Если так – вряд ли придется усомниться в достоверности этой информации. Ведь и правда – что, кроме слов Розы и внешнего сходства со мной этого ребенка, я имею на руках? Мы никогда не были в браке, а Майк ее муж. Мальчик записан на него, и чтобы как-то опровергнуть его родство – мне нужно подтвердить свое. Что, в свою очередь, он не даст сделать, как официальный представитель. Круг замкнулся. Тупик. – Ты чертовски ошибаешься, если думаешь, что я оставлю своего сына здесь! – кричу, поднимаясь и отряхиваясь – Роза не хотела быть здесь. Вы ее заставили – плюю под ноги Майку – ее просто подложили под тебя и все! И вы все просто конченные, если считаете, что после ее смерти я возьму так и уйду, махнув рукой. Я заберу его. Рано или поздно. Но этот ребенок не будет расти среди сборища асоциальных психопатов, что довели до могилы его мать. – До могилы его мать довел только один человек из присутствующих здесь – ледяным тоном цедит Клара, укачивая Гедэя – и именно он сейчас обвиняет в этом всех остальных. Зачем им нужен Гедэй? Роза говорила, что они зациклены на собственной роду. Салемские потомки. Так зачем им тот, про кого даже они сами понимают, что не имеет с ними никакого кровного родства? Мари. Так они ее всегда звали. Так она представилась мне в самом начале, на самом первом приеме. Мария Лаво. Она была убеждена, что ее перерожденная душа принадлежит этой ведьме. А если так, то ребенок, рожденный от нее – является прямым наследником самой Марии Лаво. И неважно, что он не имеет никакого отношения к Салему. Уже нет. Если его мать была куда более могущественной. Конечно. Вот почему они в него вцепились. Сильный потомок могущественной ведьмы, что разбавит их род, принесет силы и быть может (в их больных головах) даже дарует какое-то господство, которое не смогла дать Роза, отвлеченная на роман со мной. Так же, наверное, эту ситуацию видят психопаты? Я медленно киваю, делая пару шагов назад. Последние слова я говорю, глядя лишь на сверток в руках Карлы: – Не бойся, я приду за тобой. Я обязательно вернусь – сверлю их всех по кругу глазами – и вот тогда вы все еще сильно пожалеете, что вообще появились на свет. Бардо (которого я тоже знаю еще с Хейдленда) делает шаг вперед и раскатисто хохочет, точно гром грянул: – Нет, вы посмотрите! – он заливается пуще прежнего, после чего резко замолкает и устремляет на меня пронзительный взгляд своих черных глаз – какой-то земной угрожает моей семье? Семье, берущей истоки из самого Салема? Да ты, парень, либо с головой не дружишь, либо с реальностью. Уноси ноги с нашей земли и радуйся, что пока можешь это сделать. И помни: запас моего снисхождения – исчерпаемый ресурс. Даже для таких убогих, как ты. 5 декабря 2002 года. Майк оказался прав. Я обошел все конторы как в Хейдленде, так и в окрестных городах, на вопрос об опекунстве. Все верно. Если женщина состояла в браке, отцом автоматически записывается официальный супруг. Оспорить его родство можно только с помощью ДНК-экспертизы. Которая – это тоже правда – не может быть проведена без согласия родителя, если я не могу представить тех или иных доказательств, что мы с Розой состояли в какого-то рода отношениях. Оказывается, не обязательно было быть в браке. Общая фотка, очевидцы или друзья, знающие о нас. Кассир, у которого мы постоянно покупали воду, целуясь в очереди. Хоть что-то, говорящее о том, что сама возможность того, что рожденный ребенок может быть моим – имеет место быть. Но ничего этого нет. Ведь наши отношения всегда были тайной. На этом они строились с самого начала. Ничего. Никого. Юридически я никогда не смогу вернуть себе сына. 11 декабря 2002 года. Я долго искал возможность обходных путей и узнал одну интересную вещь. Если ребенок по какой-то причине лишается родителей или опекунов, то отдается в детский дом или дом малютки. Это все понятно. Но! – оставшись без официальных родственников, у него больше не оказывается кого-либо, кто может давать согласие или запрет на проведение экспертиз по установления родства. Иначе говоря. Если Гедэй останется сиротой – он попадет в детдом, где я без проблем смогу сделать запрос на установление родства (без получения согласия или предъявление каких-либо документов, подтверждающих мою связь с матерью этого ребенка). По определению отцовства – я тут же получу первостепенную очередность по факту родства на усыновление ребенка. Два щелчка – и он у меня. Остается лишь один нюанс. Нужно сделать так, чтобы Гедэй, в официальном плане, остался сиротой. Чтобы все Салемские потомки – стали греть свои чертовы дьявольские кости под землей. Поближе к своему создателю. 17 декабря 2002 года. Крах. Полный крах. Понятное дело, что в Хейдленде нигде нельзя найти киллера, но я попытался сделать это за пределами нашего захолустного городка. Проблема лишь в том, что о Салемских потомках так же наслышаны и за пределами нашего городка. О них талдычат по всей Америке. У меня нет денег и на одно заказное убийство, но все-таки я попытался. И никто не согласился (даже не зная, что у меня и денег нет). Поскольку разом убить больше сотни людей киллеры не могут. И как оказалось, это очень суеверные люди. Они свято убеждены, что убей десятерых – и остальные девяносто до следующего раза успеют вычислить его, навести порчу, сглаз и заставить ранним утром отвалиться естество. Он не опасаются, что их просто спрячут по программе о защите свидетелей или под что можно подвести заказное, и он не сможет завершить работу и получить все свои деньги – он боится, что его яйки на постели останутся. Салемские потомки не просто известны. Они успели навести жуть на всю Америку. Ведь когда сила концентрируется в определенном кругу избранных, который не под силу контролировать остальным – он автоматически вызывает ужас. Ведь а что, если они захотят направить эту силу против тебя? Или еще кого-то? От таких лучше держаться подальше. Лучше им не переходить дорогу. И как же бесит, что даже чертовы наемники придерживаются этого! Бога они, значит, не боятся, укладывая людей пачками за деньги – а вот Дьявола испугались! Хотя именно туда им и дорога после смерти – чего бояться? Познакомились бы с непосредственным боссом поближе. Наладили бы, так сказать, отношения. Но нет. Отказ. Киллеры мне помочь не смогут, даже если я ограблю банки и кину к их ногам кучу банкнот. Ну и ладно. Ведь все равно денег нет, даже если бы согласились. Что ж. Тогда убивай подобное подобным. 7 января 2003 года. Я достал все деньги, какие только мог – и отправился в ближайшие города на поиски реальных колдунов. Вот ведь ирония, если Роза видит меня сейчас. Я откладывал эти деньги, надеясь, что однажды смогу ее свозить повидать хоть какой-то ближний свет. Который не кончается Ведьминым Селом и мордой Майка перед сном. Надеялся, что однажды на эти деньги отвезу посмотреть ее большие города, мерцающие небоскребы и людей. Совершенно других людей. И теперь я делаю все это. Все то, на что копил. Только без Розы. Сам. И не потому, что любуюсь красотами, а потому, что ищу профессионального эзотерика, который сможет скосить, точно траву, всю коммуну Салемских потомков, что отняли у меня сына. В любом случае – штат Орегон мне в этом не помог. Никто не хочет браться за дело, едва слышат о Салемских потомках. Один мужик, называющий себя !черным! колдуном, даже так мне прямо в лицо и сказал: – Только чокнутый или самоубийца решит связаться с Салемскими потомками! Ни за какие деньги, парень. – Ну если ты общаешься с Дьяволом – раздраженно цежу я – что тебе какие-то ведьмы в селе?