— Это непросто, — продолжил за нее Макар. — Но давай попробуем как-то… — он запнулся. Те слова, что крутились в его голове, показались неуместными и вычурными, и могли напугать и без того потрясенную девушку. — В общем и целом, — Макар огляделся, — действовать будем так: сейчас хорошенько протопим печь, а потом я ненадолго уеду… Будто потеряв равновесие, Сима качнулась и облокотилась рукой на стол. Настороженно смотрела на него и слушала, явно ничего не понимая. — Я вернусь в город, — пояснил Макар, — куплю продукты и вещи. Зайду к следователю, узнаю новости и… Потом вернусь, и мы поговорим. — Не встретив возражения, Чердынцев вдруг спохватился: — Ты же не убежишь, пока меня не будет? — Мне некуда бежать… — сглотнула она. — Тебе больше не нужно бежать, Сима… — Макар осторожно взял ее руку и накрыл своей ладонью. — Я не позволю никому тебя обидеть. Потому что верю тебе. И еще… Я хочу сказать, что я тебя… — Мама, я устал! — плаксиво позвал Илья. Как только раздался голос сына, Серафима преобразилась — на ее лице появилась улыбка, а в глазах зажглись солнечные зайчики. И Макару вдруг стало тоже очень хорошо. Так хорошо и тепло, что по телу побежали мурашки. Господи, да разве можно мечтать о лучшей матери для своего сына? А о женщине?.. К его щекам прилил жар. Чтобы скрыть неуместные и слишком явные эмоции, он развернулся к лестнице. Илья переводил взгляд с него на мать, нерешительно переступая с одной ступеньки на другую. Щенок, подняв уши исподлобья следил за Чердынцевым. "Действительно, куда же я их повезу? — подумал Макар. — К Симе нельзя, в гостиницу глупо… Мне нужно поговорить с Ерохиным. Срочно. Он поймет и скажет, как поступить дальше…" Ставить Серафиму в известность о своих подозрениях насчет Горецкой Макар не стал. "Вернусь, и мы все обсудим!" — решил он, а вслух сказал: — Илюх, а что ты скажешь на то, чтобы мы отметили наше знакомство и встречу здесь сегодня? — Будет праздник? — удивился мальчик. — Да, праздник, — кивнул Макар. — Натопим печь, приготовим ужин! Я сейчас съезжу в магазин и привезу все, что ты захочешь! — он повернулся к Симе и увидел ее напряженный взгляд. "Боится… не верит…" — И подарки будут? — воскликнул Илья, захлопав в ладоши. — А как же без подарков? — ответил Макар, продолжая смотреть на девушку. — Я же сказал: все, что хочешь. — Макар… — Сима покачала головой и отвернулась. Но Чердынцев успел заметить, как дрогнули уголки ее губ, и порозовели щеки. — Потерпи немного, ладно? Я скоро вернусь… Глава 31 Серафима …От одного его взгляда сердце рвалось из груди и тут же замирало мягким пушистым зверьком. Когда открылась дверь, Сима будто потеряла сознание и сейчас пребывала в глубоком обмороке, продолжая при этом ходить, смотреть и говорить… Словно тонкая нить, отделяющая ее от реальности, оказалась намного крепче, чем она могла себе представить. Даже в самых сокровенных мечтах Серафима не могла себе позволить увидеть их встречу именно такой — взаимной, стремительной и яркой. И если уж быть до конца честной, то она вообще не представляла эту встречу… Останавливалась где-то на краю сознания и замирала, не смея двинуться дальше. Просто запретила себе даже во снах вторгаться в его жизнь. Макар… Что означает его имя? Ей нравилось его звучание, ведь оно так подходило к его внешности. Высокий, сильный, необыкновенно обаятельный… Что же удивительного в том, что он сразу запал в ее сердце. А голос! Низкий, с хрипотцой, такой, что хочется слушать и слушать. В тот момент, когда она оказалась в его объятиях, когда уткнулась в теплое плечо и вдохнула его запах, ноги ее подкосились, а в голове образовалась абсолютная пустота. Да разве это пустота, подумалось ей тогда. Ведь это же как раз та самая наполненность, которой ей не хватало. Прожить несколько секунд в ощущении, что ничего не было потеряно, а счастье лишь задержалось, чтобы обрушиться и завертеть ее как в снежном вихре, — за это Сима могла бы отдать очень многое… Как же хорошо ей было! Только разве есть ей место рядом с ним? Ей — невзрачной, серой мышке, глупой девочке, которой посчастливилось прикоснуться к этому таинству, чтобы потом никогда не забывать о том, что любовь есть, и нельзя ее разменивать на что-то другое… Его слова вдохнули в нее силы и бальзамом легли на сердечные раны. Эйфория длилась недолго, ведь тут же возникла непрошенная, жестокая мысль — вдруг все это он говорил только из-за Илюши? Конечно, это замечательно, ведь мужчина с такими глазами и сильными руками не может остаться равнодушным и глухим к известию о сыне. А Сима гордилась своим мальчиком, который так похож на отца, потому что знала, что тот вырастет таким же красивым и умным. Но как же хотелось получить хоть толику внимания и для себя, пусть это и выглядело эгоистично и неправильно… От каждого прикосновения рук Макара Симу прошивало насквозь. Она краснела и дрожала, словно лист на ветру, не в силах совладать с собой. Да, одинокий лист на холодном ветру, который продолжает цепляться за жизнь и верить в лучшее. — Тебе больше не нужно бежать, Сима! Я не позволю никому тебя обидеть… В ушах зашумело, перед глазами поплыло. Боже, он так твердо и уверенно произносит эти фразы, что невозможно ему не верить. И ей хочется верить, вложить свою руку и собственную жизнь в его крепкие ладони, чтобы наконец выдохнуть и почувствовать себя слабой! Но… разве так бывает? Разве можно вот так, сразу, изменить привычный ход вещей? И что это на самом деле? Благодарность? Или, наоборот, жалость и вина? — И подарки будут? — восхищенно спрашивает Илюша. Он смотрит на Макара и тоже верит. Уже не боится, но совершенно не догадывается о том, кто перед ним. А ведь он сам — маленькая копия этого большого мужчины… Ей хочется сказать сыну, чтобы он говорил тише, чтобы ничего не просил и не показывал так явно свой интерес. Как будто можно обмануть зов крови… И все же, если это всего лишь иллюзия, ей будет очень трудно, почти невозможно вновь вселить в Илюшу веру в людей. И тогда, если Макар уйдет, сможет ли она рассказать сыну, что этот красивый мужчина и был его отцом? Но Макар взвешивает каждое слово и смотрит на нее каждый раз, будто спрашивая разрешения. Это правильно. Это значит, что он понимает ситуацию. Ведь он очень умный. Смешно делать такие выводы, ведь он был умным и пять лет назад. Или ум не синоним воспитания и образования? Сима вдруг поняла, что вопреки собственной воле, губы ее улыбаются. Как тогда, в темном гостиничном номере, когда она проснулась в его объятиях. Ощущение безграничного счастья, еще не тронутого суровой действительностью, заполонило ее от макушки до кончиков пальцев. Чистое, абсолютное счастье… Оно вырвалось наружу через улыбку, будто заявляя об этом на весь мир. А потом Сима проснулась окончательно. И ушла… И теперь, когда Макар снова стоял рядом и смотрел ей в глаза, душа ее очнулась от вынужденной спячки и рвалась наружу, чтобы во весь голос крикнуть: я люблю тебя! — Потерпи немного, — сказал он тихо. — Я скоро вернусь… «Я буду ждать тебя всю жизнь, понимаешь? — стучит в висках и клокочет в сухом горле. — Даже если ты уйдешь и никогда больше не вернешься, я буду ждать тебя и любить…» Когда на выходе он обернулся, уже одной ногой шагнув в белый снежный вихрь, Серафима не выдержала и подалась вперед, жадно вглядываясь в его лицо. — Я хочу торт! И конфеты! — радостно прыгал Илюша. Чихун разразился лаем, принимая новую игру. Макар поднял руку и сжал ее в кулак. Затем показал на дверной замок, приказывая запереть его. Сима кивнула, и только после этого он быстро захлопнул дверь и оставил их в доме одних. Но Серафима знала, что он все еще здесь, рядом, и останется навсегда в ее маленьком сердце, которое вмещает так много любви. Обессилев, она села на стул. Растерянно улыбнулась и вслух сказала: — Это что же получается? Если он наследник Горецкой, то кем же приходится Илюше Амалия Яновна? — Сима посмотрела на сына. — Мамалия! Мамалия! — подхватил Илья незнакомое слово. — Какая мамалия, мама? "Мне надо рассказать ему все, что я знаю, — подумала она про Макара. — А что я знаю?" Глава 32 Макар Он несколько раз обернулся, прежде чем дом скрылся из глаз. Понимал, что в такой пурге ничего не увидит, но все же представлял, как Сима и Илья смотрят на него из окна и не смог удержаться, чтобы не помахать рукой. Крупные хлопья лезли в нос и глаза и тут же таяли, потому что щеки Макара горели огнем, и было ему так жарко, как не было ни разу даже на берегу летнего южного моря. Раздался паровозный гудок, и скоро из белого клубящегося тумана, сияя желтыми буферными фонарями, показался локомотив товарняка. Чердынцев остановился и несколько секунд, словно мальчишка, смотрел на огромные оранжевые цистерны. Интересно, как отреагирует Илья, когда узнает, что его отец проектирует здания и организует архитектурное пространство? О чем уже можно говорить ребенку в его возрасте? Он любит рисовать, как и Макар в детстве. Пожалуй, с этого и стоит начать. А если общения не получится, и Илюша не примет его?.. Когда Макар вышел к станции, магазин уже был закрыт, и площадка перед ним покрылась чистым, нетронутым белоснежным ковром. Отсюда найти дорогу к автомобилю было проще, и Чердынцев зашагал вперед, углубившись в собственные мысли. Встреча с Симой, постоянные мысли о ней и потрясение от факта рождения сына, кажется, отодвинули смерть Горецкой и ее похороны на задний план. Подумать только, еще несколько дней назад Макар с полной ответственностью мог бы назвать себя абсолютным эгоистом! В хорошем смысле этого слова, конечно. Он же думал о матери и о ее благополучии, но все же больше был занят собой и своими проектами, не имея ни малейшего представления, что его главный проект уже существует. В конце концов, именно для своих детей мы и стараемся состояться, думал Макар. Чтобы собственным примером показать, чего можно добиться и как вырастить из себя человека и профессионала. Ведь именно об этом в свое время и говорил его отец, только понял это Макар только сейчас. "Нет, Бог все-таки существует! — ликовал Чердынцев. — Или судьба… Впрочем, какая разница, если кто-то свыше решил наградить меня таким счастьем? А ведь Щербинин прав — от женщины зависит будущее мужчины, как ни крути… Ох, уж этот Добринск с его провинциальными привычками и доморощенными философами. Тут даже преступления с налетом чего-то потустороннего. Горецкая — или не Горецкая? Штерн — или…" Несостыковки, тайны и странные открытия, словно чернильное пятно, расползались в его мозгу, забираясь в каждую щель и скрывая под черным слоем настоящую правду. Вероятно, следовало поговорить с Симой более дотошно, выспросить у нее подробности о Горецкой и о ночном побеге, но у Макара просто язык не повернулся повернуть разговор в сторону преступления. Глядя в ее глаза, он млел и стеснялся своих желаний как подросток. Вроде бы взрослые люди, даже общий ребенок есть, а избавиться от ощущения, что все у них в первый раз, никак не получалось. А может, это и к лучшему? С чего там начинаются правильные свидания? С цветов и конфет? Вспомнив простенькую одежду Симы, старенькие валенки с калошами и купленные явно на вырост теплые штаны Илюши, Чердынцев судорожно выдохнул. Цветы — это, конечно, здорово. Без них, пожалуй, никакой романтики не получится. Но это будет позже. Обязательно будет. Макар остановился у кроссовера и смахнул налипший на окна снег. Сев за руль, достал телефон. Связь пропала, что было вполне объяснимо по такой погоде. Чердынцев надеялся, что Сима не станет ждать его возвращения и затопит печь. Бояться ей нечего — в такой снегопад никто из немногочисленных жителей поселка и нос на улицу не покажет до завтрашнего утра. Она никому не откроет и будет сидеть взаперти, пока он не постучит в ее дверь. "Такая, как она, никогда не предаст, — уверенно подумал он. — Но и предательства не простит, — кивнул, глядя на себя в зеркале. — Получается, Макар Дмитриевич, тебе придется не только попрощаться с холостяцкой жизнью, но забыть о дружеских клубных посиделках и субботних саунах." — Вон оно как, Михалыч… А ты думал? — подмигнул Чердынцев видящему на заднем сидении медведю. Прогрев движок, Макар выехал на трассу и направился в сторону города. К его радости, дорога хоть и была трудной из-за снега, но оказалась довольно пустынной, что давало ему больше возможностей для скоростного режима. Время позволяло не только попасть к Ерохину, но и хорошенько затариться в магазине. Что Чердынцев и сделал через некоторое время, заметив освещенные окна универсама. Не особо раздумывая над тем, что брать, Макар набил тележку всем, что, как ему казалось, могло понравиться Симе и Илюше. Странно, конечно, было думать, что сок, фрукты, колбаса или торт — это именно то, что им необходимо, но Чердынцев знал, что завтра будет новый день, и, разобравшись с делами, он займется благоустройством любимой женщины и ребенка более обстоятельно. Да увезет он их из Добринска, пропади пропадом этот городишко! И все у них будет новое, красивое, и самое лучшее! «А если она откажется ехать с тобой?» — обожгла трусливая мысль, и Макар похолодел, представляя себе подобную ситуацию. У него даже губы пересохли. Открыв бутылку с минералкой, он сделал несколько глотков. — Ну, я как-то постараюсь сделать так, чтобы она согласилась… — пробурчал он вслух, толкая тележку к кассе. — Вы что-то спросили? — обратилась к нему работница магазина, расставлявшая на полках шоколадки. — Одеяла у вас есть в продаже? — спросил Макар, беря сразу несколько плиток. — Одеяла? — И одежда? Детская. — Это вам лучше в универмаг поехать, — рассмеялась она. — У нас не Москва, сами понимаете. Не сто пятьсот магазинов. И все рядом. — И слава богу, — кивнул Чердынцев и пошел на кассу. Забив багажник и заднее сидение, он поехал в сторону универмага и отделения полиции. Хорошо, когда все рядом! В универмаге потратил еще полчаса. Зачем-то все же купил шерстяное одеяло. Затем придирчиво оглядел выставленный товар и остановился на финском комбинезоне и меховой шапке-ушанке.