— Госпожа, Вы можете оседлать Джэна, — предлагаю. — Он и так тащит целую повозку. — Для него это пустяк, быки приучены к тяжестям. Смотрите, какой он резвый. Из него так и прет энергия. — Вен, пожалей несчастного, будь человеком. — Ларрэт останавливается, чтобы в очередной раз погладить Джэна и поцеловать его в нос. — Я пойду сама. Я справлюсь. *** На границе нас встречают местные хранители порядка и сопровождают до посольства, где ждет не дождется Эмаймон. Мы идем по длинной аллее, окруженные пристальным вниманием довольных жителей. Стражники — и сопровождающие нас, и те, кто охраняет аллею, — напротив, опечалены, ведь среди них нет адасцев: корпус по понятным причинам служит королеве. Самим адасцам запрещено носить оружие, но, несмотря на это, они нередко нападают на стражу, чтобы присвоить себе часть нашего инвентаря. Одним словом, служба в адасском корпусе в разы опаснее, чем служба в Ордене, а людей в нем на сотню больше — целых триста человек. Адас не так примечателен, каким его многие ожидают увидеть. Мы с детства привыкаем к мысли, что там, за пустыней, все иначе. Но нет. Люди — да, выглядят и одеваются немного по-другому, их язык немного отличается от нашего. Но сам-то мир по обе стороны пустыни одинаковый. Та же разруха и безнадега. Адас славится своими почвами, но не сказать, что здесь на каждом углу растут деревья. Только при приближении к посольству зелени становится больше. Дом наместника лишь немногим скромнее нашего замка и расположен на самом высоком участке местности. Путь к нему выстлан ровными камнями разных цветов и оттенков. — Вы наверняка устали с дороги, — любезничает Эмаймон с порога, не покланявшись, будто уже получил Адас в личное владение. — Я предлагаю начать вечер с ужина. Посидим, поболтаем, а утром решим все формальности. — Вчера мы выслали на базу отряд более чем из десяти человек, — говорит Ларрэт. — Они должны были выяснить, является ли новость о находке правдой. Где теперь эти люди? — Не беспокойтесь. Я их отпущу вместе с рабочими, как только получу желаемое. — А где управляющий? Что Вы с ним сделали? — С Юсвэйном тоже все в порядке. Эмаймон сопровождает нас в гостиную, где щедро накрыт стол для гостей и для нескольких его приближенных. Стражу мы оставляем в коридоре, для них приготовили отдельный ужин. — Я хочу представить вам своего советника, — говорит Эмаймон, хлопая по плечу своего сопровождающего. — Это Микэм. Бывший слуга корпуса, отныне — мой. Видно, что парень не из местных. У Микэма светлая кожа, а слеза набита под левым, а не под правым глазом. Так клеймят чужеземцев, поменявших сторону. Видимо, он совсем недавно прошел обряд инициации, так как кожа вокруг его слезы покраснела и местами кровоточит. — Еще успеете познакомиться, — продолжает Эмаймон. — А теперь прошу садитесь. — Он, гостеприимно размахнув руки и широко улыбнувшись, предлагает нам разместиться за столом, а сам садится с противоположной стороны. — Я ожидал, что Вы придете с мужем. — А чего Вы без жены? Я думала, Тэта рада будет меня увидеть. Они поженились полгода назад, сразу после того, как Эмаймон отменил любые преследования за межплеменные связи. Эта чертовка-таки своего добилась. — Ей нехорошо, — отвечает он. — Что случилось? — Тошнота какая-нибудь, я не знаю… Что там бывает на ранних сроках? — Так она беременна? — Ларрэт старается улыбнуться, но выходит натянуто. — Ах, да! Кажется, Вы еще не знаете… Что ж, я сам сообщу эту радостную новость. Моя благоверная и Ваша давняя подруга ждет ребенка. Как здорово, правда? — Поздравляю. — Пока еще рано, но спасибо. Желаю и Вам такого же! А Вы это, не бойтесь, угощайтесь. Времена тяжелые, чего упускать такую возможность. Видите, все общее… Сейчас слуги принесут напитки. А он постарался. Знал, что мы будем предельно осторожны, и решил подкупить нас гостеприимством. — А Вы не желаете обменяться с госпожой приборами и бокалами? — спрашиваю. — Обычай старый и забытый, но он пришелся бы как нельзя кстати. Он соглашается и подает знак слуге. Я подумал, что яд может быть и на поверхности посуды, а общие блюда могли быть приманкой для большего доверия. — Вы меня оскорбляете, — говорит он вежливо. — Неужели думаете, что я могу отравить королеву за собственным столом? Это было бы низко. — Знаете, брать людей в заложники тоже неблагородно. Следом повисает неловкая пауза. — Венемерт бывает иногда дотошным, — встревает королева. — Не воспринимайте близко к сердцу. — Что ж, ладно. Хорошо иметь такого внимательного слугу. Вам наверняка не терпится приступить к делу? Как я уже сказал, договор мы подпишем завтра, а сейчас… — Обозначим условия, — продолжает она его мысль. — Несмотря на обстоятельства, я настроен к Вам дружелюбно. — Его диалект пестрит окончаниями, выражающими почтение. — Однако… И я надеюсь, Вы это понимаете, я отстаиваю интересы своего народа и вынужден требовать. — Последнее слово он происходит медленно, по слогам. — Пусть это грубо, но вынужден. Я ни в коем случае не хочу Вас обидеть. — Так. Значит, Вы хотите полной автономии. — Именно, госпожа. И, помимо этого… Во-первых, поскольку в содержании охранного корпуса больше нет никакого смысла, Вы забираете своих людей. Пусть остаются только те, кто готов служить мне, а такие найдутся. — Он с чувством собственного превосходства делает пару глотков из бокала, откинувшись на спинку стула. — Во-вторых, что касается источника… — Позвольте Вас перебить. — Она делает ответный глоток. — Ваше требование полного контроля над ним крайне возмутительно. Ваших рабочих на базе в разы меньше, чем наших, и находка в большей части наша заслуга, не ваша. — Вы предлагаете разделить воду пополам? — По меньшей мере да. — Мы готовы предоставить Вам только четверть нашей добычи и только до того момента, как Вы найдете свой источник. Я надеюсь, это случится скоро. Если нет, через год мое щедрое предложение потеряет силу. — Треть, — торгуется она. — Увы, только четверть. Тоже неплохо. Но не легко ли он нам уступил? Неужели вправду надеется, что мы не уйдем отсюда живыми? Повисает еще одна пауза, которую прерываю теперь я: — И насчет Вашей первой просьбы. Помимо стражников, мы забираем себе весь инвентарь, и за расформирование корпуса я возьмусь лично. — Зачем себя утруждать? — Эмаймон вновь делает глоток, как заядлый пьяница. — Мы готовы простить вам то, что вы успели награбить, но оставшиеся оружие вы вернете в полном объеме. — Вы обвиняете меня в грабеже? — спрашивает он уже без улыбки. — Не Вас, а в том числе тех, от кого в свое время Вы помогли избавиться… Я смотрю на его приближенных — они смущены, ведь они только догадывались о причастности Эмаймона к подавлению бунта. — Еще мы возвращаем Адасу всех заключенных ваших кровей, — продолжаю. — Ваш отец, кстати, еще здравствует. Эмаймон пару секунд о чем-то перешептывается со своим советником и отвечает: — Что ж, ладно. Однако я думал, что сама госпожа озвучит мне встречные условия. Хорошо ли, что Вы говорите за нее? — Слово моего секретаря — мое слово, — отвечает Ларрэт. — Я бы никому не позволил говорить за себя. — Вы, господин Венемерт, говорили про грабежи, — добавляет Микэм, будто бы уязвленный тем, что Эмаймон доверяет ему меньше, чем госпожа мне. Его голос — смесь нашего и адасского диалекта. — Позволю себе заметить, что и ваш народ двести лет разорял наши земли. — Это не грабеж, а договоренность, — возражаю. — Вы сами отказались от свободы взамен на воду. Мне напомнить условия соглашения двадцатого года? Мне казалось, вы помните их наизусть. — Я считаю, — говорит возомнивший себя адасским королем, — что наши предки допустили ошибку. — Вы воспользовались нашей слабостью и забрали у нас свободу, — добавляет его слуга. — Это даже забавно, что сейчас двести двадцатый год — говорит Эмаймон, вновь натянув на все лицо улыбку. — Прошло ровно два века. Теперь мы не нуждаемся в воде и готовы жить без вашего покровительства. — Вы уверены, что сможете наладить работу на базе без нашей помощи? — спрашивает Йэнн. — Разведка так и не получила никаких сведений. В каком из каналов найден источник? — Вы не поверите, но вода все это время была под нашим носом, у самой поверхности. Странно, что вы так долго копались в земле… Так что мы сердечно благодарим за соучастие, но справимся сами. — Ну, никогда не знаешь наверняка, где подвернется удача, — отвечает Йэнн сдержанно. На этом оживленная беседа заканчивается, и мы беремся за трапезу, временами переглядываясь и перешептываясь. — Хм, — говорит Эмаймон спустя время, обращаясь к госпоже, — Ваши предки считали себя властелинами всего мира, но никто не додумались дать своим владениям название. Королевство и королевство, династия да династия… Какое недоразумение, не так ли? — Это нетрудно исправить.