– Брезентовые тенты, вода и шесть небольших генераторов для лагеря. Еще насос для колодца. Тактическая часть мышления Джентри откликнулась еще до того, как он успел сформулировать ответ. – Ничего стоящего. Последний грузовик? – Ух-х, – Бишара на секунду задумался. – Ручные инструменты, доски и гвозди для строительства новой уборной. Да, и бензин для генераторов. Корт направил фонарик на молодого человека. – Бензин? – Ну да. Серый Человек кивнул. – И сколько там бензина? Глава 24 Бьянки удивился, когда увидел людей, заблокировавших дорогу впереди. Не менее пятнадцати человек; некоторые сидели на крупных, серых в яблоках, лошадях, другие восседали еще выше на бурых и желтых верблюдах. Их винтовки висели на груди или на плечах, красочные тюрбаны закрывали не только волосы, но и лица. Многие носили темные очки, кое-кто облачился в разносортный боевой камуфляж и армейские ботинки, но большинство были обуты в сандалии. Несколько человек носили свободные плащи с накладными карманами, а другие были почти обнажены выше пояса, не считая тактических жилетов, набитых винтовочными обоймами. Это были джанджавиды. Обозначение происходило от арабских слов «конь» и «злой», так что их можно было назвать злыми всадниками. Темнокожие представители разных племен, происходившие от лучших арабских коневодов Судана, которые также разводили крупный рогатый скот или верблюдов. В наши дни любой арабский крестьянин, имевший лошадь, верблюда, а иногда и грузовой автомобиль, мог стать членом финансируемого правительством ополчения, творившего бесчинства над немусульманским населением западного Судана в течение последних восьми лет. Они были причиной гибели сотен тысяч людей и появления миллионов беженцев; они насиловали, калечили и терроризировали почти все живое на своем пути. Если в мире существовало настоящее зло, – а кто мог это отрицать? – то джанджавиды были злом. Но Марио Бьянки не боялся. Он знал этих людей. Это конкретное воплощение зла находилось у него на содержании. Итальянец был раздосадован очередной задержкой, но совершенно не беспокоился. Он имел договоренности с командирами этих людей, позволявшие ему беспрепятственно передвигаться по дорогам Дарфура. Иногда его останавливала банда представителей того или иного местного племени. Они не были жестокими невежами; они просто велели ему выйти из кабины, в то время как их соплеменники менее обходительно выволакивали его людей из грузовиков. Но Марио Бьянки знал, что ему нужно лишь поговорить с командиром банды, почтительно упомянуть несколько имен и даже предложить свой спутниковый телефон, если младший командир не знал о его договоренностях и хотел получить подтверждение от начальства. На этом все и заканчивалось. Бьянки велел своему водителю остановиться. Он посмотрел на женщину из Канады, чьи распахнутые глаза сосредоточились на вооруженных людях впереди. – Никаких проблем, – бодро сказал он. – Я знаю, кто командует этими джентльменами. Вам не о чем беспокоиться. Он провел ладонью по ее щеке и улыбнулся. – Эй, Бишара! – крикнул Корт, стоявший на полу грузовика. Он держал в руке инструмент из дерева и железа, с помощью которого сколачивал раму из сосновых столбиков; другая сторона инструмента заканчивалась острым топориком, а сбоку торчала небольшая монтировка. – Почему мы остановились? – Люди на дороге! – крикнул в ответ Бишара. Корт едва расслышал его. Он зарылся в кучу багажа и снаряжения, подобно кроту, поэтому его слух и подвижность были ограничены из-за мешков, чемоданов, палет с канистрами воды и рулонов брезента. Пот капал у него со лба, затекал в глаза и уши. Даже глубокий вдох был непростым делом в тесной и душной норе, которую он расчистил. Бишара вернулся и немного помог ему, но наличие двух человек, раскидывающих и растаскивающих груз на нескольких квадратных футах, скорее мешало, чем помогало. Джентри послал молодого человека наверх с инструкциями для водителя. Потом попытался одновременно пользоваться молотком и фонариком, но оставил эту затею. Работа молотком в полной темноте стоила ему четырех ушибов на пальцах и кисти за пять минут, но возня со светом замедляла дело, хотя это был адский труд. – Это джанджавиды! – через некоторое время сообщил Бишара. – Дерьмо собачье, – проворчал Корт себе под нос. Он перестал колотить, включил фонарик и стал карабкаться на кучу груза. Осталось сделать еще одно. Он лишь теоретически понимал свой проект, так как раньше не создавал ничего подобного. Работа на лету при низкой освещенности была сплошным кошмаром. Многое могло пойти не так – фактически, так много, что единственной надеждой на осуществление его замысла была взаимная нейтрализация ошибок. Он почти не беспокоился, сработает ли его план, или нет; скорее он тревожился о том, что план сработает слишком хорошо. Корт боялся совершенно реального и буквального перебора в уничтожении живой силы. Ацетилен и кислород – два компонента, необходимые для сварки, – становятся чрезвычайно взрывоопасной смесью при условии нужных пропорций и замкнутого пространства. Корт поставил две большие цистерны и наполнил этой смесью шесть сорокагаллоновых мешков из плотного пластика, потом завязал их, как воздушные шарики, и положил наверху, заняв большую часть пустого места в грузовом отсеке. Чтобы сделать детонатор, он соединил будильник, зажигалку и длинный кусок джутовой бечевки. Он дважды испытал детонатор, прежде чем наполнить мешки, и убедился, что часовой молоточек может включить зажигалку и создать пламя из бутана. Он хотел устроить громкий взрыв с сильным шумом и вспышкой, но без шрапнели, которая могла убить его, Элен Уолш и остальных членов конвоя «Сперанца Интернационале». Нет, он всего лишь собирался устроить диверсию как от огромной-светошумовой гранаты. Чтобы достичь такого эффекта, он и сложил мешки со смесью ацетилена и кислорода под самую крышу грузовика, надеясь, что ее оторвет взрывом, а весь груз останется внутри и не разлетится по окрестностям с бешеной скоростью. Ему также не хотелось, чтобы загорелся объемистый бензобак грузовика – тогда бы получилась бомба, убивающая все живое вокруг. Он не имел понятия, сможет ли его самодельное взрывное устройство возыметь желаемый эффект, – здесь в игру вступали десятки переменных, – но у него не оставалось иного выбора. Корт также запланировал второй этап своей диверсии, исходя из предположения, что нескольких секунд смятения во вражеских рядах окажется недостаточно, чтобы получить заметное преимущество. Пыхтя от натуги, он подтащил бак с ацетиленом наверх и разместил его за сдвижным люком, направив кран в сторону мешков со взрывчатой смесью. Он нацелил выпускное отверстие слегка вниз, а потом выстроил вокруг него примитивную деревянную клеть с верхними и нижними перилами, по которым бак мог передвигаться как по стартовой площадке. Наконец, когда грузовик остановился, он приоткрыл кран и попятился назад, раздвигая пластиковые мешки. У люка, ведущего в кабину, он установил будильник и трижды проверил зажигалку, чтобы убедиться, что молоточек ударит по колесику с кремнем, а потом открыл люк и полез в кабину, весь в поту и близкий к изнеможению. Человек в тюрбане, восседавший на лошади, что-то резко крикнул водителю, который открыл дверь. Потом джанджавидский всадник несколько раз огрел Рашида плетью по спине, прежде чем направиться к следующему грузовику и повторить процедуру. Джентри последовал за Рашидом и вывел Бишару из кабины, не менее обеспокоенный качеством своего устройства, чем сворой вооруженных противников. * * * Бьянки выбрался из первого грузовика, пока джанджавиды медленно приближались к конвою. Половина из них спешилась и повела лошадей в поводу, помахивая винтовками в свободных руках. Другая половина, – вероятно, старшие бандиты, – остались на своих скакунах, медленно объезжая грузовики с обеих сторон раскаленной дороги. Бьянки распознал командира по властной осанке и тяжелому ожерелью из амулетов, висевшему у него на груди над патронными обоймами. Амулеты были благословлены святыми людьми и предназначались для защиты от пуль. Итальянец вежливо обратился к командиру: – Asalaam alaykum, – он приложил руку к груди в знак мира. – Wa a salekum asam, – ответил тот с коротким кивком. Его голова находилась на уровне десяти футов, так как он сидел на спине здоровенного верблюда. Он не повторил мирный жест. – Брат, почему нас остановили? – продолжал Бьянки по-арабски. – Командир Ибрагим – мой друг. Он разрешил нам проехать в Дирру. Человек на верблюде посмотрел на него сверху вниз. Потом он взглянул на других людей из конвоя, которых выводили на обочину. Бьянки повернулся, чтобы убедиться, что все на месте и ведут себя прилично. Четыре водителя, четверо грузчиков, женщина из Канады с выражением ужаса на лице и американец. Он вспотел, его волосы прилипли ко лбу, взгляд был покорно опущен к земле. Бьянки еще раз посмотрел на него. Такой храбрец с пистолетом против пожилого человека. Теперь, среди настоящих воинов, он выглядел испуганным и потерянным. Прежде чем повернуться к джанджавидскому командиру, Марио Бьянки заметил, что американец быстро взглянул на часы. «Какая нелепость», – подумал итальянец и уважительным тоном объяснил суть своих отношений с джанджавидами плохо информированному командиру, восседавшему на верблюде. * * * – Это плохо кончится, – прошептал Корт сквозь зубы. Он имел в виду не конных мародеров, а свой проект, над которым работал последние полчаса. Его жизнь, как и жизнь остальных членов конвоя, находилась в опасности, но не от бандитов на потных лошадях и вонючих верблюдах. Бишара подошел сзади и положил руку ему на спину. – Это сработает? – тихо спросил он. Корт повернулся к нему. – Я не знаю, как это сработает. Но чертовски уверен, что скоро все взорвется. Он подчеркнул последнее слово и подтвердил взглядом серьезность положения. Серый Человек хотел убедиться, что Бишара хорошо понял его. – Удачи, мужик. Корт кивнул: – Тебе тоже, парень. Ему хотелось поговорить с Элен и объяснить ей, что скоро начнется, но сейчас она была далеко впереди; ее уводили по дороге вместе с другими членами «Сперанца Интернационале». Когда он приблизился на достаточное расстояние, то все равно не мог обратиться к ней. Распространенные языки, которыми он мог пользоваться, – английский или рудиментарный арабский, – были бы понятны для многих джанджавидов. Ему нужно было оказаться рядом с ней. Она находилась недалеко от Бьянки, который стоял рядом с командиром. Корт постарался незаметно проскользнуть за его спиной. Это было не трудно, так как джанджи собирали всех в тесную группу возле обочины дороги. Здесь они находились примерно в пятидесяти футах от грузовика, в котором находилось наспех изготовленное диверсионное устройство. Корт старался отвести членов «Сперанца Интернационале» подальше, но бандиты держали их на месте. Все находились в тесном кругу; он буквально чуял исходивший от сгрудившихся в пыли людей запах испуга. Все смотрели на командира джанджавидов и на другого всадника с РПГ, притороченным к седлу. Элен оказалась плечом к плечу с Кортом, – человеком, которого она знала как Шестого. – Они здесь потому, что я сказала Бьянки, кто я такая? – прошептала она. Она находилась на грани слез, как будто уже знала ответ. – Я же сказал не делать этого, – ровно отозвался Корт. Его отвлекало кое-что еще, и у него не было сил сосредоточиться на ее чувствах и опасениях. – Я… Я думала, это привлечет бойцов UNAMID. – Ага, – отозвался Джентри и посмотрел на часы. Потом нервно покосился на всадников. Они стояли вокруг или пританцовывали в седлах, как будто чего-то ждали. Корт тоже чего-то ждал. Но он не знал, что произойдет сначала. И какое из двух событий причинит наибольший ущерб. Проклятье. Он впервые прислушался к тому, что Марио Бьянки говорил арабскому командиру. Старый итальянец не затыкал рта с тех пор, как вылез из кабины. Он говорил по-арабски, но теперь односторонний разговор продолжился на французском. – Вы можете взять мой телефон и связаться с командиром Ибрагимом. Он подтвердит, что я друг. – Вы дружите с этими уродами? – по-английски спросил Корт. Бьянки оглянулся на американца, стоявшего на обочине за его спиной. Он кивнул и сказал: