О том, что моя одинокая кузина, которая до сих пор живет с родителями, убила бы за возможность покайфовать в отдельной квартире целых десять дней, я умалчиваю. – Да, конечно. – Отец поворачивается, чтобы уйти. – Папуль? – (Он оглядывается.) – Спасибо за поддержку. Папа сжимает мои плечи и выходит из кухни. Я набираю воду в раковину, и тут появляется Мэтт. – Ты была великолепна! – Он наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку. Это так неожиданно, я еле успеваю увернуться. – Приятно слышать. Знаешь, возвращайся-ка ты назад: я хочу знать, что они там обо мне говорят. Мэтт уходит, но в последний момент я по глазам успеваю заметить, как сильно он разочарован. – Вот дерьмо! – шепчу я и опускаю руки в мыльную воду, приготовившись чистить чугунную сковородку. Но тут чья-то холодная рука хватает меня за локоть. Я подпрыгиваю на месте и забрызгиваю столешницу мелкими пузырьками. Сквозь запотевшие линзы очков вижу хмурое лицо бабушки. Она подошла так близко, что я чувствую запах эспрессо у нее изо рта. – Эмилия, ты пошла против моей воли. Ты приняла решение, не рассказав мне. Почему? Хм, это, наверное, потому, что мне двадцать девять лет и я уже давно думаю своей головой. Но я сдерживаюсь и проглатываю эту непочтительную тираду. – Не думаю, что ты позволила бы мне уехать, – честно отвечаю я и вытираю руки. – Правильно. Я бы не позволила. И сейчас не позволю. Не дождешься. Роза отворачивается и закрывает лицо ладонями. Это у нее такой способ выражать эмоции, не проронив при этом ни слезинки. – Бабушка, я делаю это не потому, что хочу причинить тебе боль. Я кладу руку ей на плечо, но она отстраняется. – Ты сделала мне больно, Эмилия. Очень, очень больно. – Прости. Но я не понимаю. Бабушка отворачивается в сторону и промакивает сухие глаза кухонным полотенцем. – Вот именно, не понимаешь. Куда уж тебе? Ты не знаешь всего. – Бабушка смотрит мне в глаза. – Моя сестра – il diavolo. – Дьявол? – Мне смешно. – Неправда, Поппи очень даже милая. Ты бы ей позвонила, хотя бы поговорила с ней. – Ты дура набитая! – У бабушки на лбу вздувается вена, и я боюсь, что ее сейчас хватит удар. – Да Паолина пыталась украсть моего ребенка, мою Джозефину. Прямо у меня из рук хотела вырвать мою малышку. В кухне становится холодно. – Тетя… тетя Поппи пыталась украсть мою маму? – Sì. Я трясу головой: – Как? Почему? Роза изо всех сил бьет себя в грудь: – Я не могу об этом рассказывать. – Это же было так давно. – Я пытаюсь говорить уверенно, хотя на самом деле никакой уверенности не чувствую. – Наверняка она раскаивается и… – Послушай меня, Эмилия Джозефина! – Бабушка прищуривается и тычет мне в грудь кривым артритным пальцем. – Больше никаких разговоров об Италии! И об этой женщине! Я запрещаю! Уборка, разговоры и кьянти – все это не помогает мне отвлечься, слова бабушки не дают покоя. Я начинаю сомневаться, что поступила правильно. Значит, Поппи пыталась похитить у сестры ее маленькую дочь, свою племянницу? Неудивительно, что бабушка так на нее зла. Так кто же эта женщина, с которой я согласилась полететь через океан в Италию? Неужели и впрямь il diavolo? В пять вечера на маленьком газоне напротив дома вытягиваются тени. Я выхожу на крыльцо, там дядя Дольфи курит сигару и смотрит на проезжающие мимо машины. Я присаживаюсь рядом. – Дядя Дольфи, а это правда, что твоя сестра – дьявол во плоти? Дядя стряхивает пепел и качает головой: – Да нет, никакой она не дьявол. Просто очень злая. Я смеюсь: – Ты не понял: я говорю не о Розе, а о Поппи. – Паолина? – Дольфи тяжело вздыхает. – Она своими выкрутасами разбила мне сердце. А ведь я раньше так ее любил. Она была лучиком света в нашем доме. Обожала всех разыгрывать. Всегда находила счастливые монетки. А уж какая у нее была фантазия! – Дядя взмахивает руками. – Просто безграничная! Она водила меня гулять в поля. Мы играли, будто мы сиротки, которые заблудились, и за нами гонится злобный монстр. Думаю, она представляла его в образе нашего отца. Знаешь, наш папаша, он ведь жестоко обращался с Паолиной. – И с бабушкой Розой тоже? – Да. Такой уж он был человек. Но все знали, что он больше любит старшую дочку. Роза была очень хорошей девушкой до того, как приехала в эту страну. Такое впечатление, будто бы Америка выдавила из нее всю доброту. – Ты сказал, что тетя Поппи, Паолина, своими выкрутасами разбила тебе сердце. А что именно она сделала? Дядя стонет так тяжело, словно ему на плечи положили стальной рельс. – Когда Паолина приехала в США, она как будто с ума сошла. Я тогда еще оставался в Италии, жил в Треспиано с отцом и матерью. Роза и Бруно нам писали, что она вытворяет. Родители очень тяжело это переживали. – Это когда она пыталась украсть ребенка у Розы с Альберто? Дядя вскидывает голову: – Ты знаешь об этом? Откуда? – Бабушка рассказала. А почему тетя Поппи решилась на такой ужасный поступок? Дядя выпускает облачко дыма и смотрит куда-то вдаль. – У нее умер младенец, и она была вне себя от горя. У меня перехватывает дыхание. – У тети Поппи был ребенок? – Она встречалась с одним человеком и забеременела от него, si. Но Паолина должна была понимать, что это плохо кончится: она ведь была младшей дочерью в семье. Я потираю предплечья, чтобы избавиться от гусиной кожи. Дядя Дольфи качает головой: – Бедняжка Паолина… она так и не стала прежней. Когда Роза родила, Паолина не смогла этого вынести. Она сломалась, как сухая веточка. Паолина привязалась к племяннице, она очень полюбила Джозефину, твою маму. – И решила ее украсть, а потом поняла, что не права, и вернула? Дядя кивает: – А спустя два дня она навсегда уехала из Бенсонхёрста. С тех пор ей разрешалось приезжать сюда только на праздники. – Дольфи тушит сигару и кладет ее в нагрудный карман спортивной куртки, как в патронташ. – Так было лучше для всех. Для Паолины жить рядом с Джозефиной было огромным искушением. Роза с Альберто больше ей не доверяли. Твоя бабушка до сих пор считает, что Паолина – pericolosa[19]. Мне так жаль тетю, пережившую в молодости настоящую трагедию. Смогла ли она оправиться после тяжелой потери? Сейчас она выглядит как вполне разумная женщина, которая способна отвечать за свои поступки. – А ты? Ты тоже считаешь, что она опасна? Дядя улыбается: – Не опаснее котенка. Паолина – добрая душа, поверь. – Он кладет ладонь мне на колено. – Знаешь, что я подумал? Если во время путешествия в Италию ты подружишься с Паолиной, то, возможно, сумеешь убедить ее еще разок попросить у Розы прощения. Пока еще не слишком поздно. Мои сестры здорово постарели, и нельзя упускать последний шанс помириться. Глава 12 Эмилия