Люси бросает взгляд через плечо: – Лучше уж мои ботильоны, чем монашеские туфельки Эмилии. – А что не так с моими туфлями? Это, между прочим, «Кларкс», и они суперудобные. Поппи накрывает мою руку своей: – Дорогая, как только начинаешь одеваться в удобные вещи – считай, все, покатилась по наклонной. Ты когда-нибудь бывала в доме престарелых? Сплошной эластик и липучки. Упс! Она умудрилась разом уколоть и Люси, и меня. Люси продолжает набирать сообщение, а Поппи рассказывает мне о своей любви к лошадям: – Купила Хиггинса на свое шестидесятилетие. – (О своих предпочтениях в музыке.) – Я просто с ума схожу от Chastity Belt. Это новая группа, которая играет в стиле альтернативного рока. Ты их еще не слышала? – (О занятиях по йоге, благодаря которым она сохраняет гибкость.) – Ты в курсе, что семьдесят процентов взрослых людей не могут встать с пола без помощи рук? Представляешь?! Тетя говорит, а я тем временем за ней наблюдаю. Смотрю, как она жестикулирует, хмурится, откидывается назад или стонет, чтобы передать свои эмоции. У Поппи хватает морщин, это да, однако лицо у нее не такое иссохшее, как у бабушки. И еще эти глаза. Они миндалевидной формы и темно-карие, как у Розы, но готова поставить все свои сбережения на то, что морщинки вокруг тетиных глаз появились не от озлобленности, а от положительных эмоций. Я вздрагиваю, потому что понимаю, что Поппи замолчала. – Извини. Я слушаю, продолжай. Она наклоняется ко мне: – Дорогая, ты смотришь так, будто видишь меня первый раз в жизни. Я чувствую, что покраснела, и улыбаюсь: – Просто я никогда не думала, что ты такая красивая. – Вообще-то, в детстве я была самым обыкновенным ребенком. Но, знаешь, если посадить человека в правильную почву, он расцветает. И с тобой тоже так будет, когда найдешь свой настоящий дом. – Мой дом – Бенсонхёрст. – Правда? – Поппи пристально смотрит мне в глаза. – А что, если ты на тридцатом году жизни вдруг поймешь, что выросла не в том месте? Мне почему-то становится не по себе, даже в дрожь бросает. Я вспоминаю о медальоне. – Извини, мне надо позвонить. Набираю номер сестры и отхожу к окну. Дария отвечает после третьего гудка. – Спасибо огромное за медальон святого Христофора. Я только что его обнаружила. – Это тебе на время, смотри не потеряй. – Не потеряю, обещаю. Мы уже в аэропорту. – Я чувствую себя на седьмом небе от счастья и улыбаюсь от уха до уха. – Поверить не могу, что ты на это решилась. Бабушка просто вне себя. – Ничего страшного, она смирится, – говорю я, хотя сама не очень-то в это верю. – Так ты вернешься в пятницу? – В пятницу? В эту? Нет, конечно. Мы вернемся на следующей неделе, во вторник. Двадцать третьего. Восемь дней в Италии и еще два на дорогу. Ты разве не помнишь? Дария преувеличенно громко стонет: – Но на этот уик-энд мы планировали поехать в Атлантик-Сити. Я хлопаю себя ладонью по лбу. О господи! Точно, она ведь купила тогда по акции путевку за полцены, а я согласилась присмотреть за детьми… Но это же было больше месяца назад. Почему Дар мне не напомнила? – Ой, прости, пожалуйста, совсем забыла! Хочешь, я позвоню Кармелле? Может, она присмотрит за девочками? – Думаешь, если она наша кузина, то согласится даром сидеть с моими детьми? Да она мне такой счет выставит, мама не горюй. – Слушай, я все оплачу… – Не бери в голову, Эмми. Лети себе в Италию и не заморачивайся нашими проблемами. Для тебя ведь куда важнее угодить Поппи, которая разбила бабушке сердце! Я дрожащими пальцами провожу по шраму под нижней губой. – Не сердись, Дар. У нас уже скоро вылет. Я не могу сейчас ее бросить. – Не можешь… или не хочешь? Я через плечо смотрю на тетю. Она играет в «ку-ку» с сидящим напротив нее малышом. Эта эксцентричная старая женщина готова к очередному приключению, которое может принести ей великую радость… или разбить сердце. Что-то мне подсказывает: если у меня хватило смелости присоединиться к Поппи, то и меня тоже ждет приключение. – Пожалуйста, пойми… – Нет, Эмми, я не понимаю. Это совсем на тебя не похоже. Бабушка права: Поппи здорово промыла тебе мозги. – Дария, прошу… – Мне надо идти, – перебивает меня сестра и с сарказмом в голосе добавляет: – Хорошенько повеселитесь там, в Италии. А потом щелчок – и разговор окончен. Я бегу в туалет, снимаю очки и промакиваю глаза бумажным полотенцем. Дария не на шутку обиделась. Бабушка в ярости. Люси злится. Папа тоже наверняка расстроен. Есть хоть кто-нибудь, кого я не разочаровала? И все ради чего? Ради каприза старой женщины, которая решила, что под конец жизни найдет свою настоящую любовь? Или ради того, чтобы покончить с проклятием, в которое я даже не верю? Я, правда, очень надеюсь услышать рассказы о маме, однако еще не факт, что они будут правдивыми. Поппи входит в туалет и, увидев меня в зеркале, резко останавливается. – Ох ты господи! – Она обнимает меня, и я погружаюсь в цитрусовый аромат ее духов. – Девочка моя, что случилось? – Все нормально. – Я вытираю нос шершавым бумажным полотенцем. – Вернее, все ужасно. Поппи прижимает меня к своему хрупкому телу, и я готова поклясться, что слышу, как бьется ее сердце. Я закрываю глаза и объясняю: – Дария очень расстроилась. Она рассчитывала, что я побуду с ее детьми в этот уик-энд. Тетя отстраняется и смотрит мне в глаза: – Ты это ей пообещала? – Еще в августе, – киваю я. – Правда, о конкретной дате мы не договаривались. Честно говоря, я вообще об этом забыла. – Я швыряю скомканное полотенце в урну. – Ну как я могла так подвести сестру! Поппи берет меня плечи и разворачивает кругом. Теперь я стою к ней задом. Когда тетя вдруг начинает отряхивать мне спину, я даже вздрагиваю от неожиданности и изумленно смотрю на нее через плечо. – Что ты делаешь? – Стираю у тебя со спины следы ног. – Какие еще следы? – Те, что оставила твоя сестра, когда топталась на тебе. Поппи смотрит мне в глаза и покатывается со смеху. Я не выдерживаю и тоже хихикаю. – Что одновременно возвышает и очищает нас? – Тетя берет со столешницы у раковины очки и водружает их мне на нос. – Смех сквозь слезы. И в этот момент я понимаю, почему решила полететь с ней в Италию. Минут десять спустя я с покрасневшими, но сухими глазами возвращаюсь к выходу на посадку. Поппи с просветленным лицом наблюдает за людьми, а Люси продолжает с кем-то переписываться по телефону, быстро набирая и отправляя односложные ответы на сообщения. Чтобы отвлечься от мыслей обо всех родственниках, которых подвела, я достаю блокнот с авторучкой и, прикрывая страницу левой ладонью, начинаю марать бумагу. Но Поппи все замечает: – Да ты у нас писательница! Я закрываю блокнот: – Да нет, какое там. Это просто хобби. – Не смущайся, милая. То, что приносит радость, не может очернить. Мне смешно. – Очернить? Кто в наше время использует это старомодное слово? – Литераторы, кто же еще. А теперь расскажи, что ты сочиняешь?