— Двести пятьдесят споранов, и по рукам? — я протянул ладонь для рукопожатия. Пилоты и лысина этого карикатурного Карабаса Барабаса хитро блеснули, он не пошевелился. — Кто говорил о споранах? Гороха, Орк, гороха. Мы же людьми торгуем, а не резиновыми игрушками. Он снова показал прокуренные жёлтые зубы в улыбке, а мне просто до зубовного скрежета захотелось дать Фиделю в морду. В той жизни, что была у Ильи Казанского, даже не возникло бы такого желания, а если бы возникло, наверняка оно не было таким сильным. Но Илья Казанский остался в своём родном мире, а я тут. И я — больше не он. Я Орк. То, что претерпела метаморфозу не только физиология, но и, по всей видимости, личность, понял когда впервые внутри меня закипела чёрная ярость. Мне было недостаточно просто дать в рожу этому упырю. Всё мое существо желало его сокрушить, растоптать, уничтожить. И желание это было такой силы и интенсивности, что картинка в моих глазах на миг пошатнулась. Не знаю, как удержался, но я вдохнул, выдохнул и сказал: — Это цена чёрной жемчужины… — Так, а я тебе что в обмен предлагаю? — ответил Фидель, тыча окурком сигары в пепельницу, — Настоящую драгоценность. Тебя цена устраивает или нет? 33. Приморский Мне показалось, что я ослышался, но нет. Этот деляга с меня на полном серьёзе пытался срубить цену жемчуга за вчерашнюю школьницу. Да… Не стоит она того! Не может просто стоить… Вот что она такого может уметь полезного, чтобы окупить стоимость чернухи? Наверняка все её таланты лежат в области танцулек, прыжков с помпонами и выкрикивании мотивирующих речовок для игроков в штатовскую версию регби, которое сами янки отчего-то любят называть американским футболом. Игра, где пассы почему-то делают руками, называют футболом. Парадокс… Наверняка чирлидерша только и видела, что уроки в школе да встречи со своим бойфрендом… или как там у них это сейчас называется? Да и что, в сущности, могла такого видеть или узнать семнадцатилетняя попрыгунья? Я мысленно выругался, дыхание перехватило от накатившего чувства стыда за собственные мысли. Фидель от души развлекался, наблюдая за моими душевными терзаниями. Отелло замер с закаменевшими скулами. В воздухе между нами троими разлилось напряжение, грозившее начать вот-вот, искрить. Ладно… К чему эти кривлянья? Я хорошо знаю себя. — Хорошо… — медленно кивнул я, — Двести пятьдесят гороха. Отелло издал невнятный звук. Всхлипнул или вздохнул. Понимаю, мой эфиопский друг, понимаю… Вместо одной вполне осязаемой чёрной жемчужины мы приобретаем заморённую девку с неустановленными достоинствами. Фидель молчал. Видимо, поражённый тем, какой оборот приняло дело. — Идёт, — наконец, согласился он после тягучей паузы, — Дайте «Пустынного Орла» сверху, и договорились. Я скрипнул зубами от досады. Есть такие люди, которые, увидев перед собой корыто, сразу начинают жрать. Жрут, чавкают и никак не могут остановиться. Открыл уже рот, чтобы ответить, но меня опередил крестник. — Орк дал тебе хорошую цену, — сказал он, едва сдерживая южный темперамент, — Очень хорошую! Могу добавить от себя восемь дырок от сорок четвёртого калибра в твоём брюхе… Чёрная ладонь Отелло со стуком впечатала в столешницу тяжёлый блестящий хромом автоматический пистолет. Оружие было направлено на нашего оппонента. Фидель покачал головой наигранно — осуждающе и снова показал в улыбке прокуренные жёлтые зубы. Бородач приподнял над глазами свои «пилоты» так, что стал виден золотой отполированный шарик, заменявший ему правый глаз. — На кого тявкаешь, гиена ты сутулая? — цыкнул зубом хозяин борделя и уставился на сомалийца холодным взглядом, — С хрена ли вылупился флюорограмма лупоглазая? Отелло проиграл поединок взглядов. Я уже понял, что сделка отменилась благодаря моему горячему и не очень умному напарнику. Естественно, внутри поднялась волна чёрного, как родной континент крестника, гнева. Но на него не было времени. Мозг просчитывал варианты действий и их последствия. Например, мой чернокожий подопечный нарушил сразу два закона стаба Приморский. Он достал пистолет из кобуры и угрожал рейдеру, который не держал в руках никакого оружия и не использовал Дары. — Убери оружие… — тихо, но не терпящим возражений голосом, приказал я. — Орк, ты правильный рейдер, — снова откинулся на своё место Фидель, — Но ручную макаку плохо дрессируешь. Предлагаю обмен… — Какой? — после паузы пришлось мне продолжить разговор, — Не тяни кота за тестикулы. — Меняю девку на твоего чернявого красавчика, — ухмыльнулся Фидель, — Другой платы не надо. Уверен, у меня в следующем городе выстроится очередь… Отелло, уже сунувший своего «Пустынного Орла» в кобуру, снова дёрнул его, но на этот раз я успел. Стальными тисками пальцы сжались на запястье негра. — Неприемлемо, — отрезал я спокойно, — Спасибо за кофе. * * * Мы шагали по широкой улице стаба Приморский. Я молчал, а Отелло всё никак не мог угомониться. — Надо было мне его там прикончить! — повторил он мне уже не первый раз. — Нет… — Почему нет? — начал горячиться он, вращая белками глаз, — Законники нас бы взяли? Рассказали бы мы им, что в их красном стабе людьми торгуют… — Может, ты и прав, — кивнул я, — Можешь идти и проверить. Меня и девушку только в это не впутывай. Только вот думаю я, что Фиделю не страшен ни ты, ни твой «Орёл». — Почему⁈ — темпераментно почти взвыл крестник. — Ты видел его искусственный глаз? — Ну… — Что «ну»? — Ну, видел! — с нажимом ответил он, — Видел! Что из того? — Тебя самого это никак не смутило? — уточнил я. — Никак! — выпалил мне в лицо Отелло, — Видал я упырей и пострашней. Что не так? — А то, мой чернокожий друг, что увечья и ранения в Улье у иммунных заживают быстро, а если обратиться к знахарю, то и вообще стремительно. — Тогда почему у него глаз не вырастет новый? — наивно спросил крестник. — Потому что его нанесли особым оружием. Оружием, в котором использовали нодий… Выдал я информацию, которую сам получил не так давно в ходе приватной беседы с капитаном-внешником. — Я про такое ничего не знаю, — похлопал глазами Отелло, — Такие раны не заживают? — Почему? — ухмыльнулся я, — Заживают… Отелло некоторое время шагал рядом молча. — Если заживают, чего же тогда у Фиделя глаза нет, и шрам? — не вытерпел наконец Отелло. — Заживают, как на Земле, — пояснил я, — С такой же скоростью. Может, у него глаз совсем не восстановится. Но не это главное… — А что? — То, что стоит такое оружие дорого, а встречается редко, — продолжал я, — Смекаешь? Казалось, мой крестник перевозбуждён настолько, что не способен делать трезвые выводы. — Что? — Это многое говорит об уровне врагов Фиделя, а мы можем заключить, что сам он после такой встречи остался живым и вполне себе активным… Мы дошли до номера в гостинице. Как только дверь закрылась, я с удовольствием сунул крестнику зуботычину. — А-а-а-а! — завопил он. — Что ты творишь, мать твою эфиопскую! — мешая английские и русские слова, прошипел ему я, — Ты совсем не соображаешь, да? Нас прямо там в кафе чуть не завалили. Ты не видел, а при Фиделе ведь два охранника было… Отелло подскочил с пола, но я ещё раз несильно двинул ему, на этот раз в нос. — Так, скоро тебя либо грохнут, либо снова лишат свободы. Он энергично вскочил на ноги, а мне нестерпимо захотелось сломать что-нибудь своему крестничку. — Пистолет тебе жалко стало? Я снова его ударил, но не во всю силу, а так… для профилактики — сунул кулак под рёбра. Сомалиец оказался на полу, открывая и закрывая рот, словно рыба на берегу.