Макар понимающе улыбнулся. Что ж, спорить со следователем было не о чем. Ерохин имел право козырять своим авторитетом в этом вопросе. — Смотри, что я сделал: протащив через областные базы, проверил дела без грифа секретности. Ни на что особо не надеялся, если честно. Так, можно сказать, игрался, — щеки Ерохина порозовели. — А тут, понимаешь, повезло. Я бы, наверное, уже на букве Ё срезался! Чердынцев хлопал глазами, не понимая тех тонкостей, о которых говорил следователь. — По алфавиту искал, — пояснил тот. — Итак, Архангельск… То дело давно закрыли. А суть его была вот в чем. Ночью в доме по улице Ленина загорелась квартира. Хозяин той квартиры, музейный работник Околышев, был найден мертвым в собственной кровати. Как показала экспертиза, в пьяном состоянии. Вероятно, курил в постели, отчего и произошло возгорание. Его жена с сыном на тот момент находились на даче, что, собственно, подтверждалось показаниями свидетелей. — И какое это имеет отношение к Горецкой? — нетерпеливо спросил Макар, разглядывая фотографию. — Да погоди ты с Горецкой-то! — шикнул на него Ерохин. — Сейчас все будет! Раньше Околышев жил в Ленинграде. Работал в одном из музейных комплексов и занимался реставрацией. В блокаду город не покидал, а семью успел отправить в Архангельск. Туда затем и переехал. Жил тихо, как все. Но, когда вскрыли квартиру, — Ерохин сделал внушительную паузу, словно дразня Макара, отчего тот заерзал на месте, и только потом продолжил, — внутри полового покрытия нашли специально сделанное углубление, что-то вроде схрона… — И что же там было? — напрягся Макар. — А хрен его знает… — поджал губы Ерохин. — Жена клялась и божилась, что ничего не знает. Мальчишке лет десять было, если не ошибаюсь, что с него взять? Так вот, Горецкая, а именно, Купитман Амалия Яновна, — следователь поднял вверх палец, — являлась их соседкой. Жила в том же доме. Опросили тех, кто под руку подвернулся. А потом, собственно, дело и закрыли. — Купитман… — тихо повторил Макар. — Получается, она опять поменяла паспорт? У нее прям привычка замуж выходить… — Ага, — хмыкнул Ерохин. — Причем за тех, кто жил один и наследников не имел. Здесь она уже вдова Купитмана. У мужа случился инфаркт на рабочем месте. Возраст. — Ерохин постучал пальцем по экрану. — Брусникин, кстати, тоже скончался довольно быстро. Но он ранен в войну был, лишился ноги. Тоже одинокий. Семья при бомбежке погибла, кажется. Ты чуешь, откуда ветер дует? Есть такая категория женщин — веселая вдова называется. Стариков да инвалидов окольцовывают, а потом к своим рукам прибирают нажитое… — Эффектная женщина, ничего против не скажу, — фыркнул Чердынцев. — Так что тут скажешь? Имела право… — Я так понимаю, из Архангельска она потом уехала. — Да. Понесло нашу дамочку дальше. Больше, правда, нигде не отметилась в подобном плане. А, нет, вру! — хохотнул Ерохин. — Мы же сейчас именно по ее душу тут собрались и разговоры ведем! Макар взглянул на часы, а затем в окно. Светало. Перед тем, как покинуть дачу, он проверил печь и успел подумать, что тепла хватит часов до пяти вечера. Что ж, если за это можно было не волноваться, то это вовсе не означало, что и остальное было так же оптимистично. Если они не найдут того, кто мог быть тем самым грабителем и косвенным убийцей Горецкой, придется решать, каким образом вывезти и обезопасить Симу. Вот ведь, старая ведьма эта Горецкая! "Тьфу ты, — пронеслось в голове. — Брусникина, Купитман… Сколько еще у этой звезды могло быть имен?" На фотографии Амалия довольно молода. Многие кардинально меняются с возрастом, но об этой женщине такого не скажешь. Она словно бравирует своей яркой внешностью, и этот прищур ни с чем не перепутаешь. Тот, кто делал снимок, явно застал ее врасплох. Горецкая не выглядит напуганной, скорее, злой и несколько растерянной. Ирония судьбы — вторую часть своей жизни она проведет на сцене, в лучах софитов. В провинциальном театрике, где ее талант, вероятно, блистал на фоне остальных. Не хотела наград и официоза… Не любила фотографироваться… Чего же вы так боялись, Амалия Яновна? — О чем задумался, Чердынцев? Или спишь с открытыми глазами? — Нет, я выспался, — по телу Макара прошла приятная теплая волна, когда он подумал о прильнувшей к его плечу Симе. — А вот ты бы подремал часок. — Заботливый какой! Не переживай, мы народ привычный. — Во сколько можно будет ехать? — спросил Макар. — Через полчасика рванем, — ответил Ерохин и, откинувшись на спинку стула, все же прикрыл глаза. — Слушай, Слава, — пнул его под столом Макар. — А где, говоришь, Околышев работал? — В музее каком-то… — не открывая глаз, пробубнил Ерохин. — А можно я дело почитаю? — Макар придвинул к себе ноутбук. — Читай, мой неугомонный друг… Электронная версия, там кратко… сам понимаешь… — голова Ерохина упала на грудь, а уже через мгновение послышалось легкое похрапывание. Чердынцев не сдержал улыбки, глядя на следователя. Если сфотографировать эту сцену, где хозяин приютился на стуле, а его кот вальяжно развалился на застеленном диване, то можно было бы попасть в самые популярные подборки на ютубе. Погрузившись в чтение, Макар все же следил за временем, чтобы не упустить ни единой минуты. Глава 36 Расследование Ерохин громко всхрапнул и открыл глаза. Макар тут же отвлекся от чтения и взглянул на часы. Действительно, минута в минуту, словно внутри у следователя находился будильник. — Что интересного нарыл? — Ерохин с хрустом потянулся и пригладил волосы. — Да я все об этом Околышеве думаю, — задумчиво произнес Макар. — Знаешь, что мне покоя не дает? Следователь достал из холодильника кастрюльку, понюхал содержимое и, выложив пару ложек какого-то месива на блюдце, погрел его в микроволновке. В это время кот, выгнув спину, важно вышел из туалета и стал вылизывать морду, ожидая завтрак. — Ты говори, говори, — обернулся Ерохин. — Ну, в общем, я про его клад думаю… Что там могло быть? Может, пожар был подстроен? — Все может быть, — согласился следователь. — Но нам-то какой прок от этих умозаключений? Дела давно минувших дней… Или присутствие Горецкой для тебя уже вроде красного маячка? — Она для меня — аварийный фонарь, Слава! — Чердынцев натянул пуховик и подошел к выходу, ожидая, когда Ерохин настругает в кашу колбасы и поставит миску перед котом. — Чем дальше в лес, тем сильнее моя уверенность в том, что Амалия и не Амалия вовсе, а преступная личность… Ерохин бросил на Макара внимательный взгляд и цокнул языком. — О как! В плане навешивания ярлыков нам с тобой, похоже, равных нет. Но мы же делаем это аккуратно, проверяя и перепроверяя информацию, не так ли? Поехали, я готов. Они вышли из дома, сели в машину и направились в центр. Ерохин сидел справа от Макара и барабанил пальцами по крышке ноутбука. — Что ж, насчет Околышева я разузнаю поподробнее, это несложно, — сказал он. — В основном деле есть вся информация и о нем, и о его семье. Не думаю, конечно, что мы нароем там что-то эдакое, но… Я с тобой уже ни в чем не уверен. — Ну а вдруг, Слава? Там, где отметилась Горецкая, не может быть просто… Зинаиду Семеновну они встретили в дверях подъезда. Соседка, увешанная коробками и пакетами с мусором, моментально узнала Чердынцева и скорчила кислую мину. — Опять вы? Думала, уже не придете. Не надумали квартиру Амалии Яновны продавать? — Зинаида Семеновна, — встрял Ерохин, — а мы ведь по вашу душу. — Ой, господи, не признала вас, товарищ следователь. — растянула ярко накрашенные губы женщина. — Только я ведь уже вам все рассказала. Мне скрывать нечего. Да и тороплюсь я. Сейчас товар придет, все нужно самой контролировать. — Не задержу, — с пониманием ответил Ерохин. — Скажите, квартирные и подъездные ключи вы где делаете? — Как все, — пожала плечами соседка. — Тут недалеко, в бытовом комбинате. — А Горецкая? — Что Горецкая? — Она где делала? — Вы издеваетесь? Она мне не докладывала! Там же, наверное, — Зинаида Семеновна зашуршала пакетами, перекладывая их из одной руки в другую. — Так, а замок-то сломанный кто делал в квартире? — не отставал Ерохин. — Сам мастер и приходил, — недовольно процедила она. — Помните его? Зинаида Семеновна похлопала глазами: — Конечно! Он же и в магазине мне врезал. Анатолий его зовут. Все его знают. Говорю же, квитанция есть! Свои кровные отдала, кстати! — она с вызовом посмотрела на Чердынцева. — Полторы тысячи рублей. Макар тут же полез за бумажником и протянул ей деньги. Соседка сунула пакеты Ерохину и аккуратно сложила ассигнации в кармашек сумки. — А не вспомните, кто еще в последнее время приходил к Горецкой? — спросил Макар. — Уже спрашивали. Понятия не имею, — отрезала соседка. — Все, пора мне. — Она почти вырвала свои вещи из рук следователя и пошла дальше, оставив их у подъезда. — Ну что, — усмехнулся Ерохин, — отдали полторы, а взамен ничего не получили. — Я отступать не намерен. Идем к этому мастеру! — твердо заявил Чердынцев. — Ну идем, пока меня на работе не ищут. Небольшое здание под вывеской "КБУ" находилось сразу за универмагом. Войдя внутрь, Чердынцев не удержался и громко чихнул. — Будь здоров, — закрыл дверь Ерохин.