Казалось, все это уже было. Казалось, я здесь уже была. Сон. Тот самый сон, что мучил с момента, как папы не стало… Сумрак сгустился настолько, что напоминал разлитые в воздухе чернила. Не видно было светляков, мотыльков со светящимися крылышками, словно земля, по которой бегу, проклята Богиней. Не кричали, не ухали ночные птицы, даже ветер утих и деревья словно застыли, боясь лишний раз пошелестеть листвой. Из-за макушек деревьев выплыла луна. Непривычно большая и какая-то тревожная. Лунный свет посеребрил стволы, увешанные лишайниками, словно лохмотьями, неподвижные ветви, пожухлую траву. Несмотря на полное отсутствие сил я бежала, не разбирая дороги, лишь изредка сверяясь с направлением стрелки на своей ладони. С наступлением сумерек она потемнела, а лунный свет сделал ее совсем черной. Я вздрагивала от каждого шороха, который раздавался в этой странной, мертвенной тишине. Раздавался так громко, что грозил оглушить. Сердце колотилось как бешеное. Когда силы в очередной раз покидали меня, я замирала на месте, прислушиваясь: если верить снам, вскоре должен раздаться волчий вой. Но было по-прежнему тихо, и я благодарила Богиню и продолжала бежать. Когда в очередной раз замерла, ощутила, что меня тянут за руку. Если бы была не так измотана — заорала бы от страха на весь лес. Сейчас же с недоумением посмотрела на руку и поняла, что меня действительно тянет. Стрелка. Повинуясь, я проделала еще несколько шагов, а потом замерла как вкопанная. Передо мной стоял шатер. Высокий, с крестьянский дом, на всю поляну. Фиолетовый, в звездах и древних письменах. Я поняла, что шатер тоже был скрыт чарами. Его нельзя было обнаружить, пока не наткнешься на него. Впрочем, если бы меня не вела стрелка, даже выйдя на эту поляну, уверена, я бы захотела обойти ее по кругу. И даже не задумалась бы, отчего это так не хочется пройти по центру. Из шатра доносились тихие голоса. А я стояла как молнией пораженная. Не двигалась, молчала, хотя, казалось бы, надо было сообщить о своем появлении. Но что-то сковало страхом изнутри, а риолин на цепочке, казалось, превратился в кусок льда. Я уже решила зайти, но почему-то осталась стоять на месте. Надо сказать, мне впервые было так страшно в землях оборотней. В Заповедных землях. Когда-то сама мысль о них пугала… там. В человеческих землях. Или, как говорит свободный народ, в Проклятых. И сейчас я узнала этот страх. Он был слишком специфичен, чтобы не узнать его. Осознание, что испытывала его только рядом с людьми, было как вспышка в мозгу. Внутренности сдавило ледяной лапой и отчего-то очень захотелось уйти. Вот именно так, как и оказалась здесь… Пока меня не обнаружили… И бежать со всех ног. Я встряхнулась, отгоняя странные мысли. А потом было поздно. Из шатра вышел человек в фиолетовой сутане. — Пришла, — ухмыльнулся он. — Парни, сюда! Альбина сработала чисто. — Альбина? — переспросила я, хлопая ресницами. Было что-то тревожное в голосе аббата, а что именно — я не могла понять. Вслед за ним из шатра вышли еще трое. Все молодые, крепкие. Таких проще представить в доспехах, чем в сутане. — Чисто, — осклабился еще один. — Ну, что замерла? Заходи. Я опешила. Никогда священнослужители не говорили со мной подобным тоном. Я все еще силилась перевести дыхание, унять сердце, успокоиться. Я так бежала, так спешила к ним, вздрагивала от каждого шороха в лесу… И вот добралась до людей. До своих. И отчего-то не испытывала ничего похожего на радость. Или хотя бы на уважение. — Чего-то она застыла? — обернулся к остальным тот, кто вышел первым. — Ополоумела от счастья, — подсказали ему. — Нет, — не согласился аббат. — Она разучилась понимать человеческую речь. Слишком долго пробыла с этими мерзкими отродьями. И они засмеялись. Громко! Грубо! Я часто заморгала, думая, что все это, должно быть, мне снится. Где-то вдалеке загрохотал гром. — Пойдем, волчья шлюха, — сказал тот самый, который вышел первым. — Видишь, гроза идет? Поговорим в тепле. — По душам, — мерзко вторили ему. Я сглотнула и отступила на шаг. Видя это, аббат приблизился, а затем выбросил вперед руку. Я не поняла, как это произошло, но в следующий миг меня за волосы втянули в шатер и бросили на землю. Не успела я подняться, как один из них ударил сапогом под дых, и я скрючилась, хватая ртом воздух. — Волчья подстилка, — прорычал он и замахнулся снова. Его остановили. — Да ладно тебе, она же не оборотень, — сказал ему другой, кладя руку на плечо. — Ребра ломать зачем? Еще отключится от боли. Вот удовольствие — пользовать полудохлую девку. — Полудохлую герцогиню! — поднял палец первый. — Это, согласитесь, многое меняет. — Герцогиня может быть в десять раз безобразней, однако пользовать высокородную шлюху — одно удовольствие. И он похотливо потер у себя между ног. — Вы собираетесь… насиловать ее? — нахмурился самый молодой, переводя взгляд с меня на своих товарищей, с одного на другого. В ответ они пожали плечами. — А что с ней делать? Волки позабавились, чем мы хуже. — Вдобавок впереди ритуал очищения, — давясь от смеха, сказал первый. Он присел на корточки и, когда я попыталась отползти, рывком поднял за волосы, а потом наотмашь ударил по лицу. Я впилась в его руку, держащую меня за волосы, ногтями, а затем рванула зубами. — Ах ты гадина! — он отпрянул, прижимая укушенное место ко рту. А я почувствовала на губах металлический привкус крови. Прямо над шатром загрохотало, а потом сотни тысяч струй обрушились на магическую ткань. Подобравшись, я встала на четвереньки. Но следующий удар ногой снова опрокинул на землю. — Погоди! — вступился за меня самый младший из церковников. — Ей и так после того, что узнала о волках, несладко придется. Зачем еще издеваться? — Посмотри! Эта гадюка меня укусила! — зарычал первый и сунул тому руку под нос. — И что? — примирительно похлопал его по плечу другой. — Так мы сейчас развлечемся с ней куда только можно, — и он отвратительно подмигнул мне, — небось понравится, добавки просить будет… Двое зашли с боков. Я сопротивлялась молча, чтобы не тратить драгоценную энергию на крик. По лицу текли слезы, а над шатром грохотала буря. Молнии окрашивали фиолетовую ткань шатра в белый. — Эй! Вы же не серьезно? Вы же не будете ее насиловать? — не унимался самый молодой аббат. — Спокойно! — похлопал его по плечу тот, что с укушенной рукой. Он задрал рясу и принялся расстегивать ремень на брюках. — Иметь эту родовитую сучку будем все вместе, хором. И ты, малыш. Не обидим. Первый раз на дело вышел. Считай, боевое благословение. — Приобщение к милости Богини! — гаденько заржал один из них. Несмотря на то что я сопротивлялась, как дикая кошка, им все же удалось схватить меня. И держали эти двое крепко. Невзирая на отчаянное противодействие, меня опрокинули на спину и сели на руки, ничуть не смутившись, что я заорала от боли, когда придавили слишком сильно. — Ну хватит! — не выдержал самый молодой и придержал того, кто готовился взгромоздиться на меня, за плечо. — Попугали и хватит. — Да какая разница, — отмахнулись от него. — Все равно ментальный допрос вышибет ей мозги. С ней и после забавляться будут, если припишут какому-то монастырю. Да только не так оно уже, когда баба, пусть и герцогиня, слюни пускает. А так-то, пока трепыхается, все интереснее! Глава 6 Каким-то чудом удалось высвободить руку. В следующий миг ткнула двумя пальцами в глаз одного из насильников, второго удалось укусить за руку. Я лягалась, дралась, била головой, руками, ногами. Только бросившись на меня втроем, смогли одолеть и растянуть на земле. Несколько затрещин оглушили. Должно быть, ненадолго. На несколько мгновений. Потому что пришла в себя оттого, что мне задрали платье. — Ух! — восхитился один и блудливо огладил мое бедро. — Гладенькая, свеженькая, видать, берег ее Зверь.