— Объясни мне, почему ты решила уйти? — вновь повторил свой вопрос Энжью, сжимая ку-лаки. — Что не так? Я чем-то обидел тебя? Чего-то не сказал? Не дал? Не сделал? Я не знаю ваших традиций, возможно, я что-то упустил. Если так, то это не со зла, пойми. Объясни мне в чем моя ви-на, и я исправлю это! Он подошел вплотную, коснулся ледяными пальцами моей щеки, убирая за ухо выбившуюся из хвоста прядку. Рука его заметно подрагивала. — Ты ни в чем не виноват, — я перехватила его руку, прижала к щеке, накрыла своей ладо-нью. Какая она у него холодная! Почему дрожит? Взяла его вторую руку, разжала кулак, спрятала его ледяные пальцы в своих ладонях, прижалась к ним губами, согревая дыханием. — Наоборот. Ты очень милый, добрый, заботливый. Ты — самый лучший! Лучше всех, кого я когда-либо знала на всем белом свете. Поэтому я должна уйти. — Не понимаю… — нахмурился он, и я заметила у него на лбу мелкие бисеринки испарины. — Ты настолько хорош, что не любить тебя невозможно. А я уже не могу прожить без тебя ни дня! Но что потом? Что нас ждет? У нас нет будущего. Я гражданка Конфедерации, чужая здесь для всех. К тому же работаю на разведку. А в разведке отставок не дают, по крайней мере по соб-ственному желанию. Я здесь пока я вам нужна. Пока длится эта ваша гражданская война. Сколько? Месяц? Два? Полгода? Год? А что потом? Потом меня отзовут, и я вынуждена буду вернуться, оста-вив тебя здесь, — и пока я говорила, едва сдерживая слезы, Колин хмурился все сильнее, сжимая по-белевшие губы. — А ты? Ты подданный императора. В тебе течет королевская кровь. Разве может быть с тобой такая плебейка, как я? Но даже не в этом суть. Ты не рядовой солдат, ты главнокоман-дующий восточным фронтом. Ты не можешь жениться на мне — таков ваш закон. Мы никогда не сможем стать полноценной семьей, жить не таясь, завести детей. Я потянулась и осторожно коснулась его щеки кончиками пальцев, кожа под ними оказалось совсем холодной. Теперь у него дрожали не только руки, его самого уже слегка познабливало. — Я хочу быть с тобой, Колин. Я хочу жить с тобой, любить тебя, рожать тебе малышей, но я не могу не думать о будущем, которого у нас нет. Мне уже сейчас больно расставаться с тобой, а что будет через месяц? Через год? — Никто не знает, что ждет нас через месяц или через год, — прошептал он, едва шевеля по-синевшими губами. — Возможно у нас с тобой не будет и завтра. Поэтому так важен каждый миг вместе. Он склонился ко мне, обжигая мой лоб ледяным поцелуем. — И я хочу, чтобы этот каждый миг моей жизни был с тобой. Сколько нам осталось? Мину-та? Пять? А если повезет, то и месяц. Целый месяц, минута за минутой я буду любить тебя, жить то-бой, думать только о тебе. Не лишай меня этого, прошу. Позволь мне прожить с тобой эту минуту. А о будущем подумаем тогда, когда оно настанет. Я тихо всхлипнула, прижимаясь к нему сильнее, обхватила руками, пытаясь унять его дрожь. Прижала голову к груди, слушая стук его сердца. Рваный, неравномерный, то затихающий, то уско-ряющий свой ритм. Мне это очень не понравилось. Я подняла голову, вглядываясь в его бледное ли-цо и закрытые глаза, и тут что-то теплое плюхнулось мне на лоб. Отерла его рукой, увидела бурые разводы и ахнула. — Кровь! Опять? — Откат, — прошептал непонятное Его Светлость и стал заваливаться назад. С трудом удержала его мощное тело, не дав ему рухнуть мешком на пол. Кое как уложила на доски, стянула с кровати подушку, подпихнула ему под голову. Как остановить ему кровь — я знала, а вот что делать с этим самым «откатом» — понятия не имела. — Какого, блин, черта?! Какой еще «откат»? Что мне делать?! — В кармане… В сердце… — прошептал он чуть слышно, и провалился в беспамятство. — В кармане. В кармане, — я зашарила руками по карманам кителя. Левый — ничего. Пра-вый — ничего. — В каком, блин, кармане??? Ах, ты ж, черт! Есть же еще потайной. Я быстро ощупала руками его грудь и действительно обнаружила что-то продолговатой формы. Схватилась за пуговицы кителя, негнущимися от страха пальцами начала расстегивать их одну за другой. Ну почему они все такие тугие и скользкие! Так достаточно. Запустила руку за пазуху, нащупывая карман. Выдернула на свет жестяную коробочку. Повертела, пытаясь понять, как вообще это открывается, нашла защелку, дернула. В коробочке об-наружила стеклянный шприц и ампулу с неизвестным препаратом. Быстро насадила иглу на шприц. Разломила ампулу. Набрала препарат в шприц. Спустила воздух. Так, что теперь? Энжью сказал — в сердце. Значит, в сердце! Распахнула побольше китель. Рванула полы рубашки. Ощупала грудь, вы-бирая место и с силой всадила туда иглу. Надавила на поршень. Так, все. Отбросила шприц в сторо-ну. Он жалобно звякнул, разбиваясь. Плевать. Новый найду. Потерла лицо руками, выдыхая напря-жение и подавляя панику. От страха сердце грохотало прямо в ушах. Теперь осталось только ждать, а это невыносимо. — Ну же! Давай уже, очнись! — но мужчина все также не приходил в себя. Я всхлипнула, утерла со щек дорожки слез и положила голову ему на грудь. Аритмия прекратилась, но дыхание едва прослушивалось. Надо было бы встать, укрыть его пледом, но я так и осталась лежать на полу, прижавшись к его груди, не замечая, как слезы медленно скатываются мне под щеку. Кажется, от пережитого ужаса я совсем онемела и потеряла чувствительность, потому что не сразу заметила, что его рука тихонько гладит меня по голове. А когда почувствовала, вскинулась, увидела его слабую улыбку и вдруг заревела в голос, поддавшись накатившей истерике. Ревела долго и со вкусом. Утирала слезы, смотрела на любимое лицо и начинала все с начала. А он все гладил меня по голове и шептал: — Не уходи. Не бросай меня. Прошу. Не уходи… И я не ушла, видит бог! Прожила с ним каждую минуту этого дня, и следующего, и еще, и еще… * * * Этой ночью сон будто нарочно избегал меня. На какой бы бок я не повернулась, в голове тут же начинала настойчиво свербеть одна и та же тревожная мысль. Все не давали мне покоя эти странные «откаты» Его Светлости с ознобом, кровотечением и потерей сознания. И главное, не было никаких предвестников начинающегося приступа. А значит и наступить он может совершенно внезапно, а я опять буду к нему не готова! — Колин! — тишина. — Ваша Светлость! — толкнула я его в бок. — Ты спишь? — Сплю. — Не спи! — Эх, — тяжело вздохнул он. — Все равно сплю. — Я понимаю, ты устал, хочешь спать, но я должна знать! — Успокойся. У меня с ней ничего не было, — пробормотал он сонно и плотнее придвинул к себе под бок мою тушку. — С кем? — А ты о ком? — Ну теперь уже и сама не знаю. — Тогда тем более спи. — Нет, я должна знать! — Может утром узнаешь? — Нет! Я уже извелась вся, спать не могу! — Фух! — выдохнул он и откатился на спину. Подтянулся повыше, облокачиваясь спиной о спинку кровати и потер ладонями заспанное лицо. — Ясно. — Пойми, а вдруг это важно?! Ведь этот приступ может случиться с тобой в любую минуту! Может тебе нужна срочная помощь или госпитализация?! — Какой приступ? — нахмурился он. — Ну этот твой «откат». Кровотечение, судороги, потеря сознания. Может быть это болезнь какая-то страшная, а ты и не знаешь? Вдруг это случится с тобой прямо сейчас? — и я кинулась щу-пать его хмурый лоб и прикладывать ухо к груди, считая удары сердца. — Если ты сдвинешься еще немного ниже, то прямо сейчас у нас с тобой случится спонтан-ный секс, — пророкотал он, и стал шутливо подталкивать мою голову к своему прикрытому одея-лом паху. — Да ну тебя! — вскинулась я. — Я же серьезно переживаю за тебя. Вдруг ты серьезно бо-лен? — Да не какая это не болезнь, — вздохнув, заявил он, и подтянув меня к себе поближе, при-строил мою голову себе на плечо. — А что же? — Это расплата. — За что? — опять подняла я свою лохматую голову. — А это уже военная тайна! — он чмокнул меня в нос и опять прижал к себе. — Да я же серьезно, а ты все шуточки шутишь! — обиделась я и начала отползать в сторону. — И я серьезно, — не дал он мне далеко уйти, и обхватив ладонями мое лицо, посмотрел в глаза. — Если ты кому-нибудь скажешь об этом, мне придется тебя убить. Я удивлённо вскинула брови: он что, серьезно? Походу, да. У меня аж мороз по коже про-шелся, представив, что он это сделает. И ведь сделает же! А так ли уж важно мне знать эту его тай-ну? — Потому что это не только моя тайна, эта тайна государственной важности, и от нее зависят жизни многих людей, — его ладони плавно скользнули по моим плечам вниз до кончиков пальцев, и легонько сжали их. — Пусть так. Я понимаю. Но если от этого зависит и твоя жизнь, то я должна знать. Чтобы, случись это вновь, я смогла бы все предотвратить. — А это не от тебя зависит, — Колин поднял мои ладони к своему лицу и нежно поцеловал каждый пальчик. — А от кого? От тебя? — Угу, — буркнул он и, спустившись на подушку, притянул меня себе на грудь. — Я знаю, до вас неоднократно доходили слухи о том, что на Зоране члены королевской семьи обладают неве-роятными сверхспособностями. Я прав? — Пф-ф! — фыркнула я. — Так это же сказки! — Если бы! Но нет. Это действительно так, — я недоверчиво уставилась в его глаза. — Но у каждого человека они уникальны. — То есть твоя сверхспособность — это устраивать по желанию этот самый «откат»? Его глаза вдруг изумленно распахнулись, и он засмеялся. Искренне так, хорошо. А когда успокоился сказал: — Моя сверхспособность — возвращать время. — Чего?! — Помнишь ту ночь, когда ты пришла ко мне в кабинет с бутылкой вина и пыталась меня со-блазнить? — Ну, было дело. Шла я с такими намерениями, да, но тебе было так плохо из-за контузии, что пришлось тебя срочно лечить, а не соблазнять. — Это было следствие отката. В ту ночь мне дважды пришлось возвращать твое время.