– Вот тут ошибаешься, ну, отчасти. Я думаю, что наш прожорливый дьявол, тот монстр, которого описала Виктуар, разбивает все зеркала, которые ему попадаются, потому что не выносит своего вида. Он не желает признавать свой физический облик. Может быть, он и сам чувствует себя чудовищем, считает, что отвергнут Богом, и в свою очередь отвергает Его, откуда и символ клана: перевернутый христианский крест. Отход к Сатане. Что до разбитых лампочек, думаю, это не наигрыш. Возможно, наш клиент сверхчувствителен к свету, до такой патологической степени, которая опасна для его здоровья. Болезнь, Франк, болезнь – вот причина. Еще один щелчок. На этот раз Интернет выложил галерею вымышленных ужасных вампиров с деформированными, мертвенно-бледными лицами. Распахнутые гигантские рты, из некоторых торчат зубы, похожие на акульи. Люси нажала на одну из картинок, увеличив знаменитые черно-белые фото Носферату, вампира из немецкого немого фильма двадцать второго года. Монстр Фридриха Вильгельма Мурнау[72] склонился над спящим телом и готовился укусить его. – Носферату больше всего соответствует описанию, которое дала Виктуар Пайе. Кстати, она о нем и думала, описывая нашего монстра, только не назвала. Деформированный череп, большие уши, обведенные черным глаза и отвратительные зубы. Это куда ближе к типу, который ни разу в жизни не был у дантиста, чем к Дракуле с его идеальной челюстью… Итак, почему эта категория монстров существует в отличие от элегантного Дракулы? – У мифа другие корни? – Точно. Люси открыла последнюю страницу. Цветная фотография заставила Франка поджать губы. Перед ним был современный Носферату, одетый в белоснежные джинсы и шерстяной свитер. Волосатые руки с тощими фалангами, раздвинутые сухие губы, огромные зубы, которые, казалось, росли не в ту сторону. Впечатление, что на обычное лицо надели маску ужаса. Человек был сфотографирован в больничной палате. – Вот это уже не из кино, а вполне реально. Хуберт Тайлефер, умер в две тысячи пятом. Страдал болезнью, называемой врожденная эритропоэтическая порфирия, или болезнь Гюнтера. Речь идет о тяжелой генетической патологии. Насколько я поняла, она вызывается избыточным количеством молекул… порфирина, который задействован в производстве гемоглобина. – Кровь… – Кровь, да, вот и добрались. Существует множество форм болезни, как и различные по степени тяжести стадии; она недостаточно описана, потому что очень редкая. Судя по тому, что мне удалось найти, часто она внезапно проявляется в детстве, но не всегда; известен пример мужчины, у которого она проявилась в пятьдесят пять лет. Во всех случаях болезнь вызывает крайнюю чувствительность к свету, вплоть до аллергии с ожогами на тех частях тела, на которые воздействовали источники освещения. Это вынуждает больных выходить на улицу только по ночам. Люси показала другие снимки. Обожженная, изувеченная плоть, изъеденная солнечными лучами. Страдающие, перекрученные тела, исковерканные болезнью. – Что до чеснока… в нем есть химическая составляющая – аллицин, который вступает в реакцию с энзимами печени и заставляет больных порфирией претерпевать настоящую пытку. Поэтому вымышленные вампиры боятся чеснока. Новые фотографии, новые реальные монстры со всех концов света. Даже детей не щадил этот ужасный недуг. – Порфирия вызывает и физические изменения: развитие волосяного покрова, деформация носа и пальцев, неподвижность губ, обнажение зубов, красная моча… – Характерные признаки чудовищных вампиров. – Именно. Канадский биохимик и историк уверен, что исходный миф о вампирах был вдохновлен именно этой болезнью, а вовсе не аристократом Владом Цепешем. Впервые о порфирии заговорили в Трансильвании, где она могла распространиться вследствие единокровных браков. Ученый утверждает, что некоторые авторы конца восемнадцатого – начала девятнадцатого века слышали о ней, что и подвигло их на создание своих вампиров. – Другими словами, эти больные с их чудовищной внешностью послужили основой мифа и реально существовали. И существуют до сих пор. – Все так. И слушай хорошенько: согласно медицинским сайтам, в наиболее тяжелых случаях этой болезни, помимо вызываемых ею болей, возникает необходимость выкачивать у пациента от одного до двух литров крови каждые две недели, чтобы избежать переизбытка порфирина в организме. А кто говорит о выкачивании, тот говорит о восполнении. Иными словами, о переливании крови подходящей группы. Шарко поднес большой и указательный пальцы к глазным яблокам и помассировал их. Глаза жгло. – Погоди. Ты хочешь сказать, что вожак секты «Pray Mev» страдает этой болезнью и похищал всех тех людей, чтобы изымать у них кровь и переливать ее себе? – Такое у меня впечатление. И что у него, возможно, тоже бомбейская группа или другая суперредкая, совместимая с бомбейской. – Но в этом нет смысла. Банк редкой крови для того и создан, чтобы отвечать запросам тех, кто в нем нуждается. Зачем же похищать и убивать? – Не уверена, что этот банк смог бы длительное время обеспечивать потребности человека с такой болезнью и со столь редкой группой крови: учитывая ограниченное количество доноров, тот, возможно, извел бы все запасы бомбейской крови на одного себя. Но я думаю, что настоящая, глубинная причина в другом: наш дьявол не просто чудовище по виду, он и есть чудовище. Хищник на вершине пищевой лестницы, vampyre через букву «у», который считает, что ему все позволено, в том числе и решать, кому жить, а кому умереть, и который вовлек стадо полоумных в свой маразм. В этой чудовищности его сила, она превращает его в абсолютного вожака. Ему нужна кровь, и он берет ее. Все проще простого. Франк никак не мог в это поверить. Он вспомнил повешенную Мейер и легко воссоздал сценарий того, что происходило на грибной плантации: орда дикарей вокруг голой молодой женщины, все в татуировках, пирсингах и скарификациях… Лицо монстра, который является, словно выползший из кошмара. Орда расступается, освобождая ему место, чтобы он мог вонзить свои длинные обнажившиеся зубы в нежную плоть шеи, все глубже и глубже, пока не перекусит артерию. Алая кровь, которая течет по подбородку алебастровой белизны. Потом он отступает в сторону, и его псы с рычанием бросаются на кусок мяса, чтобы растерзать его. – Значит, эта мерзкая болезнь проявилась около трех лет назад? – спросил он. – И стала причиной создания «Pray Mev»? – Нет, у «Pray Mev» другое назначение, своя строго определенная задача, независимая от болезни. Одно дело – «Pray Mev» и его последователи, другое – похищения с целью обеспечить пропитанием гуру. Думаю, его план создания секты зародился не вчера, он подразумевал кучу подготовительной работы, но порфирия развивалась, делалась все тяжелее, и потребовались переливания крови, чтобы обеспечить его выживание. Не забудь, татуировщик начал наносить им первые знаки три года назад, а первым похищениям года два. Сначала vampyre попросил Рамиреса и Дюпира помочь ему создать секту, потом уже, когда болезнь прогрессировала, приказал добывать для него бомбейскую кровь. И тогда начались похищения. Мало-помалу у Франка складывалась картина событий. Все, что говорила Люси, имело смысл. Он представлял себе чудовищного vampyre, который жил затворником, прятался вдали от людей и укрывался от дневного света. Уродливое существо, приговоренное к жизни в темноте, в повседневном ритме кровопусканий, избавляющих его от больной крови, прежде чем он введет себе новую. Монстр, не признающий ни веры, ни закона, без колебаний отбирающий жизни, убивающий, использующий… – Но не надеялся же он бесконечно похищать людей, это невозможно. – И тем не менее он так и поступал на протяжении двух лет, а если бы я не влезла к Рамиресу в тот вечер, это продолжалось бы еще некоторое время. Хотя ты прав: он сознавал, что в один прекрасный день этому придет конец, что Рамирес и Дюпир не могут так действовать постоянно, рано или поздно их схватят, и в любом случае болезнь обрекает его на неминуемую смерть. Его существование держалось на волоске с самого начала. И он это знает. А потому для него нет пределов в том ужасе, который он готов творить. Она наклонила свою чашку с кофе. Выцедила последние капли на язык. – Этот мерзавец в конце концов что-то сделал. Вспомни фразу на стене в подземелье: «Реки текут и заражают мир». Можешь быть уверен, это «что-то» уже распространяется, и прежде, чем отправиться на встречу с Люцифером в иной мир, vampyre сделает все, чтобы увлечь в своем падении как можно больше людей. 70 К середине дня тринадцать фамилий со всеми данными были выписаны в столбик на доске, установленной в центре рабочего кабинета. Благодаря телефонным звонкам, компьютерной распечатке и пяти именам, которые сообщила Виктуар Пайе, полицейские сумели за одно утро установить личности всех жертв и таким образом воссоздать зловещую эпопею Рамиреса и Дюпира. Все началось шестого июля тринадцатого года, около двух лет назад. Сиприен Кайар, сорока двух лет, житель Экс-ан-Прованса, усыновленный в семилетнем возрасте фермерской семьей из Креза, больше не давал о себе знать. Он стал первым из длинной вереницы исчезновений, разделенных между собой двумя-тремя месяцами – временем, которое требовалось, чтобы истощить организм выкачиванием наиболее ценной жидкости – крови. Действовали по накатанному сценарию. Два дьявола располагали списком, содержащим почти четыреста имен с указанием адреса и возраста. У них был выбор. Большинство из списка были по происхождению реюньонцами, но не все: существовали редкие доноры бомбейской крови европеоидной расы, которые, возможно, несли в своих генах способность производить столь исключительную кровь. Дьявольская парочка, наученная годами тюрьмы обманывать, обходить, обводить вокруг пальца систему, умела наносить удар достаточно умно, чтобы не вызвать сигнала тревоги в полицейских картотеках: различные регионы, несовпадающие особенности жертв, разное время исчезновения. Затем жертв перевозили на затерянную ферму в глухом уголке Йонны, где благодаря системе дублеров они позволяли этому vampyre, гуру секты «Pray Mev», питаться кровью в самом прямом смысле слова. Дюпир содержал пленников, ухаживал за ними, чтобы максимально продлить им жизнь и обеспечить наилучшее качество крови, а Рамирес приканчивал их и избавлялся от тел, как только они становились не способны давать красное золото. Но предварительно он их опустошал до последней капли. Человеческое тело содержит около пяти-шести литров крови, позволяя тем самым наполнить штук двадцать контейнеров. Достаточно, чтобы гарантировать ненасытному дьяволу страховой запас и возможность продержаться много месяцев, если похищения прекратятся. Параллельно эта парочка, тонкие знатоки сатанинских и вампирических кругов, содействовала расширению клана, созданного за год до первых похищений. Они регулярно приводили завербованных представителей мужского пола в «Magic Tatoo» на Клиньянкуре, чтобы пометить их различными символами, обозначавшими постепенное приобщение к группе vampyres под названием «Pray Mev». Банда приблизительно из пятнадцати извергов, подобранных на сатанинских сборищах или вырванных из нищеты предместий. Они позволяли вырезать у себя на спине Blood, Death или Evil, играли в кровавые игры благодаря «черным лебедям» и загрызли Мелани Мейер. Молодой сценарист-режиссер Вилли Кулом сумел проникнуть в группу, но был разоблачен. Что до гуру… – Он наверняка воспринял свою болезнь как знак судьбы, – добавил Шарко. Лейтенант заканчивал излагать свои соображения собравшейся в полном составе группе. Маньен взгромоздился на свободный стол Николя и крутил в пожелтевших пальцах потухшую сигарету. – А теперь представьте на секунду, – продолжил Франк, – vampyre-сатанист, поклоняющийся дьяволу и уже год как раскручивающий зловещий план, вдруг обнаруживает, что болезнь превращает его в настоящего vampyre, для которого вливания крови становятся вопросом жизни и смерти. Представьте, что происходит у него в голове. Разве эта физическая мутация не является доказательством существования Сатаны? Как можно не увидеть в этом знак одобрения, приказ продолжать и дойти до конца в своем безумии? – Догадываюсь, в каком психологическом состоянии пребывали подчинившиеся ему ученики, – добавил Жак. – До мозга костей пропитанные оккультными верованиями, охочие до любых ритуалов. И они тоже видят, как он перерождается прямо у них на глазах. Зубы растут, кожа белеет… Ну как тут не клюнуть? Шарко кивнул: – Этим также объясняется поведение Рамиреса, когда он обмазывался кровью во время общения с Мейер, и его скарификации с упоминанием Сатаны, и то, что он разбрызгивал кошачью кровь по дому и впрыскивал себе кровь своих жертв дедовским способом. Возможно, таким образом он хотел идти по стопам своего гуру. Он тоже желал «милостей» Сатаны. Психопат действительно в это верил. Да они все верили, в том-то и проблема. Со своего места Паскаль указал клубничным леденцом на верхнюю часть доски: – А Мев Дюрюэль? Ее картины? А аквалангист в «Океанополисе»? И пострадавшие в аварии? А еще эта история в Мексике, о которой ты говорил? И как это вписывается в твое уравнение? – К сожалению, многое еще не ясно, но я думаю, что кровь является связующим звеном между джунглями, Мексикой и сегодняшней Францией. Маркус Мальмезон сейчас наводит справки, чтобы попытаться определить, какой именно из центров сбора крови мог заразить мексиканских рабочих в начале восьмидесятых годов. Он потряс своим мобильником: – Я также позвонил исследователю крови, чтобы узнать, насколько он продвинулся, выясняя, что общего связывает тех троих пострадавших при несчастных случаях. Когда я попросил узнать, не являются ли эти трое тоже донорами, как мексиканцы, он меня перебил: кое-что обнаружилось, но он не желает говорить об этом по телефону. Как только закончим собрание, я поеду к нему. Маньен указал на Робийяра: – Отлично. Что у нас есть на Венсана Дюпира? Здоровяк сжал челюсти, глядя на шефа так, будто готовился его укусить. После ухода Николя атмосфера в команде была напряженной. Сотрудники ненавидели свое непосредственное начальство, но тот легко к этому приспособился. – Ты что, оглох от постоянного сосания своих клубничных леденцов? Легким движением головы Шарко послал Паскалю знак не обращать внимания. Дух мятежа витал в помещении. Люси отмалчивалась. Робийяр решительно засунул леденец в рот и заговорил: – Пока что немного. Его почта действительно приходила на ферму, значит там его официальный адрес, но, как и у Рамиреса, нет никакого компьютера, и GPS-навигатор в машине пустой. Мобильник у него самой простой модели, по нему можно только звонить и отправлять сообщения. Сим-карта предоплаченная. Мы нашли всего одну эсэмэску, которую он отправил перед тем, как умереть: «Кровотечение». Я отправил запрос операторам относительно номера получателя, но боюсь, что и там предоплаченная карта и мы ни черта не получим. – Судя по счетам, которые я нашел, он был разнорабочим в больнице Санса, – добавил Жак. – Уборка, вынос мусора и прочее в таком роде. Они ничего не заподозрили, судимость не проверяли. Можно предположить, что оттуда он и таскал медицинское оборудование для переливаний крови. Шеф слез со стола и подошел к доске, встав рядом с Шарко. Он ткнул пальцем в слово «гуру-vampyre», от которого вниз отходили стрелки, образуя иерархическое дерево: на следующем уровне Дюпир и Рамирес, еще ниже анонимные члены «Pray Mev», помеченные крестами. – «Кровотечение», потому что была отломана самая толстая ветвь дерева. Монстр ослаблен и поневоле выйдет из леса. – Вот этого я и боюсь, – заметил Франк. – Он ощущает свою уязвимость. Мы должны ожидать мощной реакции с его стороны. В прошлом уже были примеры: когда секты чувствуют, что их прижали, это всегда плохо кончается. – Но, по крайней мере, это ставит точку. – Он хлопнул в ладоши. – Ну, за дело! Шарко взял пиджак и подал знак Люси легким движением подбородка. В тот момент, когда шеф заходил в кабинет, Франк твердой рукой придержал дверь и вошел вслед за ним. Подруга должна была ждать его внизу. Он прикрыл за собой дверь. Начальник устроился в кресле и прикурил свой бычок. Молча выпустил клуб дыма, сделавший его лицо еще более серым и суровым. Прищурил глаза за дымовой завесой: – Шарко спешит на выручку товарищам… Знаешь, о тебе стоило бы написать книгу. Я так и вижу название: «Как комиссар однажды стал лейтенантом». Миленько, не находишь? Шарко, вернувшийся на тротуары, лишь бы соскрести грязь с наших улиц. Защитник вдов и сирот. Кстати, я так и не понял, почему ты всегда отказывался вступать в профсоюз. Ты же подходишь по всем статьям. – Политика меня не интересует. – А должна бы. Именно политика превращает назначение на высшие полицейские должности в игру «кому не хватит стула». Белланже был бешеным псом, его следовало остановить, пока он не вляпался по-крупному. Я не хочу бесславно закончить карьеру из-за выходок героя-любовника. Шарко подошел ближе и уставил указательный палец в стол: – Существуют и другие методы. Мы и так задыхаемся от работы, а ты на всем скаку выбиваешь члена команды. Напряжение в группе растет. Мы все тянем из последних сил. – Что и делает вас лучше как копов.