* * * Иван шагал в сторону бассейна. Железная цепь тянулась следом. Когда оставалось шага три, негр дёрнул за конец и Иван едва устоял на ногах. Тотальный контроль. — Ты кто на самом деле такая?! — выкрикнул Иван девушке в бирюзовом. — Эмма Миллер, — представилась та, протягивая руку для рукопожатия. — Сэмюель, не будь строг. Со мной он будет паинькой. — Ты с ними? — Теперь понимаешь. — Быть не может? Но зачем? — А разве дедушка тебе не рассказал? — Что именно? Дедушка…? — опешил Иван. — Да, доктор Альбрехт Миллер — мой дед по материнской линии, а я, по его словам, новая веточка их славной династии. Кстати, как тебе он, мой добрый дедушка Альби? — Альби?! Чего этот божий одуванчик мне не наговорил! Голова идёт кругом! — Иван нервно вышагивал вдоль бассейна. Цепь грохотала по деревянному настилу. Металл впивался в кожу. — С Крофтами не вышло, решили пустить нас на органы, так? Не-ет! Не выйдет! Что вам от меня надо? — Не от тебя, а с помощью тебя, — невозмутимо ответила девушка. — Твоему здоровью ничто не угрожает. Тот погром, что ты учинил в лаборатории… — Не юли! Ты не ответила, — жёстко перебил Иван. — Тогда общайся с Сэмюелем, — коротко отрезала Эмма и отвернулась. — Я не подопытный кролик! Этот злобный старик расчленит меня на части и заспиртует как и тех… макак? — Да брось ты! Нашёл тоже Доктора Зло! Может, тебе даже понравится, — девушка хлёстко шлёпнула себя по нагим ляжкам и прыснула заразительным смехом. Успокоившись и вытирая слёзы, она продолжила: — Не делай из него монстра. Он милый и тихий старик. В любом случае твоя жизнь в безопасности. Деда интересует только наука. Ну и ещё кое-что. Его мечта — оставить наследие, но не следы. И он не любит рисковать, а любой след — это риск. Концы в воду — вот его жизненное кредо. И ещё природная щепетильность. Ты не представляешь, какой он педант. Сказывается аристократическое происхождение. К тому же, мне и самой хотелось поучаствовать в этом феерическом спектакле, — говоря это, Эмма как бы невзначай положила ладонь на плечо Ивана, а негр сильнее сжал конец цепи. — Всё было просчитано до мелочей. Гаррет отлично подходил на роль злодея и «козла отпущения». Полиция получит его письмо-раскаяние. Этот ветеран новых крестовых походов вернулся с Балкан полным психопатом и весь 96-й год пролечился в реабилитационной психлечебнице. Результат на лицо: утративший рассудок бравый боец SAS кончает с собой и делает это по-шахидски — прихватив тех, кто богател, пока он проливал кровь за демократию. Оцени, какая драма! На роль «богатеев-смертников» чета Крофтов попала случайно. Виной их болтливый дружок-художник, он же мой несостоявшийся ухажёр, восходящая «звезда» контемпорари-арта с глупейшим псевдонимом Папелло. Подстроить звонок от якобы твоего старинного друга обошлось нам в жалкие пять тысяч баксов. Вот только не понимаю, за какие такие грехи судьба подсадила на обречённый «гроб с крыльями» этого безобидного профессора-индийца? В общем, с помощью несложных манипуляций «злодей» и его «жертвы» — но главное, нужный нам человек — стали владельцами билетов в один конец. Ты спросишь, как я стала француженкой и стюардессой? В Индии, как впрочем, и везде всё решают деньги, ну… ещё чуток французского шарма. Так принятая накануне стройная и чертовски привлекательная дебютантка быстро заменила заболевшую накануне бортпроводницу. Хмурый пилот был не против. Короткий перелёт он смог бы совершить и в одиночку. Сикху до лампочки, кто разносит бокалы с шампанским и ублажает аппетиты пассажиров…. О! А вот и пропажа! Иван обернулся. На поляне, шагах в десяти стоял тот самый лесной кот, спасший их с Питером от злобных приматов-пращников. Зверь не сводил с Ивана жёлтых глаз, да и сам Иван не мог оторвать взгляда от хищника. — Это Бисмарк, — сказала Эмма. — Мой виверровый кот. Не бойся его. Крапчатые кошки, плохо дрессируемы, но Бисмарк кроме всего прочего феноменально умён. Он мой самый верный слуга. Иди сюда! Кот сделал шаг и замер, помедлил немного и, мягко ступая массивными лапами, направился к своей хозяйке. Теперь Иван смог внимательнее разглядеть этого диковинного зверя. Большая голова, короткие полукруглые уши. Широкая морда с близко посажеными круглыми глазами походила больше на тигриную. Серовато-коричневая шерсть с тёмными пятнами сверкала на солнце. В грациозных движениях ощущалась сила и уверенность. Кот подошёл к девушке и уткнулся носом в бедро. — Ты только представь, — продолжила Эмма, гладя кота между ушами. — Спустя час полёта Гаррет, якобы, выводит из строя двигатели. Самолёт стремительно падает и тонет. От удара о воду отвинченное лётное кресло отрывается и вместе с пилотом выбивает передний «фонарь», крепление которого заранее ослаблено. Через него я и выуживаю нужного нам человека, а на поверхности в согласованном квадрате нас уже ждёт «Брюнхильда» с дежурной шлюпкой, с эхолотом и водолазами. Операция со стопроцентной гарантией. Теперь мы все — официальные утопленники. Полиция возбуждает дело. Следствие находит предсмертную записку англичанина, и газеты поднимают вой о ветеране-самоубийце больном «вьетнамским синдромом»; о трагической гибели американского мецената и о безвременно почивших его молодой красавице-жене и юном сыне. И о том, кому, в конце концов, достанутся миллионы старика Крофта. А ещё о непрофессионализме индийских авиалиний; об отсутствии мер безопасности в аэропортах и об алчных частных авиакомпаниях, каких заботит одна лишь прибыль. Каждый увидит себя на месте Крофтов и поверь, никто даже и не вспомнит о нищем славянине, то есть о тебе, мой дорогой Йохан. И о стюардессе Брижит не вспомнят тоже. Все примут нашу кончину за досадную данность на фоне ужасных смертей нуворишей в мире постоянных угроз их сытой и праздной жизни. Как видишь, всё гениальное просто. И всё бы так и случилось, если бы не пилот. Мы не учли его боевого прошлого. Он спутал нам карты. — Погоди, — Иван чувствовал, как пылает его лицо, — «нужный вам человек» это кто? — А ты как думаешь? — хитро щурясь, спросила девушка. — Но почему? — Статья в итальянской газете за ноябрь 97-го. Помнишь? Девчонку подняли на борт, а спасителя не успели. Только спустя час поисков водолазы нашли его практически на дне. Но нашли живым! Апноэстическая кома, приостановка работы сердечной мышцы и всех дыхательных функций. Организм поддерживал себя сам на минимальных кислородных ресурсах. Медики назвали тот случай газетной «уткой», но мой дед знает о тебе всё. Иван долго сидел, не решаясь продолжить разговор. Слова Эммы огрели его как обухом по голове. Наконец оцепенение слало отпускать. Вернулась речь: — Но… но… — бессвязно промычал он. — Расслабься. Мы уже год следим за тобой. — Эмма, как ни в чём не бывало, растянулась на лежаке. — Ну…, ну… это невозможно, — мысли в голове Ивана метались, как куры в курятнике, куда влезла лиса. Вначале лекция нацистского маразматика, теперь откровения его взбалмошной внучки. Иван даже ущипнул себя — не сон ли это. Он выпрямился и с видом человека, которого не удалось разыграть, выкрикнул: — Глупости! Считаешь меня за дурака? Не знаю, в какую игру здесь играют, но…, но…, к примеру, как бы ты «выудила» меня из самолёта? Скорость падения, плюс вес… Пара минут, и мы бы ушли на дно метров на сто, не меньше. Будь ты даже лучшей ныряльщицей на весь Бенгальский залив, с такой глубины, да ещё и с ношей в мои семьдесят пять килограмм… ты шутишь? — Дорогой мой Ваня, — миролюбиво произнесла девушка, — я с тобой откровенна лишь только потому, что меня об этом просил дед. Он не хочет использовать тебя вслепую. Считает, что ты должен стать членом команды. Я другого мнения, но его не переубедить. И всё же… я раскрыла все карты, потому что знаю, ты никуда не денешься. С этими словами она развязала нашейный шарф и склонила голову на грудь. Тёмная, будто змеиная, блестящая и скользкая кожа покрывала всю её шею. На затылке чернел бугорок схожий на кратер спящего вулкана. То было настоящее дельфинье дыхало. Время от времени оно сжималось, а когда расправлялось, выпускало порцию пахнущего тиной дыхания. Девушка встала с лежака, поправила плавательную шапочку и, оттолкнувшись от края бассейна, нырнула в воду. Кот Бисмарк последовал за ней. Глава 18 Неделя пролетела как в тумане. Сказывалось действие антидепрессантов. По утрам Ивана выводили к бассейну. Нырять и плавать не дозволялось, но можно было сколь угодно стоять под летним душем, смывая ночной пот. Днём он занимался на террасе на тренажёрах, а вечерами гулял в саду, а в голове всё крутилось услышанное от человека назвавшего себя доктором Миллером, и от существа по кличке Эмма. Именно существа, поскольку подобного Иван не видел никогда. Всё походило на фантастику, но, тем не менее, всё это было явью. И если россказни старика можно было списать на деменцию богатея съехавшего с катушек на базе собственной исключительности, то как объяснить увиденное на шее мутанта? Цепь на ноге не сняли, и Сэмюель чёрной тенью неизменно следовал в паре шагов позади. На ночь её прикрепляли массивным замком к стальному кольцу в полу под Ивановой кроватью. Каждое утро ровно в шесть со стетоскопом на шее и с тонометром в кармане в палату входила фрау Хильда. Она ставила на прикроватный столик разнос таблетками и стакан чистой воды и начинала осмотр. Иван не сопротивлялся. Открывал рот по требованию, дышал и не дышал, как велела фрау Хильда. Она измеряла температуру и давление, а Иван украдкой разглядывал её. Кожа лица едва тронута загаром. Нет даже лёгких пигментных пятен. Волосы собраны на затылке в тугую «гулю». Шея чистая, по-европейски белая. Ничего примечательного в фигуре. Из-под халата не торчат плавники. Между пальцами нет перепонок, и пахнет от неё не тиной и сыростью, а фенолом и формалином. — Я проснусь после них? — как-то сострил Иван, принимая очередную порцию пилюль из рук фрау Хильды. — Гер Кунц грозил сделать из меня овощ. — На всё воля божья, — холодно ответила та. Если бы не тропики, её смело можно было назвать Снежной Королевой. Иногда вместе с фрау Хильдой в комнату заходил гер Кунц. Он, как и она, также не выглядел мутантом. Отдающие синевой впалые гладковыбритые щёки. Две нитки сухих губ. Из ворота халата проглядывает белая манишка с аккуратным узлом чёрного галстука. Нельзя сказать, что от лица Кунца веяло одухотворённостью, но и от животного в нём было лишь толстенные линзы очков, делавшие глаза выпуклыми как у рыбы. — Что вам снилось этой ночью? — безучастно спрашивал он, изучая записи в планшетке. Обычно Иван игнорировал этот вопрос, но один раз ответил: — Мутант с человеческой головой и туловищем дельфина. — Надеюсь, голова была не ваша? — тонкие губы немца тронула ядовитая ухмылка. — Хотелось бы надеяться, — грустно вздохнул Иван. Кормили его дважды в день простой индийской пищей. Утром обязательный зелёный чай, рис и дал. Вечером овощи или фрукты. Еду приносил грузный повар-индус с закрученными к верху пышными гуталиновыми усами и в белом фартуке, едва охватывающем выпирающее пузо. За эти дни Иван изучил место, где находится. С террасы расположенной на крыше кирпичного двухэтажного здания, похожего на админучреждение позднесоветского периода с голыми стенами без балконов и мансард, просматривались три равноудалёно пристроенных одноэтажных крыла так, что сверху строение напоминало трёхлучевую звезду Мерседес-Бенц. На окнах плотные шторы и непроницаемые жалюзи. Плоские крыши двух пристроек сплошь утыканы солнечными батареями. Третья усыпана антеннами и приборами всех мастей, от радио и метеорогических до совершенно незнакомых. Между пристройками располагались сад, площадка для крикета и бассейн. Дальше за ухоженными пальмами и папоротниковыми кустарниками виднелись несколько хозяйственных построек, а широкая мощёная камнем дорога уходила к сооружению с двумя массивными гаражными воротами. Вдалеке сквозь густую листву просматривался бревенчатый забор на менее трёх метров в высоту и обнесённый колючей проволокой. За забором, куда не кинь взгляд, лес поднимался высоко по склонам, и создавалось впечатление, что Виртукон[5] — так Иван окрестил своё местоположение — разместился в огромном каменном мешке, созданном природой и будто специально окружённом со всех сторон обросшими зеленью высокими скалистыми стенами. Было совершенно не ясно, в какой стороне залив и место приземления. Да и на той ли земле всё происходит? Не исключено, что его увезли далеко от самолёта. Возможно на другой остров или на материк, и теперь поиски организованные магнатом Крофтом окажутся безрезультатны. Его? Нет, их! Да-да, именно их. Ведь «очкарик» Кунц так и сказал: «Мальчик жив». Очевидно же, что он имел в виду Питера. Но почему их держат врозь? Что за театр творится? Ясно одно, этим безумцам нужен именно он, Иван Усик. Такая мысль немного льстила. Совсем чуть-чуть. Больше пугала. Неужели они и ему вживят дельфинье дыхало? Старик сказал, что Иван обладает некой исключительностью, и именно эта особенность интересует этих ненормальных. А ещё существо Эмма говорило что-то про случай трёхлетней давности. В республиканские газеты история та не попала. Была небольшая заметка в колонке курьёзов в «La Gazzetta Mezzogiorno», многотиражке города Бари, где он полмесяца провалялся в госпитале. Да, это он спас Кэти Иствуд. И когда её поднимали на шлюпку, его, потерявшего сознание, не успели подхватить за руки, и он камнем ушёл под воду. Да, его действительно искали прибывшие на место происшествия водолазы-спасатели. Вернее, искали его затонувшее тело. И длилось это не час, как сказало существо, а час и двенадцать минут, как было написано в газете. А когда нашли, он естественно не подавал признаков жизни. После неутешительного вердикта доктора Флимана тело повезли в центральный морг Бари для экспертизы и оформления, но по пути, по словам бригады скорой помощи, случилась некая метаморфоза. Газетная заметка не содержала подробностей. Более того, акцент в ней сводился к тому, что вероятнее всего британские «охотники за сокровищами затонувших галеонов» сами придумали эту безумную историю о воскрешении, чтобы отвлечь внимание прессы от своих «тёмных делишек». В преддверии местных выборов статья клеймила неповоротливое руководство карабинеров провинции. Их халатное, спустя рукава, бдение о национальных богатствах, пусть и не поднятых ещё со дна моря, но и без того уже являющихся достоянием Республики. И напоследок резюме: На какие уловки идут авантюристы всех мастей, ради сокровищ Средиземноморья. Италия, будь бдительна! Не стоит обманывать себя. Иван, как и те барийские газетчики, ни на йоту не верил в своё чудесное воскрешение. Вероятнее всего его течением отнесло далеко от судна, и он без памяти болтался на волнах, пока итальянским спасателям не пришло в голову расширить круг поисков. В горячке доктор Флиман, любитель креплёного апулийского негроамаро, мог и ошибиться, а эмоциональные южные парни что угодно от скуки сбрендят журналистам, чтобы их звучные фамилии запестрели на полях местной прессы. Но откуда обитатели Виртукона знают подробности той истории? Был в том госпитале молодой врач по фамилии Скорци. Он долго и упорно расспрашивал Ивана, что тот помнит, и как было на самом деле. Но Иван не помнил ничего. Лишь то, как умиротворённое лицо Кэти сменяется перекошенным от ужаса лицом медбрата и криком на всю карету скорой помощи: «Dai ossigeno!!!»[6]. Скорци работал над диссертацией и, видимо, поэтому случившееся так заинтересовало его. Спустя две недели Иван уже чувствовал себя прекрасно, да и к окончанию визы стоило нагнать «Marine Gold», ожидавшее его в Неаполе. Он собрал вещи, заполнил страховые формуляры и был таков.