Актер-то он хороший, но не в таких стрессовых условиях. – Серж, я ведь все равно узнаю. – Мне пришлось вызвать сюда Джулию Карпову. – Кикимору… лешего тебе в любовники! Ты что творишь, самоубивец?! Да Ракель Натановна живьем с тебя кожу сдерет за то, что ты притащил в Топинск бывшую любовницу Давы, подсадившую его на наркоту, – зашипел я практически на ухо Сержу, придерживая его за лацкан фрака. – Да что ты меня пугаешь! – задергался режиссер. – Мозг вынут, кожу сдерут! Думаешь, я боюсь? – Похоже, что нет, иначе не творил бы таких глупостей. – А что мне делать? – теперь уже разозлился он сам. – Интерес зрителей к приключениям Ивана Сыча угасает, а появление в фильме Джулии поднимет популярность. Но ты запретил ей приезжать в Топинск. – И запрет свой не снимал, – парировал я, но все же задумался. Год назад я влезал во все щели съемочного процесса, откровенно путаясь под ногами у профессионалов. Потом мой интерес сошел на нет, потому что яркий мир синематографа на поверку оказался еще и чертовски выматывающим. Это действительно тяжкий труд, причем для всех участников процесса. И вынести его могли только истинные фанатики своего дела. Так что, возможно, со своими драконовскими мерами я и перегнул палку, наседая на того, кто тянет эту лямку за всех нас. Хотя именно просчеты Сержа привели к тому, что всеобщий любимей, красавец и прочее Емельян Багров предстал перед коллегами в крайне неподобающем виде. Но в главном мой нестандартный друг прав – каждый должен заниматься своим делом. А решение вот таких проблем – как раз по моему профилю. – Хорошо, давай закончим с взаимными обвинениями, – примирительно сказал я нахохлившемуся, как промокший воробей, режиссеру. – А я еще и не начинал, – взбрыкнул Серж. – Вот и не надо. Показывай, где прячешь эту роковую красавицу. Серж тоже переосмыслил ситуацию и не стал кочевряжиться. Он поселил Джулию в милом таком домике в жилом районе почти у ворот студии. Войдя внутрь, мы как раз застали лихорадочную упаковку чемоданов. – Куда-то собрались, мадемуазель? – ядовитым тоном спросил я, заставив актрису взвизгнуть и отскочить в угол комнаты. Выглядела она как трепетная лань: с большими чувственными глазами и детским личиком. И это несмотря на то, что Джулии недавно стукнуло двадцать три года. В панике ее ангельская внешность становилась еще более трогательной. Но я-то помню, как это самое личико было искажено возмущением, презрением и яростью на грани бешенства, которые напрочь нивелировали всю милоту. – Я ведь предупреждал, что не стоит путаться у меня под ногами. А ты что делаешь? Подсовываешь наркоту нашему главному актеру? – Я не подсовывала! – опять взвизгнула Джулия, причем с такой искренностью, что прямо озадачила меня. Через секунду все встало на свои места. – Он сам отобрал. Говорил, что тут у вас сущая каторга и нечем даже расслабиться. А ему нужно, иначе он плохо работает. Я не хотела давать, а он взял и выдрал. – Что именно выдрал? – Окончательно успокоившись, я перешел к делу, потому что сработало профессиональное чутье. – «Поцелуй феи», – затихнув, пробормотала актриса. – Я так понимаю, ты сейчас о новом дурмане говоришь? – Да, он дарит сказку наяву, – тоже успокоившись, стрельнула в меня глазками Джулия. Зря старается. Если знаешь, сколько мужиков прокатила на себе эта газель, то ее потуги могут вызывать только омерзение. – Да уж, но похоже, что нашему Емеле вместо поцелуя феи достался засос кикиморы, и подарил он ему кошмар в реале, – хмыкнул я и стегнул красотку таким взглядом, что кокетство слетело с нее, как пух с одуванчика. – Ну и где ты взяла дурман, о котором я даже не слышал? – Купила в Москве у одного… человека. Талантище! Врет как дышит, но вот с фантазией в этой милой голове полный швах. – Вываливай на стол все запасы. Джулия побледнела до состояния вампира. Оно и понятно – вырисовывающаяся в перспективе ломка будет похуже любых угроз. – Успокойся, не отберу, если, конечно, будешь держать эту дрянь при себе. – Буду, – сложив ладошки в молитвенном жесте, уверила актриса, от чего мне захотелось сплюнуть, но чистота в чужом доме остановила. Девушка начала быстро рыться сначала в сумочке, затем полезла в недособранные чемоданы и шляпные коробки. Горка из псевдоконфет, трех стеклянных пузырьков и пары табакерок меня не впечатлила, и я спросил у режиссера: – Серж, ты на сколько ее вызвал? – Два месяца съемок, – тут же ответил он и помрачнел, потому что быстро догадался, к чему я веду. А вот Джулия все еще непонимающе хлопала длинными ресницами. – Ты же не совсем дурочка и наверняка знала, что на этой, как выразился ваш милый Эмми, каторге не сможешь найти добавки. Ну, и на что же мы рассчитывали? – с вкрадчивостью удава спросил я. – Или, вернее, на кого? Джулия снова забилась в угол и отрицательно затрясла головой. Да и все остальное ее тело била дрожь страха. Даже так? Я посмотрел на немного растерянного Осипа и с обидой в голосе сказал: – Чиж, кажется, меня здесь вообще никто не боится. Если честно, на такую реакцию режиссера я не рассчитывал. Серж сумел меня удивить. Он рассерженным котом сорвался с места и, подскочив к Джулии, влепил ей пару звонких пощечин. – Говори, тварь, кто с тобой приехал! В принципе Серж не совсем нормальный мужчина, точнее, совсем не мужик, так что ему вроде и незазорно бить дам, но все равно как-то некрасиво. Вон как Осип поморщился. Так что я цапнул разошедшегося антрепренера за шиворот и оттащил от зарыдавшей дамочки. Но она уже поплыла и, подвывая, выдала имя: – Арнольд. Он сказал, что не боится вас и все ваши запреты ему только на пользу. – Дура, – опять вспылил Серж, так что пришлось снова хватать его за шиворот. – Фамилия? Где он остановился? – уточнил я у всхлипывающей барышни. – Терлеций. В «Пассаже». Серж рассерженно вырвался из моего захвата и возмущенно выдал: – И что теперь? – А теперь, – совершенно спокойно ответил я, – каждый займется своим делом. Я буду решать проблемы со всяким заезжим жульем, а ты – наводить порядок в этом курятнике. Действительно курятник. Я по-прежнему отношусь с уважением к этим людям и их труду – тяжелому и изнуряющему. Когда идут съемки, хорошо слаженная группа работает как часы. Атмосфера просто потрясающая – подъем на грани восторга. Сплоченные одной идеей, они достигают массового, всепоглощающего катарсиса, когда получаются действительно удачные дубли. Но вся эта красота заканчивается, едва режиссер благодарит группу за продуктивную смену, а вот после начинается именно курятник. Спаянный общим фанатизмом коллектив распадается, и в ход идут интриги, упреки, зависть и каверзы. Если технический персонал лишь отчасти подвержен подковерной возне, то актеры идут в полный разнос. А если учесть, что психика у этой публики своеобразная, иногда все принимает крайне неприятные формы. Вот именно такие нюансы и оттолкнули меня от мира кино – я просто оказался не готов к его неприглядной изнанке. Что касается своеобразия актерской психики, то отличившийся сегодня Эмми, он же Емельян, был квинтэссенцией этого явления. Его талант потрясает воображение. Для меня, если честно, более понятна и привычна трансформация оборотня, чем метаморфоза, происходившая с этим актером, едва начиналась съемка. Буквально за секунду нервный метросексуал со скверным характером превращался в Ивана Сыча – харизматичного, немного диковатого сибирского казака, который вот уже в одиннадцатом фильме синемасаги «Сибириада» зверски рубится то с хунхузами, то с местными дикарями. Дамы от Владивостока до Парижа в полном восторге на грани обморока. Популярность фильма зашкаливает, так что смысл терпеть заскоки Емельяна все-таки имеется. Никто и не надеялся, что с этой публикой будет легко, но пусть с ней нянчится Серж, а я займусь внешней угрозой. Возомнивший о себе невесть что залетный наркоторговец – персонаж, для меня полностью понятный и отчасти предсказуемый. Заглянув в офис Сержа, я попросил заулыбавшуюся секретаршу связать меня с полицией, обрисовал Леше ситуацию и предупредил, чтобы в номер к барыге без меня не лез. Затем спросил у секретарши, есть ли на студии свободный транспорт. – Только грузовой паромобиль, – погрустнела девушка. Да уж, дожили. Богатей и совладелец сборочной линии легковых паромобилей ездит то на телеге, то на грузовике. И все же кочевряжиться не будем – чай не великие князья. Быстро нашли у складов грузовик. Я забрался в кабину на пассажирское место, а Чижа загнал в кузов. Но через пять минут, увидев, что чрезмерно острожный и явно не очень опытный шофер ведет машину со скоростью черепахи, сделал рокировку. Чиж тут же показал мастер-класс экстремального вождения. Правда, не факт, что урок пошел впрок. Есть подозрение, что студийный водитель после этого ралли станет ездить еще медленнее и осторожнее. И все же к «Пассажу» пролетка с нарядом городовых и Алексеем добралась быстрее нас. – Веселые у нас деньки пошли, Игнат Дормидонтович, – радостно подмигнул мне молодой следователь. – Позавчера волколак, сегодня торговца дурманом берем. – Алексей Карлович, – нахмурился я, глядя на возбужденного друга. – Вы бы поумерили свой пыл. Не на именины к теще идем. Леша закашлялся и посмурнел, но не от мыслей о возможных опасностях, а явно тещу вспомнил. Дама она вполне адекватная, но строгая до жути, и зять боялся ее даже больше, чем тестя-судью. В холле гостиницы мы вызвали метрдотеля и быстро узнали, где живет некий Арнольд Терлецкий. Затем я попросил провести Чижа и одного городового под окна номера оного господина, а сам следом за надувшимся Лешей и еще двумя городовыми поднялся на второй этаж гостиницы. Мой друг опять обиделся на то, что я по привычке взял инициативу в свои руки. Пришлось чуть отстать, чтобы не мешать ему рулить процессом. И это едва не закончилось трагедией. Леша стремительно подошел к двери двадцать шестого номера и заколотил в нее кулаком. – Немедленно откройте, полиция! Врать не буду, щелчка взведенного курка я не услышал, но, когда грохнул первый выстрел, понимая, что не успеваю, активировал крылья Семаргла. Нам очень повезло в том, что первая пуля прошла мимо Леши. Зато вторая и третья пробили дверь прямо напротив места, где он стоял. Секундной паузы между первым выстрелом и вторым мне хватило, чтобы сделать два шага сквозь загустевший воздух и дернуть друга за рукав кителя. С перепугу чуть перестарался и оторвал этот рукав, а также уронил друга на пол, но, думаю, он будет не в обиде. Городовые отреагировали вполне предсказуемо. Выхватили револьверы и начали палить сквозь дверь. – Отставить! – заорал я, потому что за грохотом выстрелов сумел расслышать звон разбиваемого стекла. Дверь выбил самостоятельно и тут же кинулся к окну. А внизу уже все давно закончилось. Чиж не только повалил слишком резкого наркоторговца на землю, так еще и зачем-то душил его в локтевом захвате. Руки Арнольда висели словно плети. Похоже, Чиж предварительно вывернул их из суставов. Помню, как мастер Ито обучил парня этому приему, который почему-то вызвал у Чижа бурю восторга. – Осип, ты что там творишь?! – крикнул я из окна.