– Так давайте поговорим, и дело с концом, – пожал плечами Лавров. – Расставим, так сказать, точки над «и». – Давайте, – согласилась я. – Думаю, вы знаете, где находится кафе? Если нет, можете просто ехать за мной. – Не беспокойтесь, я знаю дорогу, – кивнул Эдик и сел за руль. Я вернулась к своему «Ситроену» и повернула ключ. У входа в кафе «Лунная соната» от меня не ускользнуло, каким взглядом окинул Эдик Лавров мой автомобиль. Парню явно хотелось повысить собственный рейтинг. В кафе мы сели за свободный столик, и Лавров предоставил мне самой сделать выбор на двоих, показав тем самым, что он, во-первых, галантный кавалер, а во-вторых, что оплату ужина он также любезно предоставляет мне. Не став сокрушаться и язвить по этому поводу, я быстро заказала не очень дорогие блюда – выпендриваться перед расколовшим меня менеджером больше не имело смысла. – Наверное, это наши любезные дамы выдали вам информацию – для целого любовного романа ее хватило бы, – первым завел разговор Лавров, орудуя ножом и вилкой и отрезая кусок отбивной. – Если их послушать, то узнаешь о себе много интересного, даже и такого, о чем ты сам не подозреваешь! – Давайте не будем судить их строго, ведь они просто женщины, – улыбнулась я. – Не будем, – согласился Эдуард. – Но вам ведь нужны не их домыслы, а сведения, что называется, из первых рук? – Да, и желательно – правдивые сведения, – подчеркнула я. – Ради бога, – усмехнулся Лавров. – Тем более что мне и скрывать-то нечего. Да, Ирма Линдгардт нравилась мне как женщина, и я был бы отнюдь не прочь завязать с ней близкие отношения. – И что же вам помешало? – Ее нежелание, – ответил Эдик. – А вы ей… предлагали? – Да, причем несколько раз, и весьма недвусмысленно. – А если поточнее? – не отставала я. Лавров как-то неопределенно повертел ладонью в воздухе: – Ну, разве не понятно, как это обычно делается? Говорил ей комплименты, предлагал подвезти после работы, приглашал в кафе и даже к себе домой. Говорил, что живу один. Она всякий раз отказывалась, даже в мою машину не садилась. Однажды, правда, я случайно встретил ее в городе, в выходной день. Ирма была одна. Тогда она согласилась сесть в мою машину, но доехали мы только до магазина. Но после этого она уже относилась ко мне помягче, мы иногда болтали с ней, когда у обоих выдавалось свободное время. А пару раз я даже специально возвращался домой не на машине, а провожал ее на маршрутке. – Вам известно, что Ирма замужем? – Разумеется, – ответил Эдуард. – Но я же не заставлял ее разводиться! – То есть вам был нужен исключительно постельный роман с начальницей, – прямо сказала я. – Ну, зачем же все трактовать столь пошло и цинично? – поморщился Эдуард. – Да потому, что вы сами открыто в этом признаетесь, – развела я руками. – Я имел в виду совсем другое! – возразил Лавров. – Я лишь говорю, что мне очень хотелось близких отношений с Ирмой, но не только потому, что она занимает высокий пост! Конечно, она могла мне помочь в моей карьере, и это тоже немаловажно. Я уже сказал, что она мне нравилась. Но не разводиться же сразу после начала романа! Это просто неразумно. Я и не склонял ее к этому. Мы вообще могли не подойти друг другу. Я хотел для начала повстречаться с нею, чтобы мы узнали друг друга поближе, а уже потом принимать столь кардинальные решения. Если бы все получилось, я готов был жениться на ней. Мне нравятся такие женщины – худенькие, как подростки, и при этом серьезные. – Обеспеченные, – вставила я. – Слушайте, не нужно превращать меня в альфонса! Не обеспеченные, а деловые и самостоятельные. Я не люблю инфантильных глупышек, вариант «женщина-дочь» – не для меня. Мне даже нравилось то, что Ирма немного постарше. – Ладно, пусть так. Но вы все-таки беседовали с Ирмой наедине? Если планировали завести с ней роман? – Да, конечно, хотя это и было не очень-то просто. Ирма все время уклонялась от разговоров, ей не хотелось пересудов на работе. И еще она как-то обмолвилась, что побаивается мужа – он у нее вроде бы очень ревнивый. – Что еще она рассказывала вам о себе? – ухватилась я за эту соломинку. – Она, вообще-то, малоразговорчивый человек. Ну… Говорила, что сильно устает, что дома тоже не отдыхает, потому что ей скучно. Рассказывала о своей матери, что та все время болеет и жалуется, что Ирма мало ее навещает, а ей просто некогда часто бывать у мамы. – Понятно, – кивнула я, подумав мимоходом, что Екатерина Михайловна отнюдь не производит впечатления тяжелобольной и беспомощной женщины. Видимо, таким способом, свойственным многим эгоистичным особам, она пыталась добиться внимания дочери. – Я говорил Ирме, что если ее не устраивает такая серая жизнь, то можно попытаться ее изменить. Но она сразу же пугалась и замыкалась в себе. Она жутко боялась перемен. Не понимаю таких людей, которые лучше будут все терпеть, чем попытаются что-то изменить! Лавров покачал головой и сделал глоток безалкогольного коктейля. – Ей так уж много приходилось терпеть? – осторожно спросила я. – Нет, она особо не жаловалась и даже говорила, что очень счастлива, потому что у нее надежный муж и престижная работа. А я пытался ей объяснить, что этого маловато для счастья, нужно, мол, смотреть на вещи шире, но Ирма, кажется, не понимала, о чем я говорю. – Вы общались с ней в тот день, когда она пропала? – спросила я. – Да, но мельком, – покачал головой Эдуард. – Мы вообще в последнее время общались мало. – Почему? – Потому что я понял – мне ничего не светит. Я недавно решил все прояснить окончательно, предложил ей встретить вместе Новый год. У меня была возможность взять путевки на двоих в Таиланд. Муж ее ни о чем не узнал бы. Ирма отказалась. И вообще, засмеялась и сказала, что она счастлива, что определилась окончательно, и чтобы я не морочил голову ни себе, ни ей. – Что значит – определилась? – насторожилась я. – Ну, видимо, она поняла, что лучше, чем ее муж, ей никого не найти, – язвительно пояснил менеджер. – Я и решил все оборвать. Зачем зря тратить время? В конце концов, не одна же Ирма на свете! Я прикинул все «за» и «против» и пришел к выводу, что минусов от этих отношений гораздо больше, чем плюсов. Ее можно уговаривать годами и так ничего и не дождаться. К тому же со временем Ирма стала казаться мне человеком все же… ограниченным. Сухая счетная машина. Да и… Есть у меня предположение, что она просто фригидна. – Ого! – с восторгом воскликнула я. – Какая проницательность! Как же вы могли это определить, если между вами ничего не было? – А для этого порою и не нужно вступать в интимный контакт, – возразил Лавров. – У некоторых женщин это буквально написано на лице. Муж у нее ревнивый, опять же, зачем мне это надо? Получать по морде за то, чего даже не имел! – Вы типичный прагматик, – кивнула я. – Нет, если бы речь действительно шла о реальных отношениях, я бы поборолся за нее, не воспринимайте меня как законченного циника и потребителя! – с обидой проговорил Лавров. – Но Ирма ясно дала мне понять, что ничего у нас не будет. – Да вам-то какая разница, как я вас воспринимаю? – вздохнула я. – Меня гораздо больше волнует не ваш моральный «портрет», а то, что случилось с Ирмой Линдгардт позавчера вечером. И у меня все больше и больше подозрений, что это нечто не очень хорошее. Эдуард нахмурился. – Вы думаете, что ее уже нет в живых? – тихо спросил он. – Если честно, это самое вероятное предположение, – откровенно произнесла я. – Ну, если только она не сбежала куда-то. – Сбежала? – удивился Эдик. – Куда? – Ну, может быть, она влюбилась в кого-то и решила начать новую жизнь, – предположила я. Эдуард помрачнел. Видимо, ему была не очень-то приятна такая мысль. Мужчине вообще порою предпочтительнее считать, что женщина умерла, чем предположить, что она выбрала кого-то другого. Или же считать ее холодной в половом плане, чем признать, что это у него самого не хватило мужского обаяния, чтобы очаровать ее. – Поэтому я и разговариваю с вами в надежде, что хоть вы что-то проясните, – сказала я. – Вы же должны оценивать всю серьезность ситуации. – Вы напрасно думаете, что я так уж много знаю, – медленно произнес Лавров. – Я же говорю, мы не так много общались, а Ирма отнюдь не склонна к откровениям с посторонними. – Она не говорила вам о том, что, может быть, у нее что-то случилось в последний период? Неприятности или, наоборот, произошло что-то хорошее, волнующее? – Она, вообще-то, стала казаться мне более веселой, – кивнул Эдик. – Я даже заметил это и сделал ей комплимент. Спросил, что за причина. Ирма сказала, что просто у нее все хорошо. Да! Она как-то упомянула о том, что наконец-то помирилась с отцом! – С отцом? – удивилась я. – Это уже интереснее! Но ее отец, кажется, давно не живет с ними, они не общаются? – Да, но Ирма говорила, что он ей как-то звонил, и они вполне мило побеседовали. – Отлично, отлично, – пробормотала я, еще не совсем уверенная, что эта информация как-то продвинет мое расследование. Просто появилось хоть что-то новенькое. И не мешало бы об этом проконсультироваться у Екатерины Михайловны! Почему-то она не рассказала мне об этом? Не считала это важным? Или старые обиды на бросившего ее мужа не давали женщине покоя? Скорее всего и то, и другое. И вполне вероятно, что Екатерина Михайловна права: вряд ли телефонный разговор с отцом мог сыграть большую роль в вопросе об исчезновении Ирмы. И все-таки я уточнила у Эдуарда: – Когда отец ей звонил, вы не знаете? – Примерно полтора месяца тому назад или даже чуть больше, – сдвинув брови, вспомнил Эдик. «Давненько, – подумала я. – Тем более, непохоже, чтобы одно было как-то связано с другим». – Скажите, Эдик, вы живете возле вокзала? – Да, я снимаю там квартиру, – подтвердил Эдуард. – Вам не приходилось находить на днях мобильный телефон? – Нет, – он с удивлением посмотрел на меня. – Имя Леонид Корецкий вам не знакомо? Ирма не упоминала его? – Первый раз слышу. – О своих подругах Ирма вам что-нибудь рассказывала? – Я знаю, что у нее была только одна подруга, по имени Вика, они часто общались, и это все. Дружат они давно, еще с института. – Вы видели, как Ирма позавчера уходила с работы?