– Так ты все-таки принесла артефакт? Тогда почему солгала Калебу? – Эме с облегчением выдохнула. – Слава богиням. – У меня ее больше нет. Ее отобрал Аарванд. Но Регулюсу ни в коем случае нельзя заполучить артефакт, – медленно выговорила я. – Что ты имеешь в виду? Если он не отдаст артефакт Регулюсу, тот заставит нас выйти замуж! – вскипела Маэль. – Верно, но эта Вуаль сотворит жуткие вещи! Эме нахмурилась: – Возможно, он уже отнес артефакт Регулюсу. Я потерла лицо. Возможно, но я почему-то верила, что это не так. – В недобрых руках Вуаль посеет хаос, и Аарванду это известно. – Особенно не мечтай, – ответила Эме. – Княжеский род Коралиса очень предан короне. – Иногда я в этом сомневаюсь, – впервые я высказала свои размышления вслух. – Кроме того, я спасла Аарванду жизнь. Он передо мной в долгу. – Вопрос лишь в том, считал ли он так же. – Выкинь это из головы! Ни его, ни его брата чувство долга, кажется, сильно не обременяет. Что там за гримуар? Я подошла к столу, куда положила гримуар. – Largio, – произнесла я, и он вырос до своих изначальных размеров. Вытащив оттуда листок, я протянула его Эме. – Вот предостережение, которое мы обнаружили. Она внимательно его прочитала. Пальцы у сестры дрожали, когда она передала его Маэль. Я провела рукой по раскрытой странице книги. – Надеюсь, богини впустят меня еще раз, и тогда я отыщу другой артефакт. Который не будет так опасен. Калеб прав, тебе стоит выбрать его. Он все же лучше, чем Балин или Маррок. До этого же ты позволила ему себя поцеловать, правда? И даже не надо отрицать. Эме густо покраснела. – Если дойдет до крайности, то я выберу Конаха, – объявила Маэль. – Он вдовец и ученый, а помимо всего прочего – здравомыслящий мужчина. Очень умно со стороны Эме чуть-чуть обогреть Калеба. Я оторопело уставилась на нее. – А ты уже все тщательно продумала. – Да, продумала. Хотя не уверена, сдержит ли Регулюс вообще свое обещание. Просто будем честны. Он верховный король. В итоге он поступит так, как захочет. А история о том, что дети, рожденные в результате любовной связи демона и ведьмы, с большей вероятностью выживают вместе со своими матерями, – откровенный бред. Кто-то ему это внушил, и мне в голову приходит только одна кандидатура. – Думаешь, ему об этом рассказал Аарванд? Она пожала плечами: – Не удивлюсь. В этом дворце каждый плетет свои собственные интриги, и по какой-то причине князь Коралиса не хочет спешить с появлением магически одаренного поколения демонов. – Не могу себе представить, чтобы Регулюс не перепроверил это утверждение, – ответила я. – Это нелогично. – Можешь спросить Аарванда, откуда он это узнал, и посмотреть сама. – Скорее всего я даже так и сделаю. Как дела у Эйдена? Я рассказала о нем Эзре. Он был в шоке. – Понимаю, к тому же его, наверно, мучают угрызения совести. Эзра с отцом ни разу не усомнились в подлинности того прощального письма. Пусть они его и искали, но в самом деле поверили, что Эйден бросил их на произвол судьбы. Притом что с тех пор он прозябает в здешней темнице. Условия там внизу нечеловеческие. Мы должны вытащить его оттуда, хотя бы на одну ночь. – И как ты собираешься это осуществить? – Я взглянула на Эме, чтобы та помогла мне отговорить Маэль от безумства, но она взяла гримуар и погрузилась в чтение. – Найду какой-нибудь способ, – заявила Маэль. А в этом я как раз убеждена. Эме осторожно положила бумажку с предупреждением на раскрытые страницы. – Ты знаешь, кто на самом деле написал эту записку? – В глазах у нее стояли слезы. Я покачала головой: – Жильца в комнате уже не оказалось. – Я указала на дату в гримуаре. – Первая запись сделана в день моего рождения, а последней почти два года. Они довольно резко обрываются. Аарванд считает, кем бы ни был тот человек, он отдался на растерзание пожирателям магии, потому что больше не смог выносить одиночество. – Мне знаком этот почерк. Я удивленно вздохнула, но судя по виду Эме, она еще решала, рассказывать ли нам об этом вообще. – Эта записка, – медленно выговаривала она, – от нашего отца. А гримуар принадлежал нашей семье. Он забрал его с собой, когда пропал. Сбитая с толку, я сначала взглянула на сестру, а потом на раскрытую книгу у нее на коленях. – Как ты можешь быть так уверена? Она поднялась и направилась к сумке, которую Калеб принес ей из нашего дома. Достала оттуда маленькую книжку и вернулась к нам. Открыв ее, вытащила фотографию. На ней была изображена наша мама с маленьким ребенком на руках и беременная, мужчина рядом с мамой обнимал ее и широко улыбался. Наш папа. Эме держала ее в ладонях так, словно это драгоценный фарфор. А затем перевернула и протянула нам обратной стороной вверх. «Моей ночной звездочке. Пусть богини всегда за тобой присматривают, какая бы судьба ни была тебе уготована. С любовью, твой папа», – значилось там. Написано тем же почерком с резкими прямыми линиями, как и в записке, которую я нашла в пещере. По щеке Эме скатилась слезинка, за ней вторая. Она смахнула их, но их становилось все больше. Я сжала ее в объятиях. Она единственная из нас его помнила. – Так он всегда меня называл. Ночная звездочка. – Она смущенно рассмеялась сквозь слезы. – Я уже и забыла почему. – Ты никогда не показывала нам эту фотографию. – Маэль аккуратно взяла карточку у нее из рук. – Мама тут беременна мной? Эме кивнула: – После ее смерти бабушка уничтожила почти все его фото. Это я спасла и хотела, чтобы оно принадлежало только мне. Я погладила ее по плечу. – Всё в порядке. Расскажи нам что-нибудь про него. Что угодно. – Такое теплое послание не сочеталось с образом отца, который нарисовала бабушка. Почему она так себя повела? – Они выглядят такими счастливыми. – У Маэль тоже подозрительно заблестели глаза. – Я никогда не верила, что он просто бросил нас, – призналась Эме. – Он так любил маму, буквально поклонялся ей. Они всегда тайком целовались, пока бабушка не видела. – Воспоминание вызвало у нее улыбку. – И я никогда не соглашусь на меньшее. Он пел мне перед сном и плел со мной венки в саду. Я это помню. Отец разрешал мне пить подслащенный бузинный сок и рассказывал о своих путешествиях во времени. Куда он отправлялся и что там пережил. В большинстве случаев я не понимала и половины, но всегда обожала его слушать. Однажды он даже попал ко двору короля Артура. – Он умел заходить так далеко в прошлое? – удивленно переспросила Маэль. – Как необычно. – Папа и сам был необычным человеком. Это случилось незадолго до рождения Вианны. Оттуда он возвратился совершенно другим. Я испугалась, потому что он казался таким отсутствующим. Больше не пел и как-то раз даже поссорился с мамой. Я спросила его, что произошло, но он не захотел мне рассказывать. А потом внезапно отец просто не вернулся. Я так долго ждала и надеялась. Каждый день садилась на ступеньки перед домом и высматривала его. Пока мама не умерла. После этого я смирилась, что потеряла их обоих. – Она погладила исписанный листочек. – И теперь наконец узнала, что случилось. – На кусок бумаги капали слезы. – Он забыл нас и не смог вернуться обратно. Должно быть, для него это было настоящим кошмаром. К тому моменту у нас троих по щекам уже бежали слезы. Я горевала по отцу, которого могла иметь. Он бы носил меня на плечах по Пемпону и, наверно, не дал бы пойти поплавать в Зеркале фей. Он бы объяснил мне, как устроен мир, и когда-нибудь, может, даже взял бы с собой в другое время. – Почему mémé столько врала нам о нем? – Я не уверена, – шмыгнув носом, произнесла Эме. – Она всегда запрещала мне говорить о нем с вами. Думала, что это лишь причинит вам боль и вы начнете по нему скучать. Нужно было ее спросить, но всякий раз, как я заводила разговор о нем, она от меня отмахивалась. К тому же та ссора между нашими родителями оказалась по-настоящему серьезной. Я тогда уже спала. Ты была еще слишком маленькой, а тобой мама была только беременна. Точно не помню, но это произошло незадолго до твоего рождения. Я сидела наверху лестницы и так боялась. Мама плакала, а я не знала, что мне делать. Наверное, рано или поздно я и сама поверила, что он ушел по собственному желанию. Так казалось легче. – Ты ведь тоже была еще маленькой, – успокаивала ее Маэль. Она погладила пальцем папино лицо. – Вот бы я унаследовала его дар. Тогда шагнула бы назад во времени и предупредила его. – Колдунам времени запрещено менять ход истории, тебе это известно не хуже моего. Он бы тебя даже слушать не стал. – А я бы его заставила, – угрюмо пробурчала Маэль, и мы с Эме улыбнулись. Да, с нее бы сталось. – Теперь вы понимаете, почему мы обязаны уничтожить Вуаль забвения? – После всего, что узнала, у меня еще больше прибавилось уверенности. – Такое не должно повториться вновь. Как богини вообще могли создать нечто подобное? Это же ужасно. – Жрицы Авалона использовали Вуаль добровольно. Своеобразный акт смирения, через который они посвящали свои жизни богиням и оставляли позади все прошлые воспоминания. Никого к этому не принуждали, – сказала Маэль. Мы с Эме с удивлением взглянули на нее. – Откуда такие познания? Она прочистила горло. – Ну, может, я обсуждала артефакты с Эйденом. – Может? Тебе вообще больше нельзя к нему ходить. Это чересчур опасно. – Этот парень такой упертый. Не будь он таким сильным магом, оставила бы его гнить в подземелье. И ему реально необходимо принять ванну, но я никак не справлюсь с его замком. Их самарий отталкивает все мои чары. Хорошая новость в том, что я подружилась с его приятелем Юри. Он намного дружелюбнее Эйдена. – За тобой всегда водилась слабость к сомнительным знакомствам, – ответила Эме. – Главное, чтобы тебе в голову не пришла идея предложить искупаться Юри. – А почему нет? Готова поспорить, он был бы благодарен. А еще я готова спорить на то, что Эйдену известно гораздо больше об этих артефактах. И меня бы даже не удивило, если бы он сам их разыскивал. Жадности в нем для этого достаточно. – А когда ты, между прочим, собираешься нам рассказать, что между вами двумя? – Да ничего нет. Он интересовался мной просто потому, что я не вешалась ему на шею, как любое другое существо женского пола в его окружении. Для него это стало все равно что вызовом, а еще ему, видимо, было скучновато в Пемпоне.