Адела неопределенно пожала плечами. — Теперь им нужны и эти земли, — сказала она. — Церковники не остановятся, пока не уничтожат нас. Мы, на кого не действует стирание памяти, кто хранит в себе память Смутного времени, всегда будем угрозой для безумных жрецов. Просто потому, что помним. И свою историю, и историю людей. — Значит, иллюзии действуют, а стирание памяти невозможно, — кивнула я своим мыслям. — Мне жаль, что тебе пришлось пережить все это, Адела. Волчица пожала плечами. — Я пережила. Несмотря ни на что. Много кто не пережил. Голос волчицы дрогнул, и она замолчала. Я поняла, что Адела, должно быть, потеряла на войне много близких. Членов своей стаи… родных… Я хотела спросить, но не решилась. Словно прочитав мои мысли, Адела кивнула, а потом прошептала: — В первую очередь они расправлялись с самками и щенками, — она подняла на меня взгляд. — То есть с женщинами и детьми. — Это бесчеловечно, — вырвалось у меня. — Женщины рожают детей, — прошептала Адела. — Дети вырастают и становятся волками. — Да, это я уже слышала, — сказала я. — Так говорила Фосса. Мать, потерявшая пятерых сыновей. — Я знаю Фоссу, — кивнула Адела. — Нас не так много осталось. — Как ты считаешь, Адела, — спросила я, пристально глядя в глаза волчице. — Если стаи вновь объединятся, у свободного народа есть шанс отбить Источник? Волчица выдержала мой взгляд. Не отвела глаз. Но молчала. Наконец произнесла: — Есть только один волк, кому под силу объединить кланы. Он делал это раньше, когда свободный народ был многочисленнее. Сможет и теперь. Я закусила губу и кивнула. Я услышала, что хотела. Адела посмотрела на меня вопросительно. — Прости, что налетела с расспросами, — сказала я. — Я сама пришла, — пожала плечами волчица. Я в очередной раз подивилась, как сильно у волков развита интуиция. Ведь я не звала ее. Я только подумала, что нам надо поговорить. И все. И она пришла. — Ты становишься одной из нас, Лирей, — серьезно проговорила Адела. — По-настоящему. Сердцем. Я не ответила. Но мы обе знали, что она права. — Ты собираешься одеваться к ужину? — спросила Адела. Волчица окинула взглядом мои голые плечи. — Или пойдешь так? Я бы посоветовала… — Ты вряд ли такое посоветуешь, а Джейси и Эльза пришли бы в восторг, приди мне на ум идея выйти к ужину в полотенце. — Джейси и Эльза? — переспросила Адела ангельским тоном. — Я знаю еще как минимум одного волка, кто пришел бы в восторг от этой затеи. По тому, как заполыхали щеки, я поняла, что густо покраснела, и поэтому попыталась перевести разговор. — А что Джейси и Эльза? Они так и не зашли. Правда, Эльза, пыталась, — добавила я после паузы. — Я же говорю, ты становишься одной из нас, Эя, — серьезно сказала волчица. — Мы все чувствуем друг друга. Мы знаем, когда у кого какое настроение, когда кому больно или, наоборот, хорошо. Я вспомнила, что меня всегда влекло подобное в дружбе Виллы и Фоссы, и других волчиц свободного народа. И вот теперь… Адела говорит, что становлюсь одной из них. — Это после той ночи? — спросила я. — Когда мы все вместе взывали к Луне? — То, что ты самка нашего вожака, сделало тебя госпожой, — серьезно проговорила Адела. — Но в ту ночь ты стала неотделима от стаи. Ты стала одной из нас, Лирей. Не по крови, но по духу. — Мой отец и Фиар… — начала было я. — Я помню Анжу, — сказала Адела. — И конечно же, знаю, что они смешали кровь с альфой. — Ты знала моего отца? — воскликнула я и подумала, что глупо удивляться. Адела старше Фиара, она была одной из первых, кто ушел за ним в этот замок и начал жить, как человек. Должно быть, это было в то время, когда мой отец еще жил здесь… Адела кивнула. — Я знала его достаточно хорошо, чтобы сделать все возможное для того, чтобы помешать ему вернуться в королевство. Но все оказалось впустую. Он все равно ушел. Он поставил перед собой цель: во что бы то ни стало докопаться до сути. — И он докопался, — вырвалось у меня. — Да, — согласилась волчица. — Ценой собственной жизни. В твоих силах, Лирей, поступить так, чтобы жертва Анжу не была напрасной. — О чем ты говоришь? — Ты знаешь о чем. Пробурчав, что мне пора одеваться и что ужин остынет, Адела покинула гардеробную. Я же закусила губу и подошла к зеркалу, прикладывая к себе платье. Карминовый бархат, длинные рукава, отделка золотом. То, что нужно, чтобы скрыть излишнюю бледность и чуть припухшие от слез глаза. Отец сказал, что моя магия поможет спасти Источник. Фиар объединит кланы, в этом я, как и Адела, не сомневалась. Наш союз позволит отбить Источник и земли свободного народа, остановит вторжение сил безумной Богини в мир. Так говорит пророчество… И у меня не было никакого основания не верить ни ему, ни Фиару, моему мужу. Я быстро скинула полотенце и натянула сорочку, а затем набросила платье. Пришлось повозиться со шнуровкой, чтобы оно село по фигуре, но результатом я осталась довольна. Волосы успели подсохнуть, поэтому довершила начатое подогретым полотенцем, а затем тщательно расчесала их, после чего снова убрала в косу, перекинутую через плечо. Когда снова взглянула в зеркало, на меня смотрела незнакомая девушка. Все было прежним: волосы, кожа… Черты лица. Глаза — зеленые-зеленые, как первая листва… Но выражение их стало каким-то другим. Из взгляда исчезли обреченность и затравленность. Мне не нужно было больше смиряться с судьбой. Теперь, когда прочитала письмо отца и выяснилась правда об Андре, я вынуждена была признать, что судьба вела меня так, как было нужно. И была со мной бережна… Как сказала Вилла? «Тебя берегли так, как не берегут щенков…» Именно. Судьба, как бы это ни выглядело со стороны, берегла меня так, как не берегут щенков. Я снова посмотрела на свое отражение в зеркале и закусила губу. Дело оставалось, как говорится, за малым. Как говорится… Пробудить мою магию. Распаковать во мне, так сказать, всю магию моего рода. Дать мне возможность обрести магические способности. То, что мое по праву. И в этом же была загвоздка. Сделать это можно не иначе как слиянием. С моим мужем. Со Зверем. С альфой Стаи Семи Лесов. С волком, которого я не знаю и не люблю. И который не знает и не любит меня… Почему-то последняя мысль причинила боль. Я чувствовала себя загнанным зверем. Попавшей в мышеловку мышью. Этого последнего и решающего шага ждали от меня все. Зверь, который был со мной терпеливым. Волки. Черная стая. Должно быть, те волки, точнее, волчицы, с которыми удалось познакомиться до того, как встретила Зверя. Даже я сама, проклятье Луны, ждала от себя этого шага! — Почему он так терпелив со мной? — вырвалось у меня. — Не лучше бы было покончить со всем этим одним разом? Почему все ждут какого-то моего согласия? Говорила так и не верила себе. Просто-напросто знала, что если бы Фиар принуждал меня, то никогда бы ему не простила. Хотя он мог… И был бы в своем праве. Какое-то время я бесцельно металась по гардеробной, перекладывала с места на место вещи. И лишь когда Эльза с Джейси постучались в мои покои третий раз, вдохнула, выдохнула и пошла к выходу. Навстречу своей судьбе. * * * Когда я вышла на лестницу, оказалось, что Фиар ждет меня внизу. Я опешила, думала, что волк будет ждать за столом, и потому застыла, как статуя. А когда увидела взгляд Зверя, поняла, что не смогу сделать ни шагу. Он просто стоял и смотрел… Когда увидел меня, лицо его практически не изменилось. Только, пожалуй, складка между бровей стала глубже, губы чуть больше поджались, а взгляд… Глаза вспыхнули каким-то новым светом. И свет этот преобразил это словно высеченное из скалы лицо с грубыми, но правильными чертами. И вот он смотрит… И я тоже смотрю, не в силах отвести взгляд. Фиар вышел из оцепенения первым. То ли шутливо, то ли всерьез он изобразил поклон, который сделал бы честь любому аристократу, учитывая, что ее величество особенно взыскательна к придворным во всем, что касается придворного этикета… И я… У меня колени ослабли, и, чтобы удержаться на ногах, я положила руку на перила. Подумалось, что у меня не было дебюта при дворе, как у Виталины и Микаэлы, не было и никогда уже не будет. Я не буду участвовать в бале дебютанток, в новом белом платье, меня не будут представлять разным именитым домам, не придется приседать в глубоком реверансе перед его и ее величествами, не буду ловить на себе жадные, восхищенные взгляды. Этого всего не будет… И этого всего не хочется.