— Это отвратительно, что мы втягиваем детей в свои передряги. — Она опускает голову. — Да, это ужасно. — Так это правда, что Харэн твой сын? — Это правда, что Эллоэт не твоя дочь? Она резко поднимает голову и впивается в меня большими изумленными глазами. — Я просто предположил, — улыбаюсь. — Ладно тебе, мы и так друг о друге слишком много знаем. — Она молчит. — В Эллоэт в ней нет ни одной инэмской черты, и ты ее не особо любишь. Совсем не как Неймана. Тэта делает шаг назад, словно ее обожгли кипятком. — Да, я любила его. Я не должна была любить… Он умер из-за меня. — Когда речь заходит о сыне, ее и вправду легко принять за сумасшедшую. — Это сделал Эмаймон, верно? В мгновение мне кажется, что я довел ее своими вопросами, и она сейчас накинется на меня и забьет до смерти, но этого не происходит. Помедлив, она все же кивает. — А Эллоэт — дочь Циреи. Она была третьей в списке. Я узнала про нее на последних сроках своей беременности… Эллоэт не дожила бы до этих дней, если бы я сама не родила мертвую девочку. Да, я украла ребенка у его любовницы. Как тебе такое? Эмай не знал, никто не знает. И ты будешь молчать. — Она сжимает в руке кинжал, тот самый, который перехватила у Эмаймона. — Конечно. Тэта смотрит на меня недоверчиво. — Ну, получается, ты отомстила, — говорю спустя минуту молчания. — Кровь за кровь. — Месть не приносит облегчения. У меня возникает желание согласиться, положить руку ей на плечо и утешить. Но кто в здравом уме приближается к вооруженной стражнице, которая с головы до ног в крови? Я должен быть осторожен: сегодня мы союзники, а завтра можем оказаться врагами. Я не могу знать, что она замышляет. — Зато ты станешь королевой Адаса, — говорю. — Ты этого так хотела. — Нет, не этого. Цена оказалась слишком высокой. — Да, увы. Но тебе нужно жить дальше. Ты должна найти, ради чего. Будет трудно, конечно… — А ради чего живешь ты? Ради них? — Я не отвечаю. — Так, значит, я стану королевой. — Только вот я боюсь, у тебя есть конкурент. — Я смотрю на кончики ее пальцев. Черные ногти когда-то были символом ее протеста, поводом, чтобы о ней говорили. Тэта задавала себе слишком высокую планку и забывала обо всем, когда видела цель. И вот куда ее это привело. — Ты про главу повстанцев? — Именно. Если он существует. — Раз ты такой догадливый, почему спрашиваешь? — То есть? — Вен, я затеяла это все, я и есть предводитель. Все эти люди подчиняются мне, и скоро все узнают мое имя. — Поэтому он называл тебя изменницей. — Не совсем. Я сомневаюсь, что он знал. Так что насчет тебя? Я столько всего рассказала, а ты не ответил на мой вопрос. Она своего добилась? — Не понимаю, о чем ты. — Напомню тебе, что когда-то я была ее подругой и знаю ее сокровенный секрет. Неужели за пятнадцать лет она не призналась тебе в чувствах? Неужели остыла? Тогда почему держит тебя возле себя так долго? Почему правит с тобой рука об руку? Все, как в известной поговорке: кто завоевал сердце трона, тот властен над половиной мира. — Трон — камень. У него нет сердца. — Правитель, хочет он того или нет, врастает в него корнями и становится с ним единым целым. Он не сможет снова стать человеком, у него нет выбора: лишившись короны, он потеряет силу, а значит погибнет от рук тех, кто хочет занять его место. Сегодня ты стал тому свидетелем. — Не всякого власть портит. — Да, верно, бывают исключения. Например, ты. Ты мог бы… Ты слишком много мог, но сам от всего отказался. — И она уходит, оставляя меня в объятиях адасской ночи. Глава 23. Обретение Тэта возвращается, смыв с себя кровь и натянув на лицо маску безразличия. Она встает у противоположного окна, недолго смотрит на город, затем обращается ко мне: — Отряд пойдет южным маршрутом. Они должны прибыть сюда раньше рассвета. — Это безопасно? Будет скверно, если ее заметят поблизости в такую ночь. — С ней мои люди. Они знают, как идти. И да, я узнала, что Харэна нет в замке. Эмаймон до него не дотянулся, и он все еще в горах. — Зачем тогда рассказал про нее. Я подумал, это угроза. — Забавы ради. Ты же знаешь, Эмай иногда слишком болтливый. Он даже не знал, куда я его направила, искал по городу. — Эмаймон… Он… — Мертв. — А Микэм? — Пока жив, колеблется. — Он не самый лучший союзник. — Знаю, но я разберусь с ним позже, сейчас он нужен живым. Если он признает, что его господин умер от естественных причин, люди поверят с большей охотой. — Как ты собираешься на него влиять? — У него сын. Забыл? — Отвратительно, что мы втягиваем детей в свои передряги. Не твои слова? — А что ты предлагаешь? Я защищаю не только себя. Пусть Эллоэт мне не родная, но я в ответе за нее. — Ты будешь ее регентом. Она нужна тебе, дело в этом. — Хочешь сказать, без нее я останусь с носом? Думаешь, адасцы не признают королевой чужеземку? Многое изменилось за десять лет. — Ты совершишь ошибку, если переоценишь себя. — Я тоже дам тебе совет. Сотри слезу, пока никто не видел. — Тэта бросает взгляд на мою щеку. — Я, пожалуй, схожу за Харэном. — Ты не успеешь вернуться. Представь, что она со мной сделает, если не увидит ни его, ни тебя. Сходите вместе. И обратно пойдете тем же южным маршрутом, через горы опасно. — Спасибо за заботу. — А чего так пренебрежительно? Разве я мало сделала? — Поблагодарю как следует, если мы вернемся домой живыми. — Вен, ты не меняешься. — Тэта вздыхает. — До рассвета еще долго. Что делать будем? — Она достает из-под плаща кинжал, который забрали у меня при нападении. — Так мило, что ты все еще хранишь подарок Крэйна. — Она идет ко мне через весь кабинет. — А я свой потеряла. — Когда? — В первый день службы послом. На меня напали в пустыне. — И как ты понравилась Эмаймону побитой? — Меня только ограбили. — И ты шла без оружия, одна. — Да. — Тэта, как мне кажется, хочет сказать что-то еще, но не решается.