Объяснять мне ничего не стали. Просто выставили за дверь. Точнее, за загадочную черную ширму, купленную, наверное, среди хлама в секонд-хенде. Проблема большинства – что они обычные шарлатаны. А если я и натыкаюсь на людей, которые реально имеют хоть какие-то способности – то они трепещут перед силой Салемских потомков и открещиваются от любых ритуалов в их сторону, и тем более тех, о которых прошу я. Но я не из тех, кто сдается. Ты же помнишь об этом, Роза? Я не сдамся. Если надо – я объеду или обойду пешком всю Америку. Если потребуется – весь мир. Но я найду того, кто сведет их в могилу. И клянусь тебе – я верну себе нашего сына. 27 января 2003 года. Сегодня я в Чикаго. И сегодня Гедэю ровно два месяца. И за эти два месяца я видел собственного сына лишь раз. Сейчас он там, в окружении этих чокнутых ублюдков, отмечает свои шестидесятые сутки на этой планете. А я все еще не нашел никого, кто согласился бы мне помочь. 4 октября 2003 года. Я побывал во всех крупных городах, где, словно тараканов, кишит эзотериков, магов, колдунов и ведьм. ЛА, ЛВ, НЮ, Вашингтон, Чикаго, Даллас. Я обошел всех, о ком только смог узнать и услышать. И все они отказались. Может ли быть так, что в маленьких городах настоящих колдунов, не боящихся Салемских потомков, окажется больше, чем в мегаполисах? Не знаю, но скоро узнаю. Выбора-то у меня нет. Гедэю уже скоро год. Интересно, он говорит? И если да, то какое первое слово сказал? И кому он его сказал? 13 мая 2004 года. Я сдаюсь. Нет, не так. Я сдался. И сдался, пожалуй, еще месяц назад, когда вернулся ни с чем в Хейдленд, но позволил себе в этом признаться лишь сегодня. Когда запнулся о собственный пакет мусора, а оттуда вывалилась лишь гора пустых бутылок, звеня друг о друга. За сколько я это выпил? Сколько я на это потратил? Баксов, дней? Я не знаю. Я объездил всю Америку и не нашел никого. Я не смогу вернуть себе сына. Я почти полтора года пытался это сделать, честно пытался искать решение. Но никто не может выжить с этого мира этих чертовых кретинов. Ебаных психопатов! Никто. По-моему, это более чем причина, чтобы выпить. Выпить сегодня, выпить завтра или послезавтра. А почему нет? Что еще такого важного мне предстоит сделать, ради чего следует оставаться трезвым? Розы нет уже больше года. Ровно столько же я уже не видел нашего сына. Пожалуй, нет ничего плохого в алкоголе, если он позволяет забыть о гложущем чувстве пустоты от созерцания реальности. 5 июля 2004 года. Сегодня ночью мне впервые после ее смерти приснилась Роза. Она выглядела совсем так же, как в нашу последнюю встречу. Только без живота. И заместа драпового пальто на ней был тот яркий костюм, в котором она показалась на нашем третьем приеме. Волосы будто бы трепал ветер, хотя она вроде находилась в комнате и откуда там взяться ветру? Я не видел себя, но чувствовал, что сижу на чем-то мягком. Может, диван или кровать. Не знаю. Я не посмотрел, потому что не мог оторвать глаз от Нее. Роза присела передо мной и произнесла всего два слова: – Моэн Хауган. Я нахмурился, ничего не понимая – но когда собрался об этом сказать ей, то обнаружил, что не могу говорить. Роза к этому моменту уже вновь выпрямилась в полный рост. В ее глазах плескалась несвойственная для того времени ей тоска. Она нагнулась, взяла в ладони мое лицо. Непривычно теплые ладони для покойницы. Но ведь это сон. Во сне возможно все. Даже мертвые воскресают. – Не сдавайся – прошептала она – ты же никогда не сдаешься. А в следующее мгновение я уже сидел, взмокший от холодного пота с ног до головы, в собственной кровати, в окружении пустых бутылок и банок. Сон, как то и бывает, уже начал развеиваться и мешаться с окружающим, но я успел вскочить и записать то, что забыть никак было нельзя. Моэн Хауган. Что это? Кто это? Имеет ли это вообще какое-то значение, если это просто сон? Но что, если это Роза посредством сна пыталась связаться со мной и что-то сказать? 6 тюля 2004 года. Я вбил это имя (если это имя) во все возможные поисковики. Никаких результатов. Если это человек – то его не существует. Потом я попытался вбить это словосочетание в купе со словами «порча» и «заклятие». Может, я должен был их как-то использовать, чтобы вытравить Салемских потомков? Но вновь безрезультатно. Это просто набор букв. Но зачем-то же она мне их сказала? 2 октября 2004 года. Я, наконец, смог выйти на след Моэна Хаугана! По крайней мере, это единственный, кого за эти три месяца я в принципе смог отыскать. Посредством газетных вырезок, старых книг, различных заброшенных социальных сетей и даже «заплесневевших» выпусков новостей. С помощью сплетен, разговоров и собственных догадок. Я искал непосредственно в одном направлении – это либо заклинание, либо сам колдун. Причем, учитывая странное сочетание, больше ставил на колдуна. И явно не американского происхождения. И вчера мне наконец повезло. Не знаю, о нем говорила Роза или нет (теперь у меня нет сомнений, что это была она, потому что я никогда о нем даже не слышал, чтобы это просто подсознание во сне сгенерировало мне такой сюжет) – но тот Моэн Хауган которого я нашел, колдун. Вернее, себя он называет потомственным медиумом. Я немного пошарился и понял различие – колдун это общее название всех людей с экстраординарными способностями. А медиум – это именно тот, кто способен общаться с «тем светом», с душами умершими и прочая такая дребедень. По крайней мере, оставалось надеяться, что скосить село он тоже сможет. Так вот, этот Моэн Хауган не просто медиум, а норвежский медиум. Если верить источнику, то сейчас ему за восемьдесят, живет он в маленьком городке Норвегии и уже больше десяти лет не занимается эзотерикой. Что ж, ради меня ему придется сделать исключение. Я услышал его имя из уст умершей матери своего ребенка через полтора года после ее смерти (на похоронах я так и не побывал – но полагаю, они все провели еще раньше, чем я объявился в селе в тот раз) – и черта с два так просто оставлю это в стороне.