– Не хочу показаться невежливым, синьора Джерарди, однако я не вижу в вас ничего привлекательного. – Что, простите?.. – Почему Никколо все бросил ради вас? Вы не такая уж красавица. Девица без роду, без племени, без образования, без денег… Что заставило его отказаться от предначертанного будущего, от своего истинного призвания? – Возможно, он решил, что его предначертанное будущее связано со мной? – Возможно. – Цвергер произнес это с нескрываемым презрением. – Либо… это было элементарное животное влечение. – Вам не стыдно так говорить? Он подошел настолько близко, что Нина видела капельки пота над его верхней губой и красноватую полоску на шее от врезавшегося в кожу слишком тесного воротничка. – Мои родственники возвращаются, – выговорила она, хотя не слышала ничего, кроме заполошного стука собственного сердца. – У вас есть еще вопросы ко мне? Цвергер буравил ее взглядом; капли пота катились по его вискам из-под светло-русых набриолиненных волос. Он отступил, лишь когда из-за угла дома неожиданно вышла Роза с братьями и сестрами. Несколько секунд все молчали. Дети, только что весело щебетавшие, разом смолкли, будто им заткнули рты, а Роза застыла, глядя широко раскрытыми глазами на Цвергера, на его машину и на стоявших в стороне немецких солдат. Но Сельва сразу почуяла опасность – прежде чем Роза успела схватить ее за ошейник, собака рванулась вперед, громко рыча, и в мгновение ока встала между Ниной и Цвергером. Он отшатнулся, Сельва качнулась на него, яростно оскалив зубы. И Нина тоже не успела вмешаться – в следующий миг Цвергер выхватил из кобуры револьвер, хладнокровно навел ствол на собаку и выстрелил. Сельва упала. Дети, крича, бросились к ней. Роза выронила корзинку с овощами и, подбежав, опустилась рядом с собакой на колени, прикоснулась к ее золотистой шерсти на боку – когда она отняла руку, ладонь была красна от крови. Нина каким-то чудом устояла на ногах. – Что вы за человек такой? – выдохнула она. – Как можно стрелять в собаку на глазах у детей, которые ее любят? Цвергер прошелся взглядом по Сельве, по детям, склонившимся над ней, по Розе и ее испачканной в крови руке, затем снова посмотрел на Нину. Его лицо осталось бесстрастным – не было там ни раскаяния, ни ужаса, ни даже отвращения. – Уходите, – велела Нина, и, к ее удивлению, он послушался. Просто развернулся на месте, зашагал к машине, сел на пассажирское сиденье и уехал вместе со своими солдатами. – Нина, она дышит! – крикнула Роза, держа пальцы на шее собаки. – Сельва жива? Она так упала, что я думала… – Она дышит, и я чувствую пульс. Ты можешь ее вылечить? – Не знаю. Помоги мне отнести ее на кухню. Сельва оказалась тяжелая – килограммов двадцать пять, – но вдвоем им удалось поднять ее на кухонный стол. Электричество опять отключили, так что Агнеса быстро зажгла две керосиновые лампы, и они с Анджелой поставили их с обоих концов стола, пока Нина пыталась осмотреть собаку. Это было нелегко, потому что Карло, безудержно всхлипывая, обнимал Сельву, и разжать эти объятия было невозможно. – Карло, миленький, дай мне ее осмотреть, – взмолилась Нина. – Отойди, пожалуйста, ненадолго. – Он убил ее! Достал пистолет и убил ее, а она всего лишь гавкнула на него! Сельва в жизни никого не укусила! А теперь она умерла! Он ее убил! – Она не умерла, дорогой, она просто спит. И пока она спит, мне нужно ее осмотреть и постараться помочь. Дай мне к ней подойти, пожалуйста. В конце концов Роза осторожно отвела брата в сторону и, не дожидаясь, когда Нина попросит, налила в миску теплой воды, а заодно принесла чистые тряпки. Нина промыла и зажала тряпицей рану, из которой все еще сильно шла кровь. – Мне нужны ножницы, – сказала она Розе. – Только сначала обработай их йодом. Надо срезать шерсть вот на этом участке, видишь? Пуля попала в плечо. По счастью, здесь у нее приличный слой жировой ткани – хорошо, что Карло все время подкармливает ее объедками. Нина срезала шерсть вокруг раны, промокнула еще раз кровь, и теперь уже можно было хорошенько рассмотреть пулевое отверстие. – Слава богу, пуля прошла по касательной. Нужно тщательно продезинфицировать рану, зашить, и собака поправится. – А почему она лежит, как мертвая? – тихо спросила Анджела. – Она без сознания. Пуля, даже если она не застряла в кости, ощущается как сильный удар. Даже хорошо, что Сельва еще не пришла в себя – она ничего не почувствует, пока я буду накладывать шов. Нина никогда еще не имела дела с пулевыми ранениями, но порезы ей зашивать доводилось и с обеззараживающими средствами она обращаться умела, к тому же собака оставалась без сознания, так что были все шансы ее спасти. Нина обработала рану йодом и, удостоверившись, что в нее не попали шерсть и грязь, сшила края быстро и осторожно, молясь о том, чтобы Сельва не очнулась, пока дело не закончено. Собака начала поскуливать, когда игла уже была отложена, и Роза держала «пациентку», пока Нина делала перевязку. Но Сельва и не думала вырываться, даже когда полностью пришла в сознание, как будто понимала, что ей хотят помочь. Наверное, ей было очень больно, однако она ни разу не гавкнула, не попыталась укусить их или вылизать рану. По счастью, пулевое отверстие было в плече, и дотянуться до швов она бы все равно не смогла. Карло устроил для Сельвы лежанку на полу у очага и заботливо поставил миску с водой около ее морды, чтобы собака могла попить, а потом накормил ее кусочками куриного мяса, которое Роза достала из супа, приготовленного на обед. Забыв о домашних делах, они ждали, когда придут Альдо и мальчики, работавшие в поле, и вернется Нико. Все это время в сердце Нины набирали силу гнев и ненависть, но хуже всего был парализующий, разъедающий душу страх. Цвергер хотел заставить ее бояться, и ему это удалось. Он до смерти напугал детей и Розу. Ради чего? Чтобы доказать что-то Нико? Или ей, Нине?.. * * * Уже стемнело, когда Нико вернулся усталый и покрытый дорожной пылью. Он весь день косил сено на поле тети Норы. Незадолго до его возвращения дети отправились спать – неохотно и только после того, как Нина пообещала им посидеть с Сельвой до утра. Она опустилась на пол рядом с собакой, напоила ее бульоном из миски; тут скрипнула дверь и вошел Нико. – Что случилось? – спросил он, опускаясь на пол рядом с ними, наклонился к собаке, и та радостно облизала ему лицо. – Цвергер приезжал, – сказала Нина. – Выстрелил в нее. – Боже… – Пуля прошла по касательной, разорвала плечо. Сельва потеряла сознание, и я успела зашить рану до того, как она проснулась. – Значит, ты держалась молодцом, да? – улыбнулся Нико собаке, и та слабо вильнула хвостом, будто благодарила за похвалу. – Ты храбрая девочка. Умница. – Это я во всем виновата. Нина чувствовала, что должна ему все рассказать. Он разозлится, но скрыть от него правду она не имеет права. – Как это? Почему ты? – Я сидела под оливой, штопала одежду, и сама не заметила, как заснула. Проснулась, когда машина Цвергера уже въехала во двор. – И ты не сказала Цвергеру, что я в Сан-Дзеноне? Он мог бы съездить ко мне туда. – Он хотел поговорить со мной. Я была одна – Роза с детьми полола грядки в огороде. Я не знала, что делать. И как только меня угораздило заснуть?.. Нико кивнул, не отрывая взгляда от Сельвы: – Ясно. Какие вопросы он тебе задавал? – О моем прошлом. О приюте, в котором я якобы выросла. Интересовался, почему я поехала учиться в Венецию, хотя могла поступить на курсы медсестер в Падуе. – Нина понизила голос до шепота: – Цвергер меня напугал. Он подошел так близко. И сказал… – Что он сказал? – Голос Нико прозвучал сурово и незнакомо. Сам он по-прежнему на нее не смотрел. – Он хотел знать, почему ты на мне женился. Сказал, что я не красавица, сирота без роду, без племени, что у меня нет денег, а значит, у тебя должна быть… какая-то другая причина. Нико кивнул и, поднявшись на ноги, потянул ее за собой, помогая встать. Прикосновения его были нежными, как раньше. – Я должен еще раз попросить у тебя прощения. – Но это же я виновата. Я заснула и потому не успела спрятаться… – Теперь я не уеду из дома до тех пор, пока не буду уверен, что мой отец останется здесь присматривать за тобой. Обещаю, не уеду. Нина обняла его и погладила по спине – она не только хотела его успокоить, но и сама нуждалась в успокоении. – Как ты думаешь, почему он явился именно сегодня? Прошло несколько месяцев с того раза. Я думала, он уже никогда не вернется. – Я тоже так думал. Должно быть, он нервничает. Немцы сейчас все взбудоражены – в пятницу была освобождена Флоренция. – Значит, ход войны наконец переломлен? – Да. И если Цвергер пытался запугать тебя, это верный признак, что он сам в панике. – Нико отодвинул стул, сел и притянул Нину к себе на колени. Она прильнула к нему, уютно устроившись в надежных объятиях, и спросила: – Как ты считаешь, война скоро закончится? – Не скоро, нет. В следующем году, а может, и позже. – Она продлится так долго? – Да. И поэтому я подумываю о том, чтобы переправить тебя в Швейцарию.