете это друг от друга? — Потому что это приведет к междоусобной войне. Так уже было на заре становления госу-дарства. Много тысяч лет назад. Ведь наши сверхспособности — это, по сути, мутация, завязанная на определенном гене в крови. Когда-то давным-давно такой вот мутант пришел к власти, с помо-щью своих способностей уничтожил всех своих соперников и основал императорскую династию. Его дети унаследовали его ген, и обладая сверхсилами, едва не перебили друг друга, стремясь под-мять под себя земли братьев. Смутное время. Тяжелое. Оно отбросило нас в развитии на тысячу лет назад. Сжигались целые селения, города, области. Брат убивал брата, вырезая под корень всю его семью. И так длилось многие и многие поколения, пока один умный человек не научился управлять этим геном. Он нашел способ блокировать его. И сейчас только император обладает этим знанием. Он единственный, кто может блокировать наши способности по отношению друг к другу. Мы не видим, какими силами обладает другой носитель гена, и не можем воздействовать на него своими возможностями. Мы не видим слабых и сильных сторон оппонента, не можем создать коалиции против других. Это значительно снижает агрессивность, — Колин отстранился и серьезно посмот-рел мне в глаза. — На разглашение этой информации у нас наложено вето. То есть, по сути, сейчас я подписал нам с тобой смертный приговор. Ты понимаешь меня? Он дождался моего кивка и добавил: — Если ты не уверена, что сможешь держать это в себе и не проболтаться ненароком, или не готова к этому знанию, оно вызывает дискомфорт или пугает тебя, я могу сейчас просто перевести стрелки назад, будто бы этого разговора у нас с тобой не было. Так как? Я замотала головой, прекрасно осознавая всю долю ответственности, что он возложил на ме-ня, и испытала безмерную благодарность за его доверие ко мне. Не это ли то самое главное, что свя-зывает двух людей, заставляя их более бережно относится друг к другу? Разве не за это мы любим и ценим друг друга? — Единственный человек, о чьих способностях мне известно, — продолжил тем временем Колин, — это Бриан Слейко, лидер повстанцев. Император сам раскрыл нам его возможности, что-бы мы могли наиболее эффективно бороться с ним. Однако что-то не очень у нас получается. Два года уже воюем, да только линию фронта двигаем туда-сюда на пару километров. — А какие у Бриана способности? — спросила я и засомневалась, а можно ли мне об этом знать. — Он может проходить сквозь предметы. Любые предметы. Металл, стекло, камень, ткань, дерево. — Вот это ж ни фига себе! Это ж какие возможности! Да его же ни одна тюрьма не удержит! — Возможно, у него и есть уязвимое место, но нам о нем ничего не известно. Возможно, его можно убить прямым попаданием в сердце или отрезав ему голову, например, но до него же еще нужно добраться. Он постоянно меняет место своей дислокации. Ну да, им-то еще ничего не известно о ковровой бомбардировке, об ядерном взрыве, о биоло-гическом оружии массового поражения, о планетарной бомбе и многих других эффективных спосо-бах убийства. А я даже и заикаться об этих вещах не буду. — А вот мне все-таки интересно, — сменила я тему, — а если этот ваш ген подсадить про-стому человеку, сможет ли он развить в себе сверхспособности? — Я не понимаю, как это «подсадить» ген? — Ну с помощью генной инженерии. Это операция такая. — У вас в Конфедерации такое могут? — У нас там много что могут, и почку новую вырастить, и человека клонировать, и овцу с двумя головами. — Зачем ей две головы? — Мутант! — Хм. Ясно. Ну на счет подсадить ген и будут ли способности, я ничего сказать не могу. У нас он передается естественным, так сказать, путем, — заключил он и поцеловал меня в ушко. По-том шейку. Потом плечико, ключицу и спустился на грудь. — Кстати, на счет детей. Мы давно уже вместе, и… Как ты себя чувствуешь? — Эм… Оу… Ты хочешь спросить, не беременна ли я? — Очень хочу, — мне показалось это прозвучало как-то двусмысленно, нет? — Не переживай! — успокоила я его. — У меня блок стоит на пять лет. Он нарушает фер-тильность и подавляет менструальный цикл. У нас с тобой впереди еще два года безопасного секса. — Ясно, — сухо сказал он, вновь целуя мне шейку и чуть прикусывая плечо. — Ну если нет детей, то может пока потренируемся их делать? Тренироваться — это я всегда! Тренироваться я люблю… * * * Вечером я подловила Энжью на тренировочной площадке (он там с ребятами по траве катал-ся, примерно как мы с ним в деревеньке заброшенной в палисадничке) и долго любовалась краси-выми мужскими телами. Ну и пару приемчиков подглядела, тут же отработав их на манекенах. А когда все разошлись, подхватила Его Светлость под локоток и уволокла в дальний угол за сараи. Не целоваться, нет! Мне все покоя не давали его способности менять время. — Как ты себя чувствуешь? — зашла я издалека. — К чему этот вопрос? — удивленно заломил он бровь. — Может, ты устал, или у тебя болит что-нибудь? — Ты сомневаешься в моей выносливости, девочка? — сграбастав меня за талию, он прижал меня к своему обнаженному торсу. — То есть чувствуешь ты себя прекрасно? — не унималась я, скользя ладонями по его груди. — Так, что ты задумала? — строго спросил он. — Я понимаю, что я наглая, настырная и приставучая особа, — запела я, выкручиваясь ужом из его крепких объятий, — но я должна знать, как ты это делаешь! Я понимаю, что это уже тянет не только на расстрел, но и на четвертование, но давай ты мне сначала покажешь, а потом убьешь, а? А то вдруг меня казнят уже завтра, а я так и не узнаю, как ты это делаешь! — Хм, — нахмурился он, и огляделся по сторонам, — давай попробуем так… Взял меня за руку и потащил к двери склада. Дернул дверцу, срывая хлипкий замочек, и за-шел внутрь. Осмотрел помещение, нашел какую-то грязную тряпку и стал прилаживать ее мне на голову. — Это еще зачем? — возмущенно отмахнулась я. — Для чистоты эксперимента. Не мешай! Сделав свое грязное дело, от отошел от меня на шаг, полюбовался долю секунды, потом по-смотрел на свои огромные наручные часы, подкрутил там стрелки и… Я продолжала стоять посередине сарая, ожидая непонятно чего. И тут дверь распахнулась, и вошел Колин. Глянул на меня и, усмехнувшись, сказал: — Миленький у тебя головной убор. Ты зачем эту тряпку на голову натянула? — Какую тряпку? — подняла я руку, сдернула с головы грязную ветошь и брезгливо отшвыр-нула в сторону. — Фу, гадость какая! Как она вообще у меня на голове оказалась?! — А ты помнишь, зачем мы вообще сюда пришли?