– Да мы уже на месте – ты что, не видишь? Мы в Терезине. Здесь нас никто не убьет, и этой ужасной Клап мы больше не увидим, а еще тут есть врачи, Нина, врачи и медсестры из Красного Креста! [81] Стелла заплакала, взмолилась о помощи, обращаясь к проходившим мимо людям, и Нина крепче вцепилась в руку девочки, стараясь привлечь ее внимание. – Все хорошо, Стелла. Ты пойдешь дальше без меня, – сказала она подруге. Своему единственному другу. – Даже не думай! Не смей сейчас умирать! Врачи тебе помогут. Пожалуйста, кто-нибудь, помогите ей! Она так больна, а я не знаю, что делать! – Все хорошо, – прошептала Нина. – Теперь все будет хорошо. Ей казалось, что ноги отрываются от земли и она плывет в воздухе, парит над разбитой дорогой и толпой измученных пленников, летит дальше, над маленькими городками и полями, все выше и выше, одолевает вершины гор и начинает стремительный спуск к знакомым холмам Меццо-Чель. Теперь она дома, и Нико ждет ее, стоя под оливковым деревом во дворе и широко раскрыв объятия. Он ждет ее давно. Все это время он ждал, что она вернется домой. * * * Когда Нина проснулась, она лежала на кровати – в чистой постели с настоящим матрасом и белоснежными простынями, а под головой у нее была сказочно мягкая подушка. Комнату пронизывал солнечный свет, одно окно было распахнуто настежь, и она слышала детские голоса и заливистый смех, долетавшие со двора. Дети. Нина заморгала, попыталась поднести руку к лицу, чтобы протереть глаза, но сил хватило только поднять ее на сантиметр, и рука упала обратно, на чистое одеяло. – Ты очнулась! В углу комнаты сидела Стелла. Она отложила книгу, которую читала, – книгу, настоящую книгу! – и пересела на краешек кровати. – Что случилось? – нетерпеливо спросила Нина. – Мы шли по какой-то дороге, ты помогала мне держаться на ногах… – Ты не помнишь, как мы добрались до лагеря? – Кажется… Не знаю. Ты говорила, мы почти дошли. И еще обещала, что там будут врачи и что мы никогда больше не увидим oberaufseherin Клап. – Да, верно! Мы сейчас в Терезине, рядом с Прагой. Тебя сразу доставили в больницу и поместили в карантин. Я боялась, что они бросят тебя умирать или просто убьют… Но медсестры – у них здесь настоящие медсестры и врачи из Красного Креста, представляешь? – они пообещали, что позаботятся о тебе. И позаботились. – Как долго я болела? – Мы прибыли сюда двадцать первого апреля, но меня к тебе пустили только на прошлой неделе. – Ох… – пробормотала Нина. Разговор уже вымотал ее, лишил последних сил, но нужно было задать Стелле еще один вопрос. – Война закончилась? * * * Когда она снова проснулась, Стелла сидела на прежнем месте, и при виде ее довольного личика Нина расплакалась. – Почему ты плачешь? – Не знаю. Так приятно видеть, что ты улыбаешься. И по-моему, ты немножко поправилась. – Совсем немножко. Персонал за этим строго следит – если после голодания сразу съесть очень много, можно заболеть, так что нам всем прописали диету. Медсестры говорят, вес надо набирать медленно. – А война… – Закончилась! Больше недели назад. Советские войска пришли сюда седьмого мая, а на следующий день закончилась война. Я просила медсестер сказать тебе об этом, но ты тогда, наверное, все время спала. Неужели правда не слышала, как радостно кричали люди и сигналили машины? Нина покачала головой: – Ничего не слышала. Какое сегодня число? – Шестнадцатое. – Твой день рождения, – вспомнила Нина. – Поздравляю, милая. Спасибо, что осталась со мной. – Как будто я могла тебя бросить!.. Ой, совсем забыла! Медсестры из Красного Креста собирали у всех письма родственникам, обещали отправить. Я написала твоим, что ты заболела, но уже идешь на поправку. – А как же ты узнала адрес? – Ну, ты же говорила мне, что Меццо-Чель – маленькая деревенька. Поэтому в адресе я написала только имя твоего мужа – Никколо Джерарди, в Меццо-Чель. Как думаешь, почтальон его найдет? Нина кивнула и крепко сжала руку Сетеллы, стараясь не заплакать. – Да, – солгала она. – Конечно, найдет. Глава 31 В начале июня их перевели в пражский госпиталь, хотя Нина убеждала врачей, что она уже достаточно окрепла для того, чтобы отправиться домой. Врачи ее сочувственно выслушивали, но проявляли непреклонность: ее не выпишут, пока она не наберет еще десяток кило и пока легкие у нее не очистятся, потому что развился плеврит. Стеллу, как несовершеннолетнюю, тоже не могли отпустить без сопровождения взрослого. Так что они ждали. Нина писала Розе каждую неделю, хоть и сомневалась, что ее письма дойдут до адресата, да и многого поведать на бумаге золовке, которая находилась так далеко, она не могла. И все же Нина исправно передавала письма каждый понедельник и ждала ответа, но весточки от Розы все не приходили. По невероятно удачному стечению обстоятельств, главный врач госпиталя увидел девичью фамилию Нины на каком-то бланке, который попал к нему на рабочий стол. – Вы не родственница Габриэле Мацина, нефролога? – Он мой отец. Его убили в Биркенау. – Как жаль это слышать… Я был с ним знаком – он приезжал читать лекции в нашем университете, а потом мы разговорились на званом ужине. У вас… остались еще родственники? – Да. Семья моего мужа живет в окрестностях Бассано. Когда меня выпишут? – Скоро. Обещаю. Доктор Коллер с тех пор навещал Нину почти каждый день и проявлял интерес не только к ее здоровью, но и к планам на будущее. Он был очень деликатен, однако высказал вежливое сомнение в том, что простая сельская жизнь достойна дочери Габриэле Мацина. – Теперь, когда ваш муж погиб, у вас нет необходимости возвращаться в деревню, в глушь, хоть его родственники и были добры к вам. – Мое место рядом с ними. Там мой дом. Они моя семья. – Я понимаю, понимаю. Однако ваши родители хотели, чтобы вы получили хорошее образование, ведь так? Я знаю, вам не дали закончить школу, но вы умная девушка, и, если годик позанимаетесь с репетитором, уверен, вам будет легко сдать вступительные экзамены. – Не знаю… Я должна заботиться о дочери. – И все же подумайте о том, что я сказал. У вашего отца было много друзей, которые с радостью вам помогут. Ваши познания в практической медицине и сейчас весьма недурны. – И что же вы посоветуете мне, доктор Коллер? – в конце концов спросила Нина. – Поступить в медучилище. Уверен, ваш отец, будь он жив, тоже посоветовал бы вам хотя бы попробовать. Вы очень способная – наши беседы за последние несколько недель меня в этом всецело убедили. Доктор Коллер действительно верил в нее – это льстило Нине и очень ее вдохновляло, но планы, которые он для нее построил, она собиралась отложить на потом. В тот момент единственным ее желанием было поскорее вернуться в Меццо-Чель. Возможно, однажды она снова пойдет учиться. Когда-нибудь, в один прекрасный день… В середине сентября врачи решили, что Нина и Стелла достаточно окрепли для путешествия. Никто не пытался их разлучить, хотя доктор Коллер и высказал мнение о том, что Нина еще слишком молода, чтобы взять под опеку подростка. – Одно дело – нянчить в вашем возрасте младенца, но вы же и сама немногим старше Стеллы. Возможно, будет лучше найти для нее хороший приют и… – Нет, ни за что, – перебила врача Нина. – Стелла поедет со мной. Ее в Меццо-Чель ждет настоящая семья. Домой Нина и Стелла ехали в невообразимой роскоши – в пассажирском купе третьего класса с обитыми мягкой тканью сиденьями, с окном, которое можно было открывать и закрывать, и с туалетом в конце каждого вагона, а несколько раз в день проводница прикатывала к ним тележку с чаем. У них с собой был свежий хлеб, сыр и яблоки – подарок от одной из медсестер, – а доктор Коллер дал Нине в дорогу десять долларов. Проводница была счастлива получить пятьдесят центов за восемь чашек чая – по две в день для каждой за все время пути до Мюнхена. В Мюнхене Нина и Стелла сели на автобус, шедший на юг, на базу союзников в Миттенвальде на австрийской границе. Там им обеим и другим пассажирам, которые были беженцами, возвращавшимися домой, выдали новые документы и невообразимую сумму – пятьсот лир на человека. Из страха, что их ограбят, Нина и Стелла решили понадежнее спрятать деньги – заперлись в ближайшей уборной, отпороли подкладку на новом пальто Нины – это был еще один подарок от персонала госпиталя – и зашили купюры между слоями ткани. Потом еще один нескончаемый день они тряслись в кузове огромного грузовика «Дженерал Моторс» до Инсбрука. Дорога была утомительная, зато американские солдаты вели себя вежливо, уважительно и щедро делились с девушками сэндвичами и шоколадом. В австрийском городе Нина со Стеллой купили билеты на поезд, отправлявшийся на юг, в Италию, – перевал Бреннер наконец-то снова был открыт, и через день они уже должны были оказаться в Бассано. * * *