Щербинины жили в простой пятиэтажке в ряду таких же, у каждой из которых была маленькая детская площадка и небольшой скверик. В общем-то все это выглядело довольно мило, если не учитывать сугробы и близость мусорных баков. Катенька рванула к дому первой со свойственной ее возрасту прытью. — Надо было торт купить, — озадачился Макар. — Где тут у вас магазины? — Ах, оставьте, Макар Дмитриевич! Этого добра у нас и дома навалом, — отмахнулся Щербинин. — Конфет, я имею в виду. Вы любите сладкое? — Терпеть не могу, — честно признался Чердынцев. — Тогда цветы надо было взять. — Сразу видно — москвич! — восхитился худрук. — Но мы народ простой, к сантиментам не приучены. — Вы народ творческий, возвышенный, — хмыкнул Макар. — Вот именно! Нам за радость нового человека приветить! Вкусить, так сказать, свежего взгляда на вещи и мир. Ну и пообедать в достойной компании. Дверь им открыла худенькая симпатичная женщина с приятной улыбкой и коротким каштановым каре. — Алик, — она с такой любовью посмотрела на мужа, что Макар усомнился в собственной привлекательности. В глазах этой женщины недотепистый, в стареньком пальто и несоразмерной шапке, Щербинин выглядел по меньшей мере Аленом Делоном в лучшие годы. — Марьяна, — представилась она, пропуская их внутрь. — А вы — Макар. Очень приятно. Красивое и редкое у вас имя. — Как и у вас, — Чердынцев пожал узкую женскую ладонь. В квартире пахло пирогами, и само жилище Щербинина было похоже на сборный пирог. На стенах вперемешку висели какие-то натюрморты, дипломы, фотографии и детские рисунки. В прихожей Макар налетел сначала на стоящие у стены лыжи, а потом задел детские санки. Извиняясь, он попытался собрать и поставить все на место, но в итоге ему на голову со шкафа сползла резиновая «ватрушка». Марьяна расхохоталась и потащила его в ближайшую комнату. — Раздевайтесь здесь. Тут Алик работает. А у него всегда все на своих местах. Ну а дальше — наше женское царство. Мойте руки и проходите на кухню. Вы уж простите, но в гостиной у нас новогодняя подготовка полным ходом. Девчонки елку наряжают и декорации мастерят. Вы останетесь в Добринске на Новый год? — Нет, — покачал головой Макар. — Мне нужно в Москву. — Понимаю, — согласилась Марьяна. — Ну что, батенька, готовы? — Щербинин, вытирая руки, появился в дверях. — Идемте. Сейчас девчонки прибегут, я вас познакомлю. И действительно, уже через пять минут кухня была полна детей. У Макара затроилось в глазах — наследницы худрука были похожи как близнецы и отличались только ростом. Те же косички и широкие улыбки, вот только у младшей глаза были материнские — миндалевидные и темные. — Ну, Катю вы знаете, а это Ира и Лялечка. Ирочка во втором классе. Лялечке скоро пять, и она у нас совсем уже девица, — Альберт Венедиктович усадил на колени младшенькую и потерся носом о ее пухлую щечку. — Винца бы нам, а, Макар Дмитриевич? Помянуть Амалию Яновну, но… — он развел руками. — Теперь уж завтра… — Да, мне же еще надо подготовить все… — Чердынцев занял предложенный ему стул и положил салфетку на колени. Тут же перед ним появилась тарелка зеленых щей, щедро сдобренная сметаной, чесноком и зеленью. Ложку Марьяна сунула ему прямо в руки, а затем стала рассаживать вокруг стола дочерей. — Алик, — она многозначительно посмотрела на мужа, словно напоминая ему о чем-то. — Ах да, вот что, — обратился Щербинин к Макару. — Марьяна у меня в службе работает. Вот и предлагает… — В службе? — не понял Чердынцев, с аппетитом поглощая суп. — Ну да! В похоронной! — мягко улыбнулся худрук. Макар кашлянул и приложил салфетку к губам. — Вы ничего такого не подумайте, — Марьяна резала хлеб и выкладывала его на тарелку. — У нас и так цены хорошие, а мы еще скидку вам сделаем. Это же все-таки для Амалии Яновны. Я уже венки шикарные заказала, — покраснела она. — Для театра и от нас с Аликом… Если вы не захотите, то мы не обидимся, правда! Только ведь на качественные и красивые венки время требуется, их в первую очередь выкупают. А тут даже без брони. — А что, это все еще и бронировать надо? — выпучил глаза Макар — Так не Москва ведь… — пожала плечами Марьяна. — Ну да, — кивнул Макар. — Знаете, это даже очень хорошо, что вы вот сразу все сказали. Давайте договоримся — вы закажете то, что нужно, а я оплачу. Мне кажется, торг в таком вопросе неуместен, а Горецкую вы знали лучше, чем я. — Спасибо за оказанное доверие, — просто сказала Марьяна и придвинула к Макару тарелку с пирогами. Сидящие напротив девочки орудовали ложками и, как понял Макар, пинались под столом. Пару раз прилетело и ему. Та или другая виновница тут же опускала хитрый взгляд, продолжая наблюдать за Чердынцевым. Нет, определенно Макар был еще ого-го! — А что вы можете сказать про Амалию Яновну? — спросил он у Марьяны чуть позже, когда девочки оставили взрослых и ушли в другую комнату. — Мы пересекались несколько раз в театре. Я живые цветы привозила, и кое-что из декораций делала. У нас это гораздо дешевле получается, если неофициально. А то, знаете, столько бумажек нужно заполнить, и отчетов. Выкручиваемся. Где-то за свой счет даже. Спонсоров у нас нет. — Так вы и есть спонсор. — Получается, что да… Но с Горецкой я дружбы не водила. Она не стремилась к этому. — А вот еще вопрос. Понимаю, что вы вряд ли знаете этого человека, но вдруг? — подобрался Макар. — Врать не буду — в полиции сказали, что ее ищут, но как-то это все неубедительно выглядит. — Кого? О ком вы? — Марьяна присела рядом с мужем. — Домработница у Горецкой была, оказывается, — сказал Альберт Венедиктович. — Но ведь никаких следов насилия найдено не было. Или вы не верите, Макар Дмитриевич? — Я верю, только… — Чердынцев сложил салфетку пополам, а затем скрутил ее в колбаску. — все же странно, что она исчезла. Вероятно, есть здесь что-то, о чем полиция не имеет представления. И домработница может это знать. Ее зовут Серафима Жданова. — Жданова? — переспросила Марьяна. — Я, кажется, знаю такую… — Правда, солнышко? — удивился ее супруг. — С Лялечкой в группу ходит мальчик Илья. И фамилия его Жданов. И маму его, кажется, зовут Серафима. Сима! Точно! — А вы ее видели, знакомы? — с интересом спросил Макар. — Вроде… — не очень уверенно протянула Марьяна. — Лялечку Катюша в садик водит, а потом сразу в школу идет. А я забираю уже после работы. Вот Илюшу прекрасно знаю! Хороший мальчик, умненький, красивый, — она еле заметно вздохнула. — У нас вон бабий полк! И девки шустрые. Спокойно посидеть для них — каторга. А Илюша рассудительный, начитанный… Словно в подтверждение ее слов в гостиной раздался треск, затем стук, а потом звон… Чердынцев вздрогнул, а Марьяна махнула рукой. Через минуту на кухне появилась Ира, взяла веник и, состроив гримасу, вернулась в комнату. Следом появилась Катя и унесла совок. Лялечка прибежала и уткнулась отцу в колени. — Разбила? — спросил Альберт Венедиктович и, когда дочь затрясла головой, погладил ее по макушке. — Тогда надо помочь девочкам убраться. Тащи пылесос. Вскочив, Лялечка затопала в гостиную, и вскоре оттуда донесся мерный шум. — Не ругаются, — с удивлением заметил Макар. — Стесняются! — рассмеялся Щербинин. — Оставайтесь у нас ночевать, — предложил он. — И завтра увидите концерт по заявкам. — Нет, я в гостиницу, — решительно заявил Чердынцев. — Она ведь стоит еще недалеко от площади? — На этих словах он почувствовал, как к щекам прилила кровь. — Стоит, куда ж денется? — вздохнул Щербинин. — А то соглашайтесь, а? Посидели бы за рюмкой чая… Макар перехватил взгляд Марьяны. — В садик ведь по прописке, кажется, записываются? — спросил он. — И по месту жительства, — ответила она. В ее глазах зажегся огонек понимания. — Вам адрес ее нужен? Серафимы этой? — Было бы здорово, — подтвердил Макар. — Хоть поговорить с ней. Узнать о последних днях Горецкой… если она ни в чем не виновата, то и скрывать ей нечего. — Сейчас. — Марьяна ушла вглубь квартиры и вскоре появилась с телефоном и тетрадным листом. Потыкав в кнопки, она сказала: — Представляете, они через два дома от нас живут. В родительском чате сказали, — пояснила Марьяна. — Если по дороге, то чуть вперед. Понимаете? — она нарисовала на листке простенькую схему. — А квартира? — Если у нас второй подъезд, то у них, получается, последний. Второй этаж. Шестьдесят пятая квартира. Глава 12 Макар Распрощавшись с семейством Щербининых, Макар отправился на поиски дома Серафимы Ждановой. Разумеется, перед этим он выспросил Марьяну о номере телефона сбежавшей домработницы, но та лишь пожала плечами — в родительском чате сообщений от Ждановой не было. Он без труда нашел нужную пятиэтажку, но войти в подъезд не смог. Можно было, конечно, прозвонить квартиры с просьбой открыть, но Чердынцев и сам не жаловал подобного рода эксперименты. Врать он не любил, а представляться почтальоном или родственником не хотел. Путем несложных расчетов, он вычислил окна Ждановых и стал прогуливаться, посматривая наверх и по сторонам. На детской площадке гуляли дети. Их было немного, человек пять. Гуськом они взбирались на невысокую горку и с хохотом скатывались вниз, врезаясь в невысокий сугроб. Макар усмехнулся, подумав о том, что уже почти не помнит, каково это — валяться в снегу, потеть в теплых штанах и уворачиваться от летящих со всех сторон снежков. Там, где он жил в детстве, снега не было. А когда вернулся, штанишки стали уже коротковаты для таких игр… Ожил мобильник, и Макар, выцепив его из кармана, приложил телефон к уху. Звонил следователь Ерохин. Чердынцев сразу же узнал его по хриплому голосу и довольно специфической манере общаться. — Ну что, вы еще здесь? В городе? — спросил Ерохин. — А где мне еще быть? — в тон ему ответил Макар. — Занимаюсь похоронами.