Ивот наконец настает день отъезда. Все это время я упорно избегала серьезного разговора с Мэттом под тем благовидным предлогом, что якобы полностью поглощена подготовкой к путешествию. Я, разумеется, понимала, что нам следует объясниться, но все откладывала, откладывала… И вот пожалуйста, дотянула до последнего. Надо хотя бы с ним попрощаться. Пока наше такси едет в аэропорт и Люси занята своими ногтями, я обдумываю, как лучше поступить. Может, послать эсэмэску? Написать, что люблю его и буду скучать. Но в последнее время все так усложнилось. Теперь Мэтт начнет искать скрытый подтекст, может все не так истолковать. Я не хочу, чтобы это выглядело так, будто я вожу его за нос. И я набираю сообщение: Увидимся через десять дней. Береги себя. Ответ, как всегда, приходит мгновенно: Горжусь тобой, Эмми. Если что, всегда можешь на меня рассчитывать. Кстати, а где моя толстовка? О господи! Я ведь так и не вернула Мэтту толстовку, которую он одолжил мне в тот вечер, когда Дария устраивала у себя собрание Клуба книголюбов. Извини. Она висит у меня в шкафу. Можешь забрать ее: Кармелла поживет у меня, пока я в отъезде. Только не входи без стука, напугаешь ее. Я уже собираюсь отключить телефон, когда приходит еще одна эсэмска: Мы можем серьезно поговорить, когда ты вернешься? Пожалуйста. У меня сводит живот. Я делаю глубокий вдох. Конечно. Я забрасываю телефон в сумочку и уже хочу ее защелкнуть, как вдруг какой-то предмет на дне бросается мне в глаза. Я замираю. Волоски на руках встают дыбом. Не может быть! Он холодный и размером с серебряный доллар. По кругу надпись: «Святой Христофор, защити нас». Бронзовый медальон, который когда-то принадлежал нашей маме. Многие годы этот медальон был для Дарии самой ценной вещью. Отец подарил его старшей дочери на первое причастие. – Святой Христофор – покровитель путешественников, – сказал тогда папа. – Твоя мама хотела бы, чтобы этот медальон перешел к тебе. И вот теперь Дария передала его мне. Она, наверное, постеснялась вручить его мне лично и решила тайком подбросить в сумку. Я с тихим стоном выуживаю талисман из сумки и прижимаю его к груди. Становится так спокойно на душе. Теперь меня оберегают святой Христофор… и память моей мамы… и любовь сестры. Люси перестает дуть на ногти и, склонив голову набок, смотрит на меня: – Господи, Эм, что с тобой? Оргазм, что ли, испытала? Как мы и договаривались, тетя Поппи ждет нас у стойки авиакомпании «Дельта». В последний раз мы виделись десять лет назад, но я узнаю ее с первого взгляда. Вообще-то, Поппи трудно не заметить – на ней ярко-зеленые слаксы, блейзер в стиле пэчворк и круглые очки в половину лица. – Ну чем не Элтон Джон, – бурчит себе под нос Люси. Тетя машет нам сразу обеими руками. Рядом с ней стоят два чемодана на колесиках, оба в фиолетовых, красных и желтых пятнах, как будто кто-то – может быть, и сама Поппи – взял кисти, окунул их в краску и забрызгал идеально белую поверхность. – Солнце мое! – Тетя трусцой бежит в нашу сторону, у нее блестящий коралловый маникюр в тон губной помаде. – В жизни ты еще прекраснее! Хотелось бы мне суметь разозлиться на женщину, которая пыталась украсть мою маму, но, когда я делаю шаг навстречу и попадаю в ее объятия, все опасения моментально исчезают. Что бы Поппи ни совершила в прошлом, она дарит мне ощущение, что я любима, и это начинает мне нравиться. И одновременно накатывает чувство вины. Я всю жизнь прожила с бабушкой и вот теперь предаю ее, отправляясь в путешествие с тетей, которую едва знаю. – Я так счастлива! – Поппи целует меня в обе щеки и поворачивается к Люси. – И ты тоже здесь! – Она собирается обнять Люси, но та стоит руки по швам. – Как я рада тебя видеть, Лучана, – после короткой паузы говорит Поппи и улыбается. – Хотя, возможно, я предпочла бы видеть чуточку меньше. Люси отшатывается: – Это еще что значит? Я отвожу глаза. Мне неловко за мою бедную кузину, которая и впрямь вырядилась не самым лучшим образом. Я просто обомлела, когда она, покачиваясь на высоких каблуках, спустилась со своего крыльца в белом обтягивающем коктейльном платье и черных ботильонах с открытым носком. Кто, кроме нее, мог решить, что одеться так в дорогу – хорошая идея? Но такси стоило кучу денег, а нам надо было успеть в аэропорт. Зачем начинать путешествие с препирательств? Поппи похлопывает Люси по щеке: – Это глупое фамильное проклятие превращает нас в дурочек. Дорогая моя девочка, ты только посмотри на себя. Так отчаянно хочется любви, да? Да и твоя кузина не лучше, – тетя показывает на меня, – оделась как старая клуша. У меня челюсть отваливается. – Что? Люси давится от смеха: – Это точно. Но ты же снимешь его? Проклятие? Поппи вскидывает голову: – В свой восьмидесятый день рождения я встречу на ступенях собора в Равелло любовь всей моей жизни. Теперь уже Люси разевает рот от удивления: – Это и есть твой план по снятию проклятия? Лицо Поппи сияет, как у счастливого ребенка. Она кивает. Люси хватает ее за плечи: – Нет! Нет и нет! Ты же это несерьезно, да? С чего ты взяла, что встретишь любовь в восемьдесят, если я не могу найти ее в двадцать один год? У меня сердце в пятки уходит. Я пытаюсь смягчить ситуацию: – Люси хочет сказать, что на данном этапе… на этом этапе твоей жизни… встретить кого-то… это… – Не хочется тебя расстраивать, Поппи, – перебивает меня Люси, – но трудно найти мужчину, который мечтает о высохших сиськах и сморщенной заднице. Меня аж передергивает, я молю Бога, чтобы у тети были проблемы со слухом. Поппи переводит взгляд с Люси на меня: – Скажи-ка, когда ты перестала верить в чудеса? Этот вопрос застает меня врасплох. Так и подмывает ответить правду: я перестала верить в чудеса где-то в четвертом классе. Я столько лет молилась и ждала, однако мамы у меня так и не появилось. – Я здесь только потому, что ты пообещала снять проклятие, – говорит Люси. – Да мама мне уже телефон оборвала. Ждет не дождется, бедняжка, когда я наконец-то от него освобожусь. Пожалуйста, скажи, что у тебя есть план «Б». Поппи отворачивается и выдвигает ручки своих чемоданов: – Забудь о проклятии, Лучана. Мы летим в Италию! Я стараюсь не смотреть на Люси, но чувствую на себе ее взгляды, которые вонзаются в меня, словно кинжалы. Мне хочется подбодрить кузину, сказать, что если даже фамильное проклятие и существует – а ничего такого, понятное дело, нет, – то Поппи его обязательно снимет, что она непременно сдержит обещание. Но я не могу. Похоже, наша двоюродная бабушка может оказаться знатной манипуляторшей, покруче, чем старая леди Грэнтэм из сериала «Аббатство Даунтон». Паспортный контроль я прохожу следом за Поппи. По сравнению с проштемпелеванным визами и отметками таможни загранпаспортом тети мой документ девственно чист. – Интересно, сколько стран ты посетила? – спрашиваю я, пока Поппи убирает паспорт в огромную оранжевую косметичку. – Тридцать четыре, и это еще не предел. Но Италия – страна особенная. Я возвращаюсь туда каждый год. – Ты каждый год летала в Италию в надежде встретить настоящую любовь? – О господи, нет, конечно! Только в этот раз. Я, кстати, не была в Равелло с шестьдесят первого года. Этот город я приберегла на следующую неделю. Мы втроем сидим рядом в зале ожидания на креслах из искусственной кожи и ждем, когда объявят посадку. Люси отвернулась и яростно набирает сообщения в телефоне. Поппи как будто этого не замечает, она сидит с прямой спиной, словно королева, и, улыбаясь, кивает проходящим мимо пассажирам. – Аэропорт – такое интересное место. Ты не находишь, Лучана? – Ага, круче только салон, где делают бразильскую эпиляцию, – говорит Люси, не отрывая глаз от телефона. Поппи откидывает голову назад и смеется: – Ты такая умная, Лучана, особенно для девушки, которая для перелета через океан выбирает обувь на шпильках.