— Ты тоже считаешь, что я поступаю неправильно? — Нет, я тебя понимаю. Прощать — дело благородное, но трудное. Иногда нужно много времени, чтобы прийти к этому, но, поверь, оно того стоит. Вен, я знаю, что тебе больно… Единственное неправильное, что ты можешь сделать, — это перечить самому себе. Подумай хорошо, чего ты хочешь на самом деле, к чему тебя тянет. Не действуй из принципа. — Слишком много навалилось. Я не в состоянии принять решение. — Да, слишком много. Так много, что я не хочу возвращаться. — Ты смогла бы жить без слуг и удобств? — Предлагаешь сбежать? — Ее губы растягиваются в неком подобии улыбки. — Нет, просто интересно. — Я всему бы научилась. Глава 24. Дом — Доброе утро. — Харэн стоит на пороге моего кабинета в ночной рубашке, его клонит в сон. — Мне сказали зайти к тебе. — Да, Харэн, мы должны поговорить. — О твоей маме? — Он протирает глаза. — Нет, сейчас есть дела более срочные. Ты оказался на Адасе не по своей воле. Помоги мне найти виноватых. Кто тебя схватил? — Не знаю. Они выглядели как торговцы. — Чем больше ты вспомнишь, тем лучше. — А где Цэккай? Я потерял его на рынке. — В темнице. Как и привратники, которые вас пропустили. Как ты их подкупил, расскажешь? — Ну… — Харэн краснеет и опускает нос. — Нужно наказать всех, кто помогал Эмаймону, кто сообщил о твоей пропаже и кто организовал похищение. Всех до единого. — Он все равно мертвый. Отведи меня лучше к Цэккаю. Ты же его отпустишь? — Нет. — Я смотрю на него строго. — Прогулка — это моя идея. Он отговаривал. — Говорят, вас видели в баре. Это правда? — Да. — Его щеки заливаются краской. — Но мне не понравилось, честно! — Тоже твоя инициатива? — Я приподнимаю брови. — Нет… — Вот и нечего его защищать. Цэккай мог действовать заодно с похитителями. Ты не подумал? — Но я уверен, что он ни при чем. Он не мог. С тех пор, как на меня напали на пути к адасскому замку, голова то и дело раскалывается. Мы вернулись домой вчера поздним вечером, и я все это время не выходил из кабинета — и это еще одна причина, из-за которой я чувствую себя отвратительно. — Я приказал стражникам молчать, — говорю, придерживая рукой больную голову. — Про смерть Эмаймона уже все знают, но никто не должен связать одно с другим. Люди должны думать, что все шесть дней мы были в замке. — Ну вот отлично. Давай мы тоже забудем. Я же не расспрашиваю тебя, как ты его убил. Это ведь сделал ты, верно? Нет особого желания вспоминать ту ночь в деталях, но, если я требую от Харэна искренности, я должен отвечать ему тем же. К тому же, я обещал все рассказать. — И что было потом? — спрашивает он, когда я на половине вспоминаю, какого именно признания требовал адасский король. — Потом все произошло слишком быстро. Тэта его отвлекла, я подкрался ближе, и… — Я пожимаю плечами. — Как-то так. — Если бы я не сбежал, этого бы не случилось. Прости, что тебе пришлось… Я был таким глупым. — Харэн, все совершают ошибки, особенно в твоем возрасте. — Вен, — его взгляд скользит по моему шраму, — все будет хорошо, правда? — Я же пообещал. — Ты не спал. Это тоже из-за меня. — Ничего, на моем счету много бессонных ночей. — Я не понимаю, почему ты жертвуешь собой ради нас. — Он садится напротив, кладет руки на колени. — Это мой долг. — Разве дело только в этом? — А в чем еще? — Я как никогда близок к тому, чтобы признаться, но понимаю, что сейчас не время. Нам всем хватило потрясений, нужно просто переждать эти дни, и все встает на свои места. — Если так, но почему ты меня обнял? Тогда, в горах, когда нашел. — А я-то надеялся, что он забудет. — Это тоже входит в твои служебные инструкции? — Я… переживал. Думал, что ты… — А папа, кажется, нет. Он снова ночевал не дома, почти ничего не спросил. Ну что, опять начнешь его выгораживать? Опять скажешь, что ничего не случилось? Он не хотел сдавать Айлэн, да? Поэтому он на меня злится. — Нет. — Тогда что? Они опять поссорились? — Но ты здесь ни при чем. — Вы все хотите, чтобы я не врал, а сами слишком много скрываете. Это же нечестно. — Молчание и ложь не одно и то же. Харэн, если ты хочешь что-то узнать, спроси позже. Сейчас я думаю только о том, как бы все обошлось. Ты же понимаешь, чем обернутся слухи? — Ты сказал, Адас не выдвинет обвинение. — А если разговоры дойдут до Эллоэт? Ей всего десять, но только пока. Ты хочешь, чтобы она в будущем объявила инэмский трон своим врагом? — Конечно, не хочу. Но даже если я всех вспомню, свидетелей все равно слишком много. — Я думаю, среди стражников есть предатель. Кто-то их них проболтался о твоем исчезновении, и я не могу спать, пока он на свободе. — Ну, зато мы все в сборе. — Харэн натянуто улыбается. — Могло быть хуже, да? — Я киваю. — Так что, мы спустимся к Цэккаю? За пару дней под землей можно с ума сойти. — Хорошо. Но не будь с ним слишком добр, он не заслуживает. — Как думаешь, мама разрешит ему остаться? — Очень сильно сомневаюсь, но можешь попытать удачу и поуговаривать. Он, кстати, явился с повинной. — Вот видишь! Он не служит Эмаймону. Не служил. Это же очевидно. Совершить ошибку может кто угодно, признать ее решится далеко не каждый. Своим поступком Цэккай заслуживает небольшое снисхождение, но теперь я буду с ним в разы строже. Мы спускаемся на цокольный этаж замка — он представляет собой сеть из нескольких коридоров, не имеющих выхода к Алтарю. Эти комнаты используются, как правило, в качестве кладовой, но когда-то давно они служили королю темницами. Я в своей жизни провел немало часов без света, но меня держали в подвале прислужного дома, который снесен вот уже как пятнадцать лет. Тогда об удобствах королевских темниц я и мечтать не смел… Здесь есть пустующие помещения, которые все еще можно использовать по назначению. В одной из них заточен Цэккай. Я отдаю Харэну ключ от камеры. Он открывает дверь, оглядывает слугу с ног до головы и саму каморку. — Слушай, в Инэме темницы гораздо лучше, — говорит он весело. — А, Харэн, это ты… — Слуга щурится от света, затем открывает глаза, замечает меня и делает шаг назад.