— Мечтать не вредно, а я мечтаю по-крупному. Ты уже догадался, что одного Айлэна мне маловато? — Инэм тебе не покорится. — Посмотрим. Так вот, что касается тебя и твоей возлюбленной. — Последнее слово он произносит медленно. — У меня ее нет. — Это неважно. — Он делает шаг налево и встает передо мной, запрятав руки за спину. — Выслушай до конца, если хочешь спасти ее и вашего сынишку. Если ты признаешься в связи с королевой прилюдно, то династия утонет в позоре, и я смогу занять оба трона, не объявляя об их смерти. Ты же на все ради них готов, верно? Иначе я рано или поздно найду их, и лично для меня все закончится тем же… Ты разве не хочешь, чтобы они жили? Я их не трону, если… Сам посуди, от королевы-клятвоотступницы люди сразу же отрекутся, от наследника-полукровки тоже. Мне и искать их не придется. — Это не значит, что признают тебя. Не от меня, так от кого-нибудь другого ты получить по заслугам. — Я попытаюсь. Не живет тот, кто не рискует. — Орден верен королеве. — До поры до времени. А не хочешь спросить, что я сделаю с тобой? — Он делает маленький шаг навстречу, и я борюсь с соблазном протянуть к нему руки. — Раз уж ты сам ко мне пришел, выбора не остается. Мне даже не придется совершить сделку с совестью, смертный приговор у тебя под глазом. Даже если сотрешь, я найду с десяток свидетелей. Кстати, прежде чем помрешь, не хочешь узнать, как родился? Я откопал это еще до того, как нащупал твои слабые места. — Не хочу. — А ты послушай. Неужели неинтересно? Что ж, история стара как мир… — Заткнись. — Я вцепляюсь в прутья. — Твоя мамочка еще жива, представляешь? — Мне все равно. — Но ему удается сбить меня с толку. Почему-то я был уверен, что они мертвы. Им ведь должно быть по пятьдесят. Я давно о них не думал. — Ты не в том положении, чтобы остановить меня. Зря я, что ли, старался, пока наводил о тебе справки? Так вот, как я уже сказал, история стара как мир. — Я не могу закрыть ему рот, но мог бы закрыть свои уши. Я почему-то этого не делаю. — Твой отец-чужеземец не устоял перед чарами адасской красавицы и поплатился за это жизнью. Ее родители уберегли свою доченьку, решили вопрос деньгами. Представь их лица, когда они узнали о вас. Они не могли допустить огласки и спрятали несчастных детишек втайне от их мамаши. Она нашла вас, только когда обнаружила могилу дочери и получила фальшивую весточку о твоей смерти. Трогательная история, правда? — Ты мог ее сочинить. Почему я должен верить? — После всего этого она сошла с ума, продала все наследство и переселилась в горы оплакивать свое горе. Детали последних дней складываются в очень странную картину. Но есть обстоятельство, которое волнует меня сильнее всего. Я смотрю этому черту в глаза и задаю себе вопрос: неужели он знает, где я спрятал Харэна, и это прямая угроза? Вдруг его снова приволокли сюда? Нет, нет… — Тебе устроить встречу с ней? — Эмаймон растекается в улыбке. — Не утруждайся. — Я чувствую, как ситуация выходит из-под контроля. Я ничего не могу сделать, я в клетке. — Эмай, — говорит Тэта ласковым голосом, и у меня появляется смутное чувство, что она что-то задумала. Я отчетливо слышу ее дыхание и понимаю, что она прильнула к разделяющей нас стене. — Я очень хочу пить. — Я тебе не слуга-подносчик, — ухмыляется он. — Ну пожалуйста! Неужели ты меня совсем не любишь? Эмаймон оскаливает белые зубы. Очевидно, он к ней не равнодушен, но за любовь это слабо похоже. — Изменница. — Я? — Сколько лет строишь мне козни за спиной. — Я-то изменница? А сам? — И она перечисляет какие-то имена, как я понимаю, женские. Длинный список из имен. — Что это значит? — перебивает он. — Неужели ты хотя бы одну из них не вспомнил? — Какое тебе дело до… — Если ты забыл, я твоя жена. Ты думал, что хорошо их скрываешь? Я готова тебя удивить. Хочешь, назову еще одну девчонку? Ее ты точно вспомнишь. Как ее там… Адрэана? Эмаймон меняется в лице, его ноздри расширяются, а глаза выражают крайнюю степень презрения. — Она ведь для тебя особенная, верно? — С губ Тэты слетает короткий смешок. — Не смей называй ее имя. Ты ее пальца не стоишь. — Как заговорил! Эмай, когда ты был романтиком? Эти двое совсем перестали меня замечать — чувствую, на это и был ее расчет. Она ждет от меня действий. — О Адрэа, свет мой, как жаль, что нас разделяет пустыня! Почему ты ни разу не навещал ее могилку? Ах да, в то время сжигали несчастных влюбленных! На моей родине говорят, такая душа никогда не упокоится, она обречена на вечные муки. Тебя могла ждать та же участь, если бы тебя не прикрыли. — Заткнись. — Эмаймон совершает ошибку, подавшись вперед, но она бездействует, провоцируя его на еще несколько шагов. — Ты ничего про нее не знаешь. — Знаю, именно поэтому ты всегда видел во мне ее. Я стала ее отражением, а ты в очередной раз повелся, как двенадцатилетний мальчик. Через долю секунды он оказывается прямо перед лицом Тэты, хватает ее за одежду и трясет. Я не теряюсь и тихо крадусь по общей стене. У меня отняли оружие, но не связали руки. Я встаю на небольшую каменную возвышенность, которая по идее должна быть кроватью, и со всей силы бью его локтем в затылок. Эмаймон пытается отстраниться, но теперь он во власти ее рук. Я наношу еще несколько ударов, пока не слышу его истошный крик и не чувствую запах крови. — Только придурок спускается в темницу с кинжалом. — Сообщает мне холодный голос бывшей сослуживицы. Он падает на колени и получает еще один удар — коленом в челюсть, теперь от нее. Она тянет его за ноги, шарит по карманам и находит ключ, освобождает себя, затем меня и запирает задыхающегося мужа в одной из камер. — Хорошо ты сориентировался, — хвалит она меня. Я замечаю, что в красном ее одежда, лицо, ее серебристые волосы и руки. Вместо некоторых когда-то черных и ухоженных ногтей голая кровоточащая плоть. — Чего уставился? Я так ужасно выгляжу? — Отведи меня к ней. — Сначала бы с ним разобраться, — кивает она в сторону Эмаймона. — Сейчас же. — Она не здесь. Я приказала не пропускать отряд через границу. А где Харэн, сам знаешь. Я не успела спрятать его понадежнее, уж извини. — Прикажи, чтобы ее привели. — Какой ты нетерпеливый. Давай для начала поднимемся, меня тошнит от этой вони. — Окинув полумертвеца победным взглядом, полном лютой ненависти, она покидает темницу. Я иду следом. — Где Микэм? — Спит, наверное. Ночь как-никак. Я распоряжусь, чтобы его тоже заключили в клетку. — Две смерти подряд труднее списать на волю случая. — Поэтому я попробую его, как ты говоришь, задобрить. — По дороге Тэта приказывает слуге привести королеву и запереть Микэма. Мы оказываемся в кабинете — он в разы роскошнее, чем рабочее место Ларрэт. Инэмский замок скромный по своим масштабам, а здесь есть где разгуляться. — Значит, он у той старушки? — спрашивает она. — Да. Но эта история… Это правда? — По крайней мере, ее дочь зовут так же, как твою сестру, а сына — так же, как тебя. Эмаймон давно следил за ней, а я не говорила, думала, тебе будет все равно. — Ладно, сейчас не до этого. — Я подхожу к окну и с высоты рассматриваю ночной город. — Мне жаль, что так вышло. Я узнала про похищение не раньше вас. — Главное, все живы. — Кроме Эмая. — Тэта подходит ко мне. — Люди обрадуются. Я видел его отца на рынке. Он тоже здесь? — Возможно. Эмай обычно отпускает его без сильных побоев. — И где ваша дочь? Как ты ей все объяснишь? — Как-нибудь. — Разве она не спрашивала, куда ты исчезла? — Эллоэт думает, я сошла с ума после смерти Неймана, и меня пришлось запереть. — Мне тоже жаль.