— Мой брат. А Тэта не любит проигрывать. Она не замечает на пути преград. — Ларрэт говорит о бывшей подруге без тени обиды. — Я знаю, в Ордене нас нередко ставили в пару. — Она хвасталась, что выигрывала. — Иногда. Видела бы ты ее лицо, когда она протыкала мне грудь тренировочным мечом. — Для нее победа, даже маленькая, много значит. Перед тем, как попасть во Дворец, она поклялась себе, что станет сильнее и никогда не вернется обратно. Тэта из большой и бедной семьи. Ее родители земледельцы, а братьев и сестер столько, что не сосчитать. Попав во Дворец, Тэта порвала с ними все связи и не любила вспоминать прежнюю жизнь. Она боялась нищеты, как огня. Наверное, нам известно не все, ведь для того, чтобы отречься от родной земли, где ты обретешь покой, нужна веская причина. *** Ларрэт позвала к себе портных, чтобы перекроить пару старых платьев, а я решил сходить к Айрону и узнать, нет ли чего нового. Я застаю его в главном кабинете: он заменяет отца, который гостит на источнике. Айрон занят подсчетами сегодняшних долей. Одна из заслуг Дэмьена в том, что он реформировал систему распределения воды: мы перешли от остаточного принципа к долевому. Раньше Дворец и столицы получали фиксированную порцию ежедневно, а жители окраин порой оставались ни с чем. Росли недовольства. Дэмьен ввел правило: хотя бы каплю должен получить каждый. Но распределение по-прежнему неравномерное: размер порции зависит от возраста, от рода занятий и от места проживания. Чем больше людей, рожденных в округе, заняты в добыче и разведке, тем больше воды получают жители этого округа. Нововведение дало нам новых рабочих, они соглашались на тяжелый труд добровольно. — Ты это, заходи, я почти закончил. — Айрон одной рукой перебирает костяшки счет, другой что-то помечает на столе, посыпанным песком. Он считает быстро и умело, но без энтузиазма, как это делал его отец. — Сколько сегодня? — В среднем литр на душу, как и вчера. — Неплохо. Цвэн еще не вернулся? — Должен был. — Он встает из-за стола. — Ему вообще надо было остаться. Я мог бы сам пойти к управляющему. — Зато он оставил тебя за главного. — Да, представляешь, он мне теперь доверяет. Но это все ерунда. Меня больше волнует, что ему идти через пустыню. Он, конечно, привык стоять на ногах, да и дорога не такая долгая, как до Адаса, но-о-о… Как там Лара, кстати? Она нечасто дает тебе отгул. — Принимает портных. — А, это надолго. Вдруг кто-то настойчиво стучится в дверь и заходит, едва услышав разрешение. Это парень лет пятнадцати, из отдела. Он весь вспотевший, дышит прерывисто. Наверняка бежал сюда со всех ног. — Что случилось? — спрашивает Айрон. — Что-то с отцом? — Ничего серьезного, — парень кланяется. — Господин Цвэн поручил передать, что задержится на Цейдане примерно на два дня. Еще он приказал, чтобы Вы не покидали Дворец, не оставляли отдел без присмотра. — Почему? Какие-то проблемы? — Господин Цвэн пожелал обговорить с управляющим планы по разведке. — Целых два дня? — Айрон подходит к слуге. — Признавайся, что произошло. — Я говорю Вам правду, господин. Ничего не случилось. — И он уходит, оставив Айрона в замешательстве. — Надо было пригрозить ему, надавить, он бы признался, — говорю. — Нет, — Айрон отрицательно качает головой. Я ни разу не видел, чтобы он поднимал голос на подчиненных. — Все и так понятно. Не спроста он так дрожал. Все плохо. — Не спеши с выводами, мало ли что могло произойти. — Другого объяснения у меня нет. Надо было отговорить его от похода… Или пойти с ним. — Перед этим он ни на что не жаловался? — Да он никогда не жалуется! — Айрон в порыве негодования смахивает песок со стола. — Эти старики такие. Пока удар не хватит, молчат, как немые. — Пошлешь гонца?.. — Нет, сам пойду. И без меня тут управятся. — Он надевает и застегивает плащ, выходит из кабинета, окрикивает кого-то, что-то приказывает и исчезает за горизонтом. *** Прошло три дня. Как оказалось, Цвэн действительно заболел. Он до сих пор не вернулся с источника. Айрон за эти дни раза три навещал отца и каждый раз приходил домой без хороших новостей. Несмотря на разлад в отношениях с мужем, Ларрэт старается его поддержать. Она сама обнимает его на прощание, когда тот вновь отправляется на Цейдан, в четвертый раз. Вечером того же дня я решаю заглянуть к Крэйну. — Что с господином Цвэном? — спрашивает он. — Он вернется? Во Дворце только о нем и говорят. — По словам лекарей, ему нужен покой. Будем надеяться, что еще встанет на ноги. — Он всегда был таким крепким, ни на что не жаловался. — А разве ты жалуешься? За последние двенадцать лет я стал другим человеком, а Крэйн все тот же старик с густыми седыми усами и коротко стриженой головой. Мне всегда почему-то казалось, что он из года в год не меняется, но сейчас я вижу его маленьким и беззащитным, совсем не таким, как раньше. Узнав о заговоре, он не отрекся от меня. Я всегда мог прийти к нему и быть услышанным, но осознал это слишком поздно. Как же мне не хватало его все те шесть лет и как будет не хватать, если… А ведь и сейчас мне так хочется рассказать ему о Ларрэт. Вдруг возможности больше не будет? — Со мной все хорошо, Вен, правда. Не переживай. — Я хочу тебе кое-что рассказать, — говорю я решительно. — Надеюсь, на этот раз ты не убивал? — Нет. Я всего лишь помолвлен с королевой. — Что?.. — Он широко раскрывает глаза и подается вперед. — Как? Она уже замужем. — Сегодня да, завтра нет. С Айроном она разводится, но это пока что тайна. — Я не понимаю. Ты что, хочешь разрушить чужую семью? — Вопрос с наследником нужно решать. Развод — это вынужденная мера и не моя инициатива. — И потом, она дочь господина Эдриана. Правда когда-нибудь раскроется. — Поэтому я рассказал все заранее. — Да ты с ума сошел! Тебя могли казнить! — Как видишь, вышло наоборот. — Должно быть, ты и ее свел с ума, раз она простила. Ну и зачем тебе этот брак?.. Ты ради нее бросил Нору? — Понимаю, что со стороны это выглядит как расчет, но это не так. Я действительно этого хочу. Называй это любовью, если угодно. — Ох, сколько шума-то будет! Вен, я понимаю, ты не хочешь об этом думать, но от прошлого не убежишь. Никогда такого не было, чтобы господа женились на своих слугах. — Никогда не было, чтобы прислужники получали второй ранг. Все бывает в первый раз. — Вен, ты обезумел. Я вот и мечтать не мог о такой дерзости. — Он опускает голову и смотрит на свои морщинистые руки. — В наше время все было просто и понятно, а иное казалось недоступным. Нас учили быть покорными… И что теперь? Разве надо было жить иначе? Ты ставишь под сомнение все то, чему мы верили. — Я разве говорю, что нужно бунтовать против всего? Я давно из этого вырос и думаю, что это глупо. И на самом деле я многим обязан удаче. — Ты называешь брак с королевой удачей? — Не я сделал первый шаг. На это я бы не решился. — Я тоже. А ведь все могло быть иначе. — Ты о чем? — Думаешь, у меня не было молодости? Если Крэйн рассказывал о прошлом, то говорил про службу, про Орден, про своих подопечных. Иногда он вспоминал жену, и мне всегда казалось, что он женился от безысходности: ему тогда стукнуло тридцать.