Пока я их принимаю – даже эта земля не сможет мне помочь. Я ничего не вспомню. Они успешно будут отвергать это, словно организм нечто инородное. Но вряд ли я смогу каким-то образом убедить себя их не пить, если даже с помощью прямолинейной записки не смог убедить в том, кто я такой. Значит, надо сделать все самому. Сейчас. Я (с такими же закрытыми глазами и бешено бегающими под ними зрачками) выбираюсь из палатки и направляюсь к багажнику тачки Кенни. Достаю свой портфель и грубо вытаскиваю всю коробку с таблетками. Несколько блистеров, наполовину пустых. Какие-то полные. Беру их и иду к ближайшему дому. Я не могу видеть, где доски гнилые, и куда ступать опасно – но я знаю это. Смотрю словно в рентгене. И не оступаюсь. Пихаю таблетки под матрас ближайшей старой кровати. Здесь я точно не стану их искать. Более того – вряд ли я вообще стану их сильно искать. Я же знаю себя. Посмотрю там, здесь, а потом, убежденный, что таблетки мне необходимы – просто рвану в Хейдленд, как помешанный. Нельзя этого допустить. Земля должна помочь мне в отсутствие таблеток. Я должен здесь пробыть без них хотя бы пару дней. Но, опять-таки, убедить себя не ехать, когда проснусь и все забуду, не обнаружив таблеток – так же невозможно. Так что я опять беру все на себя сейчас. Открываю капот тачки Кенни. Я никогда не разбирался в машинах и даже не понимал, как открывается капот – но теперь у меня в голове будто бы знания Кенни, словно нас соединяет невидимая труба, качающее из одного в другой, словно наши черепушки не больше, чем емкости. Выдергиваю нужный провод. После чего подхожу к машине Вилмы и делаю то же самое. Я не дурак. Не заведется одна тачка – мы уедем на другой. Нет, так я не облажаюсь. Уношу провода туда же, под кровать к таблеткам. И уже собираюсь со спокойной душой вернуться в палатку, когда в моей голове вспыхивает точно неоном, словно бы кто-то отпечатал эти слова в самом моем мозгу: «ТЕЛЕФОН». Ну конечно! Что я стану делать, когда обнаружу, что мы не можем отсюда уехать, а мне нужны таблетки? Начну звонить по тому телефону матери, полиции или кому угодно, чтобы приехали и забрали нас! Нет. Этого нельзя допустить. Возвращаюсь и забираюсь в салон тачки Кенни. Открываю бардачок, куда днем ранее мы с другом запихали телефон, и достаю его. Собираюсь уже спрятать его вместе с таблетками и проводами, но потом вспоминаю про Роба. Откуда мне знать, что может этот задрот? У некоторых из нас мобильники все еще держатся. Что, если существует способ связаться с подобным телефоном, как с айфоном, для его нахождения? Тогда обнаружатся заодно таблетки и провода, полный карт-бланш! Нет уж. Я вытаскиваю антенну и отламываю ее. Сигнал на экране тут же пропадает. На всякий случай делаю пробный звонок – ничего. Отлично. Сую телефон обратно в бардачок, а антенну, точно бомж-хламушник, отношу вновь под кровать к проводам и таблеткам. Отлично. Отлично. Теперь я просто не смогу не вспомнить. Я должен знать правду. И не только сейчас. Я не могу заново все забыть. Этого нельзя допустить. * * * Мне нужно больше времени. А у меня его нет. Из-за Кенни. Если он действительно с утра отправится в дорогу, то с его подготовкой в самом деле имеет все шансы добраться до Хейдленда. И когда к нам приедет помощь я просто дерну обратно, бросив псу под хвост все это. И вряд ли когда приеду сюда вновь. Я останусь в неведении до конца своей жизни. Эта мысль ужасает. Но как заставить друга не поехать? Какую причину придумать, чтобы отговорить его? А главное – как убедить в этом того себя, который откроет глаза на рассвете от звона будильника? Увы, ответа на эти вопросы не существует. Я вновь должен все сделать сам. Я не убийца. Просто у меня нет выбора. Если выбирать между ним и самим собой – любой всегда будет выбирать себя. Любой адекватный человек ставит себя на первое место. Особенно, если знать, кто я такой. Я не могу позволить какой-то дружеской привязанности лишить меня знания об «истинном я». Слишком долго я находился в неведении. Он не станет преградой между мной и моим происхождением. Он никуда не уйдет. Я встаю и выбираюсь из палатки. Подхожу к мангалу, в котором оставленное пламя уже давно потухло, и беру один из шампуров. Мы не брали с собой ножи, а веткой я бы вряд ли смог уложить Кенни. Он мощнее и больше меня. Это опасно и рискованно. А вот шампур. Несколько точных ударов – и даже такой бык, как Кендал, отбросит копыта. И нам не останется ничего, как сидеть в Ведьмином Селе. У меня появится достаточно времени, чтобы все вспомнить. Я подхожу с зажатым шампуром к палатке друга. Мои глаза по-прежнему закрыты, но я по-прежнему отлично ориентируюсь и без них. Присаживаюсь, медленно, не шумя, расстегиваю лаз. Забираюсь внутрь. Они спят, обнявшись. Даже не услышали меня, как и планировалось. Вступать в открытую борьбу с Кенни при моей физической подготовке (даже с учетом шампура) – безнадежная затея. В нападении со спины тоже нет ничего зазорного, если конечная цель благородна. Рассматриваю его грудь через футболку, пытаясь понять, где тут может находится сердце. Отлично было бы сделать один точный удар, чтобы у него и не было возможности мне противиться. В итоге, приметив приблизительное место, заношу шампур над головой и с силой, точно меч, опускаю в тело друга, как минимум, на половину. Пока тот конец не упирается во что-то внутри него или снаружи, пройдя насквозь. Глаза Кенни резко распахиваются, но он почему-то и не думает умирать. Я резко выдергиваю шампур и втыкаю вновь и вновь. Булькающие хрипы вырываются из глотки друга прежде, чем он обмякает. Полагаю, последнее, что он увидел – это меня, своего лучшего друга, с плотно закрытыми веками, заносящего вновь и вновь над ним старый ржавый шампур. Но от его хрипов начинает вертеться Лиззи. Ее убивать мне совсем незачем. Она никогда не дойдет до Хейдленда и, вероятнее всего, обнаружив рядом с утра мертвого бойфренда, в принципе слетит с катушек и не будет проблемой. Однако, нельзя, чтобы она проснулась сейчас. Увидела меня. Закричала, подняв всех. Но она просыпается. Сонно повернув голову, открывает глаза. Шампур входит в ее горло ровно в тот момент, когда она раззявливает рот для того, чтобы исторгнуть оглушительный крик, что заставил бы и мертвого подскочить из могилы. Оставляю железку в ней, осторожно выбравшись из палатки. Я делал все осторожно, словно бы и эти знания перекочевали ко мне из чьей-то головы, потому на моей одежде не осталось брызгов крови. А если и остались – то такие незначительные на ляпистых летних узорах, что их не сразу и заметят. Зато вот руки, что держали шампур.. Да, руки оставляют желать лучшего.