Дорога петляла в обширных заливных лугах, на горизонте виднелись какие-то деревья, то ли лесополоса, то ли лес. Кто разберёт… Хорошая накатанная грунтовка для внедорожника с электроприводом была почти идеальным выбором. Мы катились с ветерком, а хорошая видимость вокруг препятствовала тому, чтобы устроить засаду на нас. Хоть заражённым, хоть иммунным. Да и погода не могла не радовать, даже солнце выглянуло или то, что тут в Улье было вместо него. Лучи немного припекали, что для нашего региона было вообще верхом комфорта. Как бы хорошо нам ни катилось, я всё равно не рисковал разгоняться быстрей шестидесяти километров в час. Но это чисто по моим ощущениям, а спидометр показывал тридцать пять — сорок миль. Земля не успела ещё толком просохнуть, и то здесь, то там в низинах стелился туман. Нет, не кислый, предвещавший перезагрузку, а обычный. В общем-то, можно этими словами описать весь наш обратный путь. Если бы не отличная погода и не компания прекрасной спутницы, дорогу до Зимнего можно было бы назвать нудной. Правда, с нами не было Джулии с Даром скрыта. Поэтому приходилось периодически отбиваться от заражённых. Но это так… Видимо, Улей нам намекал на то, чтобы мы не расслаблялись. Через пару дней мы и вовсе въехали на территорию, которую регулярно вычищали команды мусорщиков из Зимнего. Тут заражённых совсем не встречалось, зато стало заметно постоянное военное присутствие. Несколько раз нас останавливали передовые дозоры, у которых мы уточняли дорогу. Так что добрались максимально быстро и без приключений. 46. Зимний Я прочистил горло и глотнул живуна. — Говорят… — Чё? — с интересом спросил меня собеседник. — Говорят, на совете в Филях было двадцать восемь человек, а царю Российской Империи поступило тридцать два доноса… — Это ты к чему, Орк? — спросил меня ментат. — К тому, что какая-то сволочь написала не по одному доносу, а сразу несколько. — Слушай… Как-то ты сгущаешь, как по мне, так это нормальный показатель работы спецслужб своего времени. Не думаю, что царскую охранку сильно интересовали рядовые солдатики, набранные из крепостных крестьян, травивших политические анекдоты на привале, — веско пояснил Эриксон, показав в ухмылке два ряда острых зубов, — Трясли они в основном фигур значимых. — Думаешь, это из-за того, что на совете в Филях собрались сплошь маршалы и фельдмаршалы с генералами? — с сомнением хмыкнул я. — Именно, но… Честно говоря, не уверен я, что это исторический факт, а не анекдот. Очень уж на байку всё это смахивает. — Это ещё почему? Кваз неопределённо пожал плечом и принялся тщательно гильотинировать сигару. — Неправдоподобное количество доносов, — спокойно заметил он, — Вот если бы я занимался имперской безопасностью, то меньше, чем восемьдесят четыре, не хотел бы на своём столе видеть… Я прикинул в уме. — То есть с каждого по три? Эриксон, раскурив свою сигару, пыхнул дымом. — Да, это тогда бы выглядело правдоподобно. О перекрёстной проверке источников слышал? — осклабился он. Я кивнул, а безопасник продолжил: — Завербовал бы и рукой в ежовой рукавице держал каждого за сморщенную мошонку. Но если б так царская охранка работала, декабристов бы всех передушили. Никто бы на Сенатскую не вышел и, уж тем более, не вывел бы полки… Я задумался — а ведь похоже на правду. — Давай ещё раз всё повторим для протокола на этот раз. — Эриксон, — возмутился я, — Ну сколько можно? Мне кажется, что уже всё тебе рассказал. Два часа в застенках у тебя сидим. Он помолчал с минуту, смакуя душистый табачный дым, а потом спросил: — Кофе хочешь? Знаю, ты не куришь, но, может, тебе предложить сигару? Коньяк у меня есть ещё. Можем по пятьдесят капель с кофе употребить. Чего я, в самом деле? Он делом занят, а я… — Знаешь, — усмехнулся я, — А давай. Я и от ста пятидесяти капель сейчас не откажусь. Что за коньяк? Эриксон усмехнулся. — Тебе понравится! Минуты через три в кабинет вошёл ничем не примечательный парень из младших сотрудников. Самой запоминающейся деталью в его облике была наплечная кобура скрытого ношения, надетая поверх футболки. Коньяк действительно оказался хорошим, но резким, в общем-то таким, какой я и люблю. Все прочие арманьяки и бренди с мягкими вкусами предпочитаю совсем не употреблять. Посидели с Эриксоном молча, а потом он внезапно предложил: — Ещё хочешь? Поразмыслив, я согласился. Ментат налил мне ещё, но сам воздержался от дальнейшего употребления, ограничившись кофе. — Хочешь, расскажу одну небольшую историю из своей практики? Меня никто не планировал отпускать, пока я не расскажу всё, что должен. Эриксон же демонстрировал по отношению ко мне дружелюбие. Зачем обострять? — Конечно, — ответил я спокойно, — Такое всегда интересно узнать из первых рук. Даже когда в сети пишут новости, они обрастают всяким ненужным… — Знаешь про стаб Пятьдесят Четвёртый километр? Пятьдесят Четвёртый был довольно тихим и небольшим стабом. Зимний держал там неполную гарнизонную роту. Единственной ценностью Пятьдесят Четвёртого было его удобное расположение на острове. На серых кластерах почти нет воды, что делает их освоение, да и простое пребывание на них проблематичным. А вот стаб Пятьдесят Четвёртого находился на острове, расположенном посреди реки, чьё русло прихотливо вилось по территории серых кластеров. Мало того, что этот укреплённый форт контролировал одну единственную на сотни километров переправу через реку, так ещё и саму водную артерию, также пригодную для малого судоходства. Постоянное население на Пятьдесят Четвёртом если и было, то совсем немногочисленное. Не подходит серость для перманентного проживания людей. И хоть стаб расположен на приличном по размеру «зелёном» острове, прогрузившемся когда-то с одной из версий Земли, всё равно многие не вывозили жить там дольше, чем несколько месяцев. Однако народу там тёрлось прилично. Всё из-за нодия — ресурса, встречающегося только на серых кластерах. — Кое-что читал в сети… — сдержанно ответил я, отпив из чашки ароматный кофе. — Если в районе Пятьдесят Четвёртого углубиться в серость ещё километров на шестьдесят-семьдесят, там будет несколько «зелёных» кластеров. Они не сгруппированы, а грузятся на приличном друг от друга расстоянии. Стало быть, отрезаны один от другого серостью, — начал свой рассказ Эриксон, попыхивая сигарой, — Один из них стабильно прилетает из реальности, где Японская Империя во время Великой Отечественной войны вторглась через Дальний Восток в Сибирь. Короче, с одним из кластеров прилетает часть японского Благовещенска… Я от таких заходов аж про коньяк забыл, а мой собеседник, развалившись в офисном кресле, продолжал рассказ. — Шесть лет назад, когда я ещё не был квазом, работал на Пятьдесят Четвёртом. — Ментатом? — уточнил зачем-то я. — Ментатом, — подтвердил Эриксон, кивнув шишковатой башкой, — В службе безопасности стаба. В одну из тихих ночей наш радист поймал паническое сообщение, отправленной от женщины из Благовещенска, давай назовём её… Хм… Мария. Я кивнул. Нежелание распространять реальные данные фигурантов истории мне было понятно. — Так вот, Мария передала по радиосвязи призыв о помощи. Её хотели убить сразу девятеро мужчин… Я присвистнул. — Сам понимаешь, — хмыкнул Эриксон, выпуская облачко ароматного сизого дыма, — Напрягся тогда я нешуточно. — Ещё бы не напрягся, — дёрнул плечом я, — Неправдоподобно как-то. — Вот и мы тогда решили, что слишком на ловушку всё похоже. Однако во главе СБ на Пятьдесят Четвёртом был хороший боевик, но весьма посредственный аналитик. Он сформировал пятёрку, куда вошёл и я. А на следующее утро отправил нас разбираться в теме. Путь до Благовещенска заслуживает отдельного рассказа, но добрались мы в полном составе. Я отпил кофе и сделал глоток коньяка, а кваз продолжил вспоминать. — Большой отряд частной военной компании перенёсся вместе с куском города. Парни даже не очень-то обеспокоились, когда на них поперли зомби со стороны противника. Они, не слишком напрягаясь, перебили всех… Эриксон затянулся, а я предположил. — Напряглись они, когда в зомби стали превращаться свои. Так? — Так… Из состава механизированной бригады выжило всего двадцать шесть физически крепких парней. Командование принял… Назовём его Михаил. Прошло четыре дня, парни едва на ногах держались от спорового голодания, и тут появились загадочная женщина по имени Мария и её супруг Иван. Она вернула свежаков к жизни, отпоив всех живуном. Оклемавшись, выжившие заняли японский бункер, оснащённый всем необходимым на случай ядерного конфликта. Я хмыкнул, история всё больше меня увлекала. — Двадцать шесть молодых мужиков, накачанных тестостероном по самые брови, в бункере с одной половозрелой самкой. И нет, красавицей Маша не была. Скорей… Хм-м-м… Наоборот, но спустя несколько недель с ней закрутил роман Михаил, решив начать с убийства Ивана. — Обалдеть, — прокомментировал я услышанное. Плавающий в облаках сизого дыма Эриксон продолжил рассказ: — Ивана нашли в уборной с простреленным виском и пистолетом в руках. Когда Ивана не стало, Мария заняла его формальный пост коменданта японского бункера. Михаил объявил себя мужем Марии, но ящик Пандоры уже был открыт. Счастье молодожёнов не длилось долго, прошло две недели, и Михаил не вернулся из рейда. Зато четверо из группы, отправившейся с ним вернулись и поставили Машу в известность, что теперь она сожительствует с ними. — Сразу со всеми? — с нездоровым любопытством уточнил я. — Ага, — усмехнулся Эриксон, — Обобществили, но не до конца. — Так, а Мария что? Не была против? — Ты удивишься, но нет. Не была. Она на правах коменданта бункера взяла себе ещё троих мужей. Естественно, что всех семерых последовательно одного за другим боевые товарищи привалили. Они стреляли, резали, травили и душили друг—дружку, пока их не осталось девятеро.