— Ты мой крестник, но пути наши расходятся здесь и сейчас, — продолжил я, разминая кулак, — Надоело мне с тобой нянчиться. Ты либо признаёшь моё старшинство над собой и не влипаешь в разговоры старших, либо… — Либо что? — с пола задиристо переспросил Отелло, предусмотрительно решивший не вставать на ноги, — Либо что, Орк? Убьёшь меня? — Либо на хрен идёшь, — закончил я, — И творишь любую дичь, какую только захочешь. Валяющийся на полу негр, глотавший свою кровь, оскалился: — Отдай мне мою долю споранов, гороха и жемчуга… Да я… Он осёкся. — Что? — подначил я, — Договаривай. — Да я бизнес открою, — выпалил он, — Заживу так, как никогда не мог в своём мире. Зачем мне бегать перед тобой и как псина сутулая, исполнять приказы⁈ — Хорошо, — кивнул я, — Сколько ты хочешь? — Половину, — ответил он, — Я хочу половину и не спораном меньше. А ты… Ты торговался за девку моим «Орлом» и моими финансами… Хоть я и не был согласен таким разделом, кивнул и быстро разделил наш общий хабар на две части. Отелло меня раненого вытащил с поля боя, нужно уметь быть благодарным. Пока крестник собирал свои вещи, я немного остыл. — Куда ты? — Пошёл ты! — ответил он, — Не твоего ума дело… Пошёл ты! Буду своим умом жить! Пошёл ты! Пошёл ты! Пошёл ты! Я ссыпал в требовательно подставленную белую ладонь долю крестника. Отдал ему одну красную жемчужину, одну чёрную, янтарь весь, какой был, тридцать горошин и сотню с небольшим споранов. — Я забираю себе одну чернуху. Три на двоих не делится, — припечатал я, — Тебе отдал весь янтарь. Патронов тоже можешь взять, сколько захочешь. — Нисколько не надо патронов, — отрезал Отелло, — Обойдусь тем, что есть при мне. — Ну и проваливай… Хлопнула дверь, я остался один. Немного царапнула лёгкость, с какой сомалиец покинул меня, но был ли я опечален тем, что он ушёл? Да куда там! Сколько раз мы оказывались из-за него перед лицом смерти? Польза от него тоже была, но дальше одному мне будет легче. Времени у меня была масса. До отправления каравана оставалось больше двух суток. Чем себя занять на это время? В голове царил полнейший сумбур, и я решил отложить принятие решений, пока не успокою мысли. А что действительно имеет смысл сделать — так это найти Джулию и повидаться с ней. 34. Джулия Почему я начал вообще торговаться за Линду? Потому что, если не помогу сейчас этой потерянной, едва знакомой девочке, с которой мы выживали вместе, не смогу потом по утрам смотреть на себя в зеркало. Чёртова совесть загрызёт. Зачем нужна безбедная жизнь, если не сможешь себя потом уважать? Что такое это самоуважение, спросите вы меня. А я отвечу — это умение чётко осознавать свои потребности, эмоции и жизненные ценности. Без личной этики, пережитой в реальном опыте, такую систему никак не выстроить. Сытый голодного не поймёт. Не сможет не сидевший на ферме муров понять, как это — томиться в рабстве. Оказаться зависимым от прихотей другого человека — удовольствие сомнительное. Понятно, что личная этика со временем или под воздействием нового опыта меняется. То, что казалось бриллиантом в юности, к сорока превращается в стекло. Стекло — это хорошо, даже отлично и полезно, но не бриллиант и даже не горный хрусталь. Однако некоторые ценности остаются неизменными на протяжении всей жизни. Размышления и самоанализ не помешали мне собраться и пойти разыскивать Джулию. У сурового кавказца спортивного вида, говорившего по-русски грамотней меня и игравшего тут роль метрдотеля, справился, где размещают свежих женщин в Приморском. К моему удивлению, тот не стал интересоваться, зачем мне это, и задавать иных неуместных вопросов, а просто молча написал на бумажке адрес. Стаб Приморский не возник стихийно, а был спланирован. Тут чётко прослеживалась рука инженера, занимавшегося скрупулёзным планированием. По прихоти течений на изначально морской стабильный кластер нанесло огромное количество песка, тут образовалась сначала мель, а потом и коса, уходящая далеко в море. Только потом какие-то ушлые ребята приглядели для себя это никому не нужное место. Натащили с цементного завода, регулярно прилетавшего на соседний кластер, нужных строительных материалов и превратили песчаную косу в подобие линкора, только выполненного из железобетона. Попасть в укреплённое со стороны берега поселение иммунных можно было по трёхкилометровому автомобильному мосту. Понятное дело, все новоприбывшие проходили обычную для стабов проверку, а до этого перемещались под прицелом морской артиллерии. Со стороны моря располагались причалы и невысокие стены. Так что тут не создавалось впечатление замкнутого пространства, как это было, например, в том же Зимнем. Но, хоть тут и было заметно теплей, всё равно условия были далеки от курортных. Периметров стен, делящих поселение на зоны, не было, но многие здания тут были построены так, чтобы в случае нападения стать узлами обороны. Женское общежитие обнаружилось быстро благодаря логичным и простым названиям улиц. Те, что шли вдоль по вытянутому в сторону моря поселению, были чётными, а все поперечные — нечётными. Искомое здание оказалось именно таким — напоминавшим скорей бункер или долговременную огневую точку. Построенное из монолитного железобетона, оно мрачно смотрело на меня узкими бойницами окон. Нижние три этажа были устроены как блиндаж. Толстые стены, мощные перекрытия, двери, которые не вышибить и прямым танковым тараном. Всё для того, чтобы можно было ликвидировать прорыв врага или пересидеть нашествие орды заражённых. То, что Джулия живёт в этом общежитии, мне любезно сообщила вахтёрша. Естественно, в цитадель женского целомудрия она меня пропускать отказалась, но за споран согласилась передать моей старой знакомой весточку, что Орк, тот самый кваз, ждёт её в шашлычной на пересечении Первой улицы и этой. Оказалось, Джулия работает. Помню, что при нашем знакомстве чуть не засмеялся, после её заявления: «Я работаю учителем алгебры». Алгебры! Но нет, это была не оговорка и не языковой барьер. Брюнетка действительно сказала то, что хотела сказать, а в её мире и стране было нормальным отделять алгебру от всей остальной математики. Однако здесь она хоть и устроилась педагогом, но теперь преподавала языки. Как это ни странно, но очень многие желали изучить либо русский, либо английский. И тем и другим Джулия владела одинаково хорошо. Русским чуть похуже, но, видимо, тех, кого она учила, это устраивало. Шашлычная «У Барсука» была типичным заведением общепита для Улья. Несколько больших и массивных общих столов занимали львиную долю внутреннего пространства. Стулья предлагались такие же. Всё настолько тяжёлое, что идея использовать мебель в драке не придёт в голову никому. Помимо, длинных столов тут были и небольшие столики. Будь я один, не стал бы особо голову ломать и упал бы за один из них, но я ждал Джулию. Вроде в Приморском женского населения было больше, чем в среднем по палате, но всё равно недостаточно, но, чтобы подвыпившие рейдеры не перевозбудились от вида женщины, я предпочёл снять кабинет и заказал себе пять порций шашлыка. Запахи в воздухе стояли такие, что у меня немедленно рот наполнился слюной. Я успел съесть несколько порций и немного осоловел от переедания, когда в мой кабинет заглянула знакомая девушка. — Орк! — взвизгнула она на всё заведение, — Откуда ты здесь⁈ — Оттуда, — неопределённо ответил я, — Как сама? Обнялись. Заказал мяса и для учительницы. Попытки начать беседу пресёк сразу. Продолжили общение только после того, как она наелась, и нам принесли большой пузатый чайник с душистым чёрным чаем. — Хорошо, что ты появился, — вяло улыбнулась собеседница, — Как ты нас нашёл? — Я не искал, — честно признался я, — Так уж получилось, что после того, как сбежал от пиковых, направился в Зимний через Приморский. Она потухла ещё больше. — Не искал… — Нет, — согласился я, — Не искал. Потому что знаю, что в Улье это почти безнадёжная затея. Но я думал о вас… — Думал? — кинула четвёртый кусок сахара в небольшую чашку Джулия и застучала ложкой. Неопределённо пожал плечами в ответ. — Если ты искал не нас, как же ты узнал… Она осеклась. — Где ты живёшь? — прервал я затянувшуюся паузу. — Да… — Сегодня утром встретился с Линдой. Она и сказала. Девушка вскинулась, в уголках её рта залегли скорбные складки. — Ты уже знаешь? — Что её выкупили в бордель? — уточнил я, — Конечно, я пытался её перекупить у владельца. Собеседница склонила голову над чашкой, на белоснежную скатерть закапало. — Ну… Юля… Она громко шмыгнула носом. — Хватит сырость разводить, Юляха! — придавил я голосом. — Извини! — Джулия растёрла слёзы по щекам ладонями, — Просто… Просто они всё, что осталось у меня от дома. — Давай думать, что дальше делать. — А что тут думать? — легкомысленно спросила она, — Ты сколько предложил? Я ответил, понизив голос: — Чернуху… — Чёрную жемчужину?