Клос послушно кивнул и принялся считать про себя: – И раз, и два, и три… Рыжий покачивающейся походкой, очень медленно, поглядывая по сторонам, хмурясь, будто размышляя над чем-то, двинулся к ведру. На середине пути он склонился и принялся перевязывать шнурок, сначала один, а потом второй. Медленно выпрямившись, он потянулся и наконец оказался у ведра с водой. Сняв кружку с крюка, он, прищурив один глаз, заглянул внутрь, после чего несколько раз встряхнул её, избавляясь от капель. Не спеша зачерпнув до краёв, он принялся пить медленными глотками, иногда прерываясь и вытирая рукавом губы. Выражение крайней озабоченности и сосредоточенности всё это время не сходило с его лица. Допив до конца, он нахмурился и решил пропустить ещё кружечку. После чего так же медленно, но всё же непрерывно выполняя одно действие за другим, он вернул кружку на крюк, предварительно со всех сторон обтерев всё тем же рукавом. Клос был поражён. В любой момент времени, взгляни кто-нибудь со стороны, Рыжий всегда был в движении – упрекнуть его в том, что он стоит и бездельничает, было невозможно. А человека с таким серьёзным лицом вообще лишний раз не хотелось беспокоить. Вместе с тем он действительно абсолютно ничего не делал. А вся процедура заняла почти семь минут! – Вот это да! – восхитился Клос. – А то! – довольно протянул Рыжий, – держись меня, я тебя ещё не такому научу! Беречь себя надо! Ты думаешь, Корабельщику на нас не плевать? Плевать! И мсье Ле-Гранту плевать! Знай набивают свои карманы. А мне что? Еда есть, койка есть, лежачая, а большего и не надо. Каку нас тут любят говорить: верфи больше тысячи лет, мы никуда не спешим! Вот такой у меня девиз! – Слушай, а как же корабль? – А чего тебе сдался корабль? Тебе, что ли, на нём плыть? Какая разница, на чём Тромблон разобьётся в очередной раз, на фрегате или вот на этом гнилом полене, результат один! – Рыжий в сердцах пнул валяющееся под ногами бревно и поморщился. – Может, не делай мы корабли вовсе, многие остались бы в башне и уцелели. Клос не нашёл что ответить. Помолчали. – Тебя как зовут? – в конце концов прервал молчание Клос. – Да я-то уж и сам не вспомню, – махнул рукой Рыжий, – меня тут все Рыжим кличут, ты тоже можешь. Это потому, что у меня веснушки и волосы рыжие, – он снял свою бесформенную кепку с коротким козырьком и показал на свои волосы. Я на верфи уж целый год как, это мой четвёртый корабль уже. – Год?! – изумился Клос, – почему же ты всё ещё в тридцать третьей степени? Неужели так сложно продвинуться по службе? – Да мне не очень-то хочется, честно сказать. Будь это мой собственный корабль, я бы, может, и старался, а за пайку чёрствого хлеба и стакан воды не намерен тут своё здоровье оставлять. – Эй, там! – прокричали сверху, – Рыжий, ты чего не работаешь, твой приятель уже вон сколько вымыл, а ты всё болтаешь. Работай давай! – Да времени нет, – задрав голову, безразлично прокричал Рыжий, – я тут новенького обучаю! Да и палуба вон какая огромная, чего мы её вдвоём трём? Нам бы помощника! – Тебе не помощник нужен, а подзатыльник хороший, – ответили сверху. После чего их короткий диалог закончился. – Слушай, Рыжий, – не прерывая работу спросил Клос, – скажи, а откуда здесь столько дерева? Три-четыре корабля в год – это много, наверху точно не растёт столько. – Верхнее дерево и вправду редко используется, – подтвердил Рыжий, – в основном мы разбираем прибывшие плавсредства. Что получше, отправляется в башню, что похуже – остаётся здесь. Посмотри, видишь, вся палуба разных цветов? Вон те доски короткие, а эти длинные? Посмотри, какие тут мачты, верёвки. Всё разное. Что есть – из того и строим. Да и какая, собственно, разница, всё равно корабли одноразовые. Зато оружие какое! – впервые за разговор Рыжий посмотрел на мальчика, и лицо его посветлело. – Вот уж где Капитан Тромблон не терпит недостатков! Он настоящий оружейный ценитель, тащит на корабль всё самое современное, что удаётся достать или что этот сумасшедший без ботинок придумает. – Гетти? – Да неважно, в общем, ты понял о ком я. – Смотри, смотри! – вскочил на ноги Клос, – это же моя лодка! Мальчик бросил тряпку и лихо спрыгнул на плавучую бревенчатую пристань. – Ану пошли вон от моей лодки! Не смейте её ломать! – Клос вырвал у одного из работников гвоздодёр и замахнулся. При виде своей лодки он пришёл в ярость: тут были и деревянный табурет, и велосипед, и труба от пылесоса в виде мачты, даже дверцы сохранились. Только труба валялась оторванная, у стула теперь отсутствовала ножка, а в днище шкафа-лодки красовалась огромная дыра. – Хорошо, хорошо! – миролюбиво поднял руки один из рабочих. – Лодок тут на всех хватит! Хочешь сам разбирать – разбирай! – Не буду разбирать! Это моя лодка! Рыжий, спускайся, помоги оттащить её обратно в башню! Рыжий, выпучив глаза, замахал руками, зашикал, показал куда-то за спину мальчика и скрылся на палубе. – Это уже не твоя лодка, юнга, это, как говорится, теперь собственность верфи, её стройматериал! – незнакомец обошёл лодку по кругу, покрутил руль, приоткрыл дверцы, – а что, находчиво придумано! Сам делал? Клос кивнул. Левый глаз незнакомца был прикрыт, зато правый светился ясным голубым светом. Светлые кудрявые волосы стояли торчком, а во рту почти не было зубов. – Первый мачтовый, но работники, коих у меня как минимум тридцать два, могут называть меня Беззубый! Ты же, я слышал, теперь у меня в отряде, значит, тоже можешь звать меня так. Хотя, признаться, моё прозвище не совсем верно, зубы у меня есть, целых три! – он захохотал, и Клос смог убедиться, что все три зуба действительно были на месте. – Давай, юнга! Ты же не против, если я буду называть тебя юнгой? Цепляй к своей лодке вот этот крюк, и поехали наверх. Сегодня я планирую сделать «воронье гнездо», а твоя лодка вполне сгодится для этого, только нос отпилим и чуть бока нарастим. Не перечь, юнга, для лодки большая честь стать вороньим гнездом, оно будет располагаться во-о-он там, на самой вершине фок-мачты. Эта самая высокая часть корабля. Оттуда всё видно! Они медленно поднимались всё выше и выше, сидя на продырявленном полу лодки, а на глаза мальчика наворачивались слёзы. – Не дрейфь, пострел, – Беззубый хлопнул мальчика по плечу, – я свой корабль самолично разобрал на запчасти лет триста назад, – Он закатил единственный глаз, пытаясь подсчитать точнее, – нет, никак не меньше чем пятьсот. А уж он был куда ладнее твоей дырявой лодчонки. Велосипед, по-хорошему, надо бы к крутильщикам пристроить, ну да ладно, пусть уж лодчонка твоя целиком сюда переедет, хоть и ходить самостоятельно больше не сможет. Через дырку в днище мальчик видел Рыжего, который сидел, разинув рот, и смотрел, как они поднимаются всё выше. – Здесь правила такие, чтобы никто не удрал, – продолжал Беззубый, – он указал пальцем на дыру. – Не переживай, подлатаем, подкрутим, подпилим, смотровым местечком твой корабль будет отличным! Я его сегодня закреплю, а завтра начнём подгонять и доделывать. Я наблюдал за твоей работой, юнга. Глаз хоть и один всего, но видит отлично, ха! Парень ты, видно, старательный. Домоешь сегодня до конца дня, завтра сюда поднимайся сразу, с повышением тебя – будешь двадцать пятым мачтовым. Палубу и помои оставь балбесам вроде Рыжего. Не слушай его, здесь не все такие. После двух ударов колокола мальчик нарочно слегка задержался, надеясь уже не застать мсье Ле-Гранта в его бордовом потрескавшемся кресле. Но тот как ни в чём не бывало, удобно устроившись, покуривал трубку и водил карандашом по бумаге. Больше в зале никого не было – обитатели гостиницы старались не попадаться на глаза Человечку без крайней необходимости. Особенно по вечерам. «Наверняка подсчитывает прибыли», – злорадно подумал мальчик. Но он ошибся – мсье Ле-Грант уже вовсю проектировал сцену. Это был первый случай, когда Клос видел Человечка, занимающего чем-то, кроме денег. «Карточная игра с Пиглем не в счёт: там он тоже неплохо заработал». Человечек, не отрываясь от зарисовок, указал мальчику на стул подле себя. – Молодой человек, вы когда-нибудь играли на сцене? Клос пытался вспомнить. Последнее событие, которое он сумел вытащить из своей памяти, было строительство лодки в комнате, да и оно с каждым днём угасало. Он отрицательно помотал головой. – Актёрская игра не по мне, я предпочитаю что-то более прикладное. Точные науки, например. – Напрасно. Вы зря себя недооцениваете. У вас отлично получается отыгрывать роль подростка, который борется с несправедливостью. К тому же точные науки, как вы уже, наверное, успели заметить, далеко не всегда являются надёжной опорой. Далеко-о-о не всегда и не везде. – Тогда вы, мсье Ле-Грант, успешно олицетворяете собой несправедливость, с которой мне приходится справляться. – А вот тут вы правы. Во всяком случае по отношению к вашей собственной роли. Спросите, например, Бастьена, что он думает на мой счёт, и, уверяю вас, он скажет, что я отличный управляющий. Это по меньшей мере. Он с удовольствием раскурил неизменную трубку, и зал быстро наполнился густым зелёным дымом. Мальчик подумал, что на вершине горы вполне нашлось бы место и для таких зелёных облаков. – А Капитан Барт? – продолжал Человечек. – Будьте уверены, он не доверит никому, кроме меня, строительство своих кораблей! Да что мы всё обо мне, давайте взглянем на Пигля, вашего друга? Отличный повар, добродушный здоровяк, всегда в отличном расположении духа, не правда ли? А в прошлом, к слову, он один из самых знаменитых и беспощадных пиратов. Ходила молва, что Пигль был способен взять на абордаж в одиночку целый корабль. И ведь ни единой царапины! Хотя промахнуться по такому, признаем, довольно сложно. А Гетти? Забитый тихоня-изобретатель, в смешной шляпе и без башмаков? Я встретился с ними двоими одновременно: два огромных корабля устроили бойню прямо у стен этой башни. Если бы не счастливый случай в тот день, Капитан Барт вряд ли сейчас атаковал Чёрный Форт и вообще что бы то ни было ещё. Капитаном второго корабля был Гетти. Видите пушечное ядро, застрявшее вон там, в стене, у факела? Оно осталось с того самого дня, – он вздохнул. – Так что, молодой человек, мы все актёры, осознаём в конечном счёте это или не осознаём. Нас окружает множество подсказок, по которым можно понять, какая пьеса сегодня и кто какую роль в ней исполняет. Так что ваша идея с театром пришлась мне весьма по душе. – Человечек пододвинул к мальчику листок, – ну, как вам? На листе бумаги с поразительной точностью была прорисована сцена спереди и сбоку. Рисунок даже больше походил не на эскиз, а на полноценный чертёж, по которому вполне можно было начать работу. Мальчик и сам не справился бы лучше. – Поразительно, – вырвалось у Клоса, – а говорите, что точные науки вам не близки. Вам действительно не нужна помощь? Я мог бы изобразить что-нибудь эдакое. Мсье Ле-Грант покачал головой и улыбнулся: – Ступайте спать, молодой человек, свой театр я хочу спроектировать сам. Кстати, Капитан Барт скоро прибудет. Вы уж не подведите меня, уложитесь в срок. Клос уже дошёл до лестницы, но в последний момент не удержался: – Мсье Ле-Грант, могу я задать вопрос? – Смогу ли я дать ответ, вот главный вопрос, молодой человек, – прищурившись, усмехнулся Человечек. – Что находится за той дверцей? На нижних этажах башни. Никакого Хозяина там нет, не так ли? – вопрос эхом разнёсся по залу. – Всё это сказочки для того, чтобы гости не разгуливали по ночам? – Такие громкие вопросы должны задаваться гораздо тише, молодой человек. Хозяин, конечно же, есть, он находится именно там, внизу. У всего должен быть хозяин. Только все этажи затоплены уже очень давно, и проверить это самим нет никакой возможности. – А если я всё-таки рискну проверить, вы одолжите мне свою трость? Ведь именно она является ключом, не так ли? Человечек оторвал взгляд от своего рисунка, и стёкла его маленьких очков блеснули. – Я одолжу вам свою трость, только если вы после своей смерти прилетите ко мне по воздуху и попросите об этом снова. Хотя в таком случае вам уже вряд ли понадобится моё разрешение, не так ли? …Спал мальчик беспокойно. Всего за одну ночь ему предложили чаю по меньшей мере десять раз. На гору взбираться смысла он больше не видел, зато теперь было время осмотреться вокруг. Этой ночью, помимо Бастьена, на блинный завтрак не явился ещё и Харх. На этот раз утренний удар колокола Клос воспринял с облегчением. К его удивлению, Лаки с Бароном в комнате не было. «Надеюсь, они на кухне, а не в море». Мальчик подошёл к окну и, облокотившись о стену, взглянул на бесконечный ровный горизонт Сплошного Моря. Он глубоко вдохнул тёплый утренний ветер, искренне радуясь возможности дышать, пусть и через узкое отверстие в стене, заткнутое мокрой тряпкой. Хотя и слишком широкие окна верхних этажей казались мальчику опасными и не слишком уютными. Ему почудилось, что где-то там, вдали, он видит снежные пики самых высоких гор и зелёные лужайки, на которых он разобьёт грядки и посадит свои любимые овощи и фрукты. На утреннем распределении сегодня всё было по-иному. Протискиваясь через ряды обитателей гостиницы, Клос обнаружил, что стол мсье Ле-Гранта был сдвинут, а в кресле на этот раз восседал Бастьен. Он несколько суетливо перебирал карточки, щурился, разглядывая ровные ряды кружочков, но, казалось, справлялся. Рыданий, упрашиваний и криков тоже не было слышно – видимо, гости были не менее ошарашены такой неожиданной переменой.